Дмитрий Вернидуб - Корона Лесной феи

Призрак предполагал, что пергамент с завещанием некого Хранителя, найденного в свое время в гроте Кронлероном, может находиться у старухи. В очередной раз перебирая в памяти подробности передачи в школу коллекции учителя Дюка — прадеда Олли, паромщик вдруг ясно вспомнил, что именно их с Уткинсом одноклассница Зузила помогала овдовевшей прабабушке Олли выбрасывать всякий, как та считала, мусор на помойку. И как раз в тот день он встретил Зузилу, по обыкновению волокущую к себе домой кучу хлама.

Зузилу надо было знать. За всю жизнь Питова тетка не выкинула и сломанной зубочистки. Невероятная тяга к складированию всяческой ненужности преследовала ее с детства. Оба бревенчатых сарая, стоявшие во дворе ее дома, были битком набиты самыми невероятными в невысокликовском хозяйстве вещами.

Во время недавнего потопа пожарные снимали старуху с крыши одного из них, а она цеплялась, чуть не зубами, и орала «Добро пропадет!» Однако каким-то чудом и дом, где раньше в каморке под крышей обитал Репейник, и сараи во времена бедствия уцелели.

«Свиток нужно обнаружить и изъять, — растолковывал очумевшему Уткинсу паромщик. — Это дело жизни и… жизни, промотай ее моллюск!»

«Чьей?!» — воздев руки, возопил Тинин папаша, с треском влетая в калитку старой барахольщицы. «Твоей!» — брякнул в ухо Брю, ускользая под крыльцо. Тачка, наконец-то, снизила скорость и плавно остановилась у ступенек.

Зузила не заставила себя ждать. Приземистая, слегка кособокая фигура выросла как из-под земли. Блеклые на выкате глаза и собранные в пучок волосы делали старуху похожей на лягушку.

Мрачная подозрительность, с которой она смотрела на сидящего в тачке Уткинса, ничего хорошего не сулила.

— Разъезжают тут всякие, в чем попало, а потом калитки ломаются, — каркнула Зузила, ткнув для наглядности пальцем в сторону забора.

— Починим, починим, сию минутку, — папаша Уткинс одновременно пытался раскланиваться и вылезать из тачки.

Трюк не удался, и в результате почтенный невысоклик ткнулся лысиной в землю. Питова тетка задумчиво наблюдала за незадачливым визитером.

— Так, так… И зачем пожаловал? Мне тут цирк не нужен.

— Меняться! — неожиданно для себя услышал Уткинс.

Загробный Брю знал, что говорил. Больше всего на свете старуха любила пополнять свою коллекцию хлама за счет обмена с соседями. В такие минуты душа ее пела.

— Меняться? А что надо? — в рыбьих глазах Зузилы отразился неподдельный интерес.

Папаша Уткинс, наконец, занял вертикальное положение.

— Нужен с-свиток… Кусок пергамента с бу-бу-квами, — пояснил он, вопросительно поглядывая на щель под крыльцом.

— Может, и найдется. А что предлагаешь? — грозно надвинулась старуха.

Уткинс начал лихорадочно соображать, мысленно перебирая всякий садовый инвентарь. Но лопаты, лейки и тяпки Зузилу мало интересовали. Зато тачку она так и сверлила глазами.

— Нет, только не это! — запротестовал знатный огородник.

Сменять новую трехколесную тачку на какой-то древний свиток — это в голове не укладывалось. Но хозяйка уже уковыляла к сараям.

Загробный Брю сразу же выпорхнул из укрытия:

— Соглашайся, жмот коралловый!

Пока папаша Уткинс возмущенно глотал воздух, не находя слов для достойного ответа, старуха вернулась с целым ворохом пергаментных свитков. Тут даже усопший потерял дар речи. Хламонакопительские способности тетки Зузилы явно недооценили.

— Ну, какой берешь? — Зузила начала сопеть от злости и нетерпения.

В это время призрак завис над головой барахольщицы. Через мгновенье она напоминала свежезамороженную лягушку. Удивленно выпученные остекленевшие глаза, не мигая смотрели в одну точку.

— Ну что застыл, старичина, медуза тебе под мышку? — взвился Брю. — Хватай все и ходу. Сил моих нет больше ждать, пока вы наворкуетесь. А тачку-то оставь, а то эта бестия оттает и заорет, что ее ограбили.

Паромщик больше всего боялся, что среди добытых у Зузилы свитков не окажется искомого. Но нужный пергамент обнаружился, причем в целости и удивительной сохранности. Призрак сразу узнал и почерк, и таинственную фразу, что как-то высветилась в пещере на Безымянном острове. Под текстом послания другой, нетвердой рукой была выведена непонятная надпись на хойбовском наречии.

Ценный свиток Брю посоветовал Уткинсу убрать до поры в какое-нибудь потайное место. Взяв напоследок у ошарашенного друга страшную клятву о неразглашении, призрак отбыл по своим важным привиденческим делам.

Пит сидел в каюте «Чертополоха» по пояс голый и играл в шахматы с загробным Брю. Верный Пугай, везде сопровождавший адмирала, время от времени подсказывал ему очередной ход, не обращая внимания на возмущенные тирады паромщика. За бортом был полный штиль, паруса провисли, а солнце жарило так, что, казалось, палуба вот-вот задымится.

Несколько часов назад пернатый боцман, как называл своего Брюгая призрак, приземлился на фок-мачту «Чертополоха» и сразу же заснул. Перелет от островов-Близнецов был утомительным. Если бы не адмиральская эскадра, появившаяся на горизонте так вовремя, Брюгай повернул обратно. Без отдыха до материка ни одной птице не дотянуть.

— Чтоб я воскрес! — воскликнул усопший. — Твоему королю шах. Поставь-ка коника вот сюда!

— Чертово пекло! — ругнулся Пит, передвигая за паромщика фигуру. — Совсем соображения нет, задроби его баклан!

Паромщик довольно хмыкнул.

— Говорил я тебе, Питти, движитель нужен. Вон, на «Мечте Кашалота» ежи как шуровали!

Репейник поскреб под мышкой.

— Так что ж, мне ежей вызывать? Они ж леший знает где! И вообще, я отказываюсь переделывать «Чертополох», по крайней мере, посреди океана, три венка мне на шею!

— Опять украл! — крякнул Брю. — Это мне венки, а тебе рынды. Вот их уж куда хочешь…

— Да ну тебя, нежить морская! — отмахнулся Пит. — Вот не буду за тебя фигуры двигать…

Репейник хотел еще что-то сказать, но тут дверь перехода, находящаяся внутри каюты, кстати, личная и почти для всех потайная дверь адмирала засияла, и из нее появился Болто.

Глава Канцелярии переходов взял себе за правило раз в месяц проверять исправность всех дверей. В каюте дохнуло разнотравьем горного луга и соснами. Пит с наслаждением втянул носом родные запахи.

— Ну и жара у вас! — покачал головой Хрюкл, подошел к оконцу и высунул голову наружу. — Штиль, что ли?

— Полный, — кивнул Репейник.

— Ни зыби даже, закопай ее морж, — подтвердил паромщик.

— А вы, значит, в шахматы… — Болто заложