Макс Каменски - Вера

– Долго ещё до Шипстоуна? – вдруг нарушил свинцовое молчание Дироль.

– Пару километров. Вон, к северо-западу видно купол Собора и башни Триумвивера, – сухо ответил Фанфарор и ткнул пальцем куда-то в даль.

Мерлон поспешил посмотреть в ту сторону, и на горизонте увидел блестевшую на солнце золотистую черепицу огромного купола Собора, плавно переходившего в шпиль, увенчанный массивным крестом. А чуть поодаль от главного здания Шипстоуна в воздухе висели три круглые башни знаменитой магической школы Севера – Триумвивера. Башня учеников, башня исследователей, и башня Великого Магистрата – место, где проходят концессии магистров всех известных школ, академий и училищ.

Мерлон расплылся в улыбке. Его не было в городе около недели, которую он перед безумным походом провёл у приятеля, но ему казалось, что прошла целая вечность. Эти здания были столь родными… Близкими… И в лучах дневного солнца они вселяли уют. Даже здесь, на дне жёсткой коляски.

– Сколько осталось? – вдруг вырвалось у Мерлона.

– Что? – недоуменно отозвался Фанфарор.

– Сколько осталось воинов? Кто будет защищать город? – с трудом выговаривая каждое слово, пояснил Мерлон. Язык еле ворочался во рту.

– На тот момент, когда я был в городе, там насчитывалось до четырёх сотен мечей… ну и магов десятков пять, шесть.

– И всё? – ошарашено спросил молодой маг.

– А что ты хотел? На Плато де Артес мы потерпели ужасное поражение. Мастеров стали почти всех перебили проклятые Серые. Гильдия Темных Мечей заявила о как минимум трёх сотнях убитых бойцов. Орден Божественной Клятвы говорит о двух сотнях погибших крестоносцев. Рыцари Генерала Сарта почти все пали на правом фланге, как, впрочем, и сам генерал. А это ещё не менее восьми десятков потерь. Что касается Ратников его Святейшества Патриарха, то по их данным, из рядов безвозвратно выбыло ещё тридцать десятков воинов. А за потери инквизиторов вообще некому отвечать: вся верхушка святых отцов сгорела в пламени сражения, а остальные братья, кто смог выжить в мясорубке, мало чем могут помочь волоките. И, кстати, Сугунтур тоже погиб вместе со святыми отцами.

– Но ведь на поле пришло почти четыре тысячи бойцов! – воскликнул Мерлон.

– И что? После того, как нас разбили, каждый спасался, как мог. Насколько я понимаю, мёртвых с помощью трансферанса определяли, как, в общем, и живых. Многие попали в плен. Те, кто не погиб на Плато, слегли в мелких стычках во время погони, как те бедняги, которых мы видели под кронами дерева. Такие картины сейчас по всей округе Шипстоуна. Рены рьяно преследовали наших, пока милиция города не додумалась организовать спасательные рейды. Вам очень повезло, что мы нашли вас.

– Спасательные рейды? А что вы можете сделать? – удивился Мерлон. – Погибнуть за компанию?

– Не язви, юнец. Вот, – друид вынул из-за пазухи небольшой кристалл жёлтого оттенка, в котором ярко горело маленькое пламя. – Наше оружие – Гнев Господень! И рены отлично его знают.

Ещё бы! Мерлон усмехнулся. Такая штучка используется лишь раз, но испепеляет врага в считанные секунды. Очень полезная вещь. Жаль, что их осталось немного. В минувшей войне с Хранителями запасы таких кристаллов почти истощились, а мастер, изготовивший их, сгинул давным-давно где-то в Серебряном лесу во время своих исследований.

– Ты бы не размахивал, – буркнул Дироль. – Прибереги для боя, а нас и так рены сцапают.

– Обречённо как-то, господин архимаг, – сконфужен проговорил Фанфарор. – В город же постепенно прибывают всё новые и новые отряды.

– Усталых и измученных солдат… Надеюсь, рены начнут наступление только под утро, – буркнул Дироль и отвернулся от друида.

– У нас есть шансы? – как-то совсем по-детски наивно спросил Мерлон.

