Лилия Касмасова - Инферняня (СИ)

Петер заревел. Непослушными руками я задвинула шпингалеты наверху и внизу. А если они разобьют стекло?!

— Тш — тш, — сказала я ему и сама не узнала свой голос — таким перепуганным он никогда не был!

Три черных грифа с женскими лицами уселись прямо перед дверью и щелкали клювами.

Не сводя с них глаз и одновременно пытаясь успокоить Петера, я пятилась к выходу из номера. Споткнулась о что‑то, но удержалась на ногах. А, это же сумка. Подняла ее и продолжила отступать. Какие эти пентхаусы огромные! Где же дверь?! Вот. Стукнулась о нее спиной, нащупала защелку замка. Грифы вытягивали шеи, недовольно постукивали о стекло, словно пробуя, трудно ли будет разбить его. А одна птица переместилась влево, чтобы удобнее было глядеть на меня — стены, смотрящие на балкон, были сплошь стеклянными.

А я открыла дверь и выскочила в коридор. Захлопнула дверь и помчалась к лифту. Но когда подъехала кабина, я подумала: и куда мне? Выйду на улицу, а там эти летающие монстры! Я так и стояла столбом у лифта, когда вдруг запел мой мобильник.

На экране высвечивается «Сосед — зануда», я жму кнопку и не успеваю завопить: «Томас! Помоги!», как он сам вопит:

— Где тебя носит, черт побери!

Я ошалеваю от его грубого тона, и поэтому рявкаю:

— Не ори на меня!

Он на секунду замолкает, и я говорю жалобно:

— Спаси нас, Томас. На нас напали какие‑то ужасные птицы…

— Напали? — его голос крайне напряжен. — Петер уцелел?

— Что значит уцелел? Он у меня на руках, — говорю я. — Но они сели на балкон и…

— Их несколько?? — он будто поперхнулся.

— Я видела трех…

— Ты в помещении?

— Да.

— Не подходи к окнам. Говори адрес.

— Гостиница Ритц, ну которая возле Бруклинского моста…

— Понял. Лучше выйди в коридор.

— Я уже.

— Молодец. В холл не спускайся, он стеклянный со всех сторон…

— Ты думаешь, они могут… атаковать гостиницу??

Тут рядом раздался громовой вопрос:

— Кто собирается атаковать гостиницу?

На меня полным паники взглядом смотрел мужчина в розовом галстуке.

— Никто… Папарацци, вот кто!

— А кто приехал? — тут же успокоился мужчина.

— Пэрис Хилтон.

— Но зачем ей тут останавливаться, когда у нее есть собственная гостиница?

— Да?

— Да.

— Ну откуда мне знать? — говорю я ему.

— Простите, — вежливо говорит он и спрашивает: — Вы не видели зажим от галстука, с большим розовым бриллиантом? Где‑нибудь тут, на полу, — и озирается на ковровую дорожку.

— Нет, — говорю. — На полу не видела.

И почему я всегда правду говорю? Он тут же настораживается:

— А где видели?

— На вас! — отвечаю.

Не думаю, что это его единственный зажим для галстука, а потому и не испытываю никаких угрызений.

— На себе я его тоже видел, — сник он. — Только час назад.

Вздохнул и побрел по коридору зигзагами, высматривая потерю.

А Томас в это время сказал в трубку:

— Я уже выехал. Буду через пять минут. Ты же на верхнем этаже?

— Да.

— Спускайся на первый…

— Но ты же сказал, что холл стеклянный…

— Не выходи из лифта, если меня еще не будет, а езжай снова наверх. А потом обратно. Поняла?

Ну чего тут непонятного. Сказал бы: «Покатайся в лифте, пока меня нет».

Мы спустились в лифте вместе с любителем лососевого цвета, который решил разузнать, где остановилась Пэрис. Когда лифт съехал на первый этаж, и я не увидела в холле Томаса, я сказала, едва мужчина вышел:

— Ой, я забыла в номере помаду, — и снова нажала кнопку, не успев ответить на его вопрос: «Сообщить вам потом, где она остановилась?»

Четыре раза я прокатилась туда — сюда, собирая по пути кучу народа и притворно ойкая, как только лифт оказывался в холле, и сообщая попутчикам, что забыла в номере «мобильник», «кошелек», «сережки» и даже «гантели». (Ну, случайно вырвалось.)

На четвертый раз я заметила, что на меня косится тот баран за стойкой, и собиралась сказать ему, что нельзя казнить человека за плохую память. Нет такого правила ни в одной гостинице!

На пятый раз я сообщила двум пожилым дамам, что забыла в номере «пистолет» и дамы округлили глаза так, что они по размеру стали соответствовать очкам, одинаково поблескивавшим на их носах. И, собираясь снова нажать на кнопку с буквой «PH», я увидела поверх седых буклей, как в холл вбегает Томас.

Едва я подошла к нему, он встал так, чтобы меня с Петером не было видно с улицы, и торопливо сказал:

— Мы не сможем уйти отсюда до рассвета. Над гостиницей кружит целая стая. Две или три сидят на деревьях прямо у входа.

— Но здесь же сплошные окна. Давай уедем…

— Если мы выйдем, они разорвут нас в клочья, только чтобы добраться до Петера. Тут и армия штата не спасла бы.

Его брови, ровные, как полоски, выражали такую решимость, что он и вправду стал похож на какого‑нибудь супер — агента. Вот бы его к тому же звали не так прозаично. Не Томас, а Джеймс. И не Дабкин, а Бонд.

— Где Петера увидели гарпии? — спросил он, снова ведя меня к лифту.

Ну, знаете, я не страдаю клаустрофобией, но если Томас — Джеймс скажет, что мне придется кататься в лифте до самого рассвета, я пошлю этого 007 куда подальше.

— В пентхаусе, — ответила я, выдергивая свою руку.

— Что ты? — нахмурился он.

— Мне надоело кататься в лифте!

Он усмехнулся, толкнул меня за одну из колонн:

— Стой и не шевелись. Я сейчас.

Он пошел к стойке, обернулся, мне пришлось снова спрятаться. Мне было слышно, как он говорит с администратором, но слов отсюда было не разобрать. Может, он притворяется ФБРовцем и приказывает немедленно заложить все окна кирпичом. И вообще, грозит позакрывать все стеклянные гостиницы в городе.

Томас вернулся через минуту, показал ключ:

— Номер. На 11 этаже. Если ты желаешь подниматься по лестнице… — он улыбнулся.

Хм. Ладно, на этот раз прощу его насмешливость. Он берет мою сумку, и мы заходим в кабину.

Номер оказался скромным, но вполне просторным. И смотрел не на гавань, а на город. Томас зашел первым, задернул все шторы и только потом включил свет и пригласил меня с Петером.

— Вроде бы никого не видно, — сообщил он. — Правда, в темноте их трудно увидеть.

В номере было две небольших комнатки: гостиная с телевизором и диваном, и спальня с двумя кроватями.

Томас принес из ресторана кучу еды, причем основная ее часть предназначалась для Петера, например, корзина фруктов и гора булочек на блюде. Мы поели, я уложила Петера спать на кровать в спальне (с одного бока я положила как барьер подушки, а к другому поставила два стула из гостиной, чтобы Петер не свалился на пол), мы оставили открытой дверь и уселись на диване для разговора.

— Так Гермеса Олимпуса вы здесь не застали? — спросил Томас. — И, кстати, я так и не понял, зачем он тебе сегодня понадобился, если он должен заехать за сыном лишь завтра? Если из‑за отсутствия амброзии, так Петер спокойно ест и обычную еду.