Лоис Буджолд - Священная охота

Льюко резко поднял голову.

— Венсел!

Ингри с трудом сдержал готовое вырваться проклятие. Достаточно оказалось одной фразы, чтобы на столе оказались выложены совсем другие карты — и к тому же в присутствии Льюко!

— Подожди… Он стал одержим до смерти своей матери? Не после?

— Конечно, до. Она думала, что это случилось, когда умер его отец, примерно за четыре месяца до ее приезда в Бирчгров. Мальчик тогда очень странно переменился.

Значит, Венсел ему солгал. Или лгал Камрил? Впрочем, могли лгать и оба, напомнил себе Ингри. Вот только оба говорить правду никак не могли.

— Продолжай.

— Ваш отец и его сестра составили план спасения ее сына, как они считали. Леди Хорсривер боялась открыто обратиться в храм, отчасти боясь, что ее сына могут сжечь, если жрецам не удастся избавить его от одержимости… — Камрил сглотнул. — Она хотела бороться с магией Древнего Вилда с помощью магии Древнего Вилда.

Действительно, ведь храмовым волшебникам не удалось изгнать волка из Ингри; матушка Венсела не так уж ошибалась, выбрав иной путь для помощи сыну. Ингри сквозь зубы прорычал:

— Мне прекрасно известно, к каким ужасным последствиям привел этот план! Бешеный волк, который убил моего отца, — несчастье оказалось случайностью или так и было замыслено?

— Я… я… я до сих пор этого не знаю. Егерь на смертном одре говорил со мной, но он к этому времени был уже наполовину безумен. Он не был подкуплен, чтобы так сделать, в этом я уверен. Он не догадывался, что пойманные им животные больны, иначе он обращался бы с ними с большей осторожностью.

— Где находился юный Венсел, когда все это случилось? — с любопытством спросила Йяда.

— Мать оставила его в замке Хорсриверов, насколько я знаю. Она хотела сохранить свои действия от него в тайне до тех пор, пока не сможет обеспечить ему помощь.

Так какие же выводы из этого следуют?

— Она его боялась? Не только боялась за него? — спросил Ингри.

Камрил заколебался, потом склонил голову.

— Да.

Значит… если на человека может быть наложено заклятие, которое заставит его совершить убийство по воле того, кто его наложил, насколько же легче сделать такое с волком… или с жеребцом? Была ли смерть леди Хорсривер, которую затоптал ее конь, случайностью? «Ну вот, теперь ты подозреваешь Венсела в том, что он убил собственную мать!»

Ингри почувствовал, как кровь стучит у него в висках, вызывая мучительную головную боль.

Но все вопросы, связанные с его волком, получили наконец ответы. Смертельная смесь семейной преданности, добрых намерений, ошибочных суждений… и тайной сверхъестественной злобы? А может быть, последняя составляющая была менее зловещей — просто намерением, которое не удалось осуществить? Хотел ли невидимый противник убить лорда Ингалефа или только приготовленных для обряда животных?

— Мой волк… Что ты можешь сказать насчет моего волка, который появился так таинственно?

Камрил беспомощно пожал плечами.

— Когда его воздействие на вас оказалось таким тяжелым, я подумал, что его прислали с той же целью, что и бешеных животных.

Так, может быть, его послал Венсел?

«И не держит ли он меня на невидимом поводке? Который тянется туда — в Бирчгров?»

Ингри с усилием разжал зубы и расправил плечи, чтобы справиться с мучительным напряжением. Йяда заметила это и с беспокойством посмотрела на Ингри.

Льюко, крепко зажмурив глаза, тер переносицу.

— Лорд Ингри, леди Йяда, вы оба недавно виделись с графом Хорсривером и имели возможность взглянуть на него не только взглядом смертных. Что вы можете сказать по поводу этого обвинения?

— Вы ведь тоже его видели, — осторожно ответил Ингри. — Что вы почувствовали?

Льюко раздраженно взглянул на него, и Ингри решил, что тот сейчас рявкнет: «Я первый спросил!», но вместо этого жрец глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки, и сказал:

— Мне его душа представляется темной, но не более темной, чем у многих, играющих со смертью, не боясь ее. Мне приходило в голову, что его следует пожалеть — и тех, кто рядом с ним, тоже. Но не в таком смысле!

— Ингри! — заговорила Йяда таким тоном, что было ясно: она хочет спросить: «Не лучше ли промолчать?»

Венсел был прав: стоит храму начать копать, конца этому не будет, пока вся правда не выйдет наружу. Единственный надежный путь к безопасности — молчание. Конечно, было бы гораздо лучше, если бы удалось найти и расспросить Камрила до того, как это сделают жрецы… Ингри мрачно гадал: в чем же еще Венсел окажется прав?

— Венсел несет в себе дух животного, да. Я не могу судить о том, добрый это дух или злой. Я предполагал, что это Камрил вселил в него духа во время того же нечестивого обряда, который наградил меня волком, однако теперь выясняется, похоже, что это не так.

— Нет, нет, — продолжая раскачиваться, пробормотал Камрил. — Я этого не делал.

— Вы раньше ничего об этом не говорили, — обратился к Ингри Льюко; его тон внезапно стал очень сухим.

— Нет, не говорил, — точно таким же тоном ответил ему Ингри.

— Безумные обвинения, — протянул Льюко, — ненадежный свидетель, ни намека на доказательства — и третий по знатности и влиянию вельможа… Какие еще радости принесет мне сегодняшний день? Нет, не отвечайте, очень вас прошу.

— Боги, — сказала Йяда. — О них вы не забыли?

Льюко бросил на нее мрачный взгляд.

У Ингри рассказ Камрила вызвал новые вопросы. Зачем жертвовать одним ребенком, чтобы спасти другого? Что можно было выиграть, осквернив наследников обоих родов? Радость Ингри от того, что старые загадки разрешились, померкла.

— Как превращение нас с отцом в обладающих духами животных воинов могло помочь Венселу?

— Этого леди Хорсривер мне не говорила.

— Как, ты даже не спросил? Мне это представляется странным пренебрежением знаменитой храмовой дисциплиной, волшебник: отбросить все правила по одному слову женщины.

Глядя в пол, Камрил неохотно ответил:

— Она была… Ее коснулись боги. К прискорбию.

Новая мысль заставила Ингри похолодеть. Если обладание духом животного закрывает дорогу к богам, как это случилось с Болесо, что сталось с душой лорда Ингалефа? К тому времени, когда Ингри поправился достаточно, чтобы быть в силах задавать вопросы, похороны отца давно состоялись. Никто не сказал ему, что лорд Ингалеф отвергнут богами. «Но ведь никто не сказал мне и обратного». Последний путь отца Ингри был окружен глухим молчанием…

«Должно быть, он остался отверженным! В Бирчгрове не было шамана, который мог бы очистить его душу!»

Ох… нет… Шаман там был. По крайней мере потенциально… На сердце Ингри стало легче. «Не мог ли я спасти…»

Ингри загнал в глубь души мучительные вопросы и уставился на Камрила в горестном враждебном молчании. Молчание Льюко было не таким красноречивым, но все же, когда их взгляды встретились, это было похоже на столкновение мечей. Ингри заподозрил, что не только он предпочитает получить все возможные сведения и только потом выдавать информацию точно отмеренными порциями. Жрец резким движением поднялся на ноги.