– А Господь на всё судья. У ренов сейчас не меньше пяти, а то и шести тысяч войска, а у нас, дай Бог, десять сотен наберётся к концу дня. Так инквизиторы говорят. Хотя на нашей стороне укрепления. Эх! Не знаю…

– Проклятье! А стянуть резервные силы? А гарнизоны Ариса и Латора? – скрипя зубами, спросил юноша.

– Какие резервы? Какие Арис и Латор?! – иронично воскликнул Фанфарор. – Уж достягивались. Арис заняли Серые. Ну, Серая Лига. Да, да, они, представь себе, оторвались от своего дорого Туанода и отважились поднять голову. И даже посохи! А Латор был взят в осаду войсками Реньюна. Вечными прихлебателями ренов. Долго не протянет. В общем, неоткуда ждать помощи.

– А союзники? Что они-то? – не унимался Мерлон.

– Союзники. Весть давно послали, но пока откликнулись лишь клан Нейтралз и клан Остерман, один из тех, которых называют варварскими. Но пока они смогут добраться! Ведь телепорты закрыты в опасении проникновения врага в город.

Молодой маг плюнул всердцах. Такой расклад никуда не годился. За укреплениями долго не отсидишься: маги Ренессанса разнесут их в щепки в первые же минуты боя, а пехотные войска просто-напросто с помощью магии больших прыжков натиском возьмут стены, а далее начнётся беспорядочная битва на улицах города, где вряд ли малочисленные защитники города смогут взять вверх над хлынувшими массами врага.

Мерлон закусил губу и машинально устремил задумчивый взгляд к горизонту, где в небо поднимались извивающиеся ленты чёрного, как смоль, дыма. Они словно пиявки присосались к ярко-голубой глади небосвода, высасывая силу и красоту из лёгких этого мира, заставляя задыхаться, биться в конвульсиях и просить о пощаде. И земля просит… Все деревья просят… Высохшая безжизненная трава, склонённые в скорби и беспомощной ненависти ветви молодых сосен, стариков-дубов и мудрых елей. Дым и кровь…

Но, быть может, всё это – игра воображения, а природе нет никакого дела до людских свар, до беспощадной злобы и лютых убийств, а некое болезненное состояние окружающих растений – лишь следствие продолжительной засухи, столь не свойственной сезону. Скорее всего…

Всё же мы одни… Мы поодиночке…

Сострадание… Вера… Любовь. Это нервные импульсы, которые терзают наши органы . Мы строим идеалы и верим в их совершенство. Мы считаем себя вершиной творения. Высшей точкой мысли Творца. Но мы никак не хотим принять реальность, где наши ценности отсутствуют. Мы не хотим принять мир без иллюзий, без наших названий и даже без наших мыслей. Мир, в котором отсутствует шкала оценок, без которых мы не мыслим нашей жизни. Мир, в котором всё сущее живёт без слов и имён.

Почему есть ветер? Почему он дует? Почему светит солнце? И зачем трава, столь ничтожная единица жизни, склоняясь по воле ураганов, всё равно стремится к солнцу, хотя для него оно ничто?

В нашем сознании всё построено на системах. Структурах. Иерархиях. Каждый из нас – целый мир, который соприкасается с другими. Каждый из нас – исследователь. Каждый из нас – создатель. В книгах церковников утверждается, что Творец создал нас по образу и подобию своему. Что ж, если он созидал один, быть может, и мы сами обречены на вечное одиночество? Быть может ты, Мерлон, простой вольный охотник, прожигавший всю жизнь, далеко не столь ничтожен, как тебе указало на то общество. Общество, чьё существование столь же шатко и столь же нестабильно, как желания твоей души. Те, кто лежит под деревом, были рыцарями, воинами, Защитниками Веры! Они всю жизнь смотрели на тебя свысока. Церковь ставила такого, как ты, не выше земляной грязи, а своим бойцам оказывала все возможные почести. Что ж, теперь они гниют под деревом, и их некогда славные имена лишь пополняют некрологи и сводки потерь. Их величие пропало. Оно исчезло, Мерлон. А кто ты? Вольный? Маг? Человек? Или просто никто? Твоё имя не значит ничего. В этом обществе ты грязь и просто ничтожество. Но в чём величие самого общества? И есть ли оно? Достоин ли ты того места, которое молча указала тебе судьба, вложив плод в чрево безумной чародейки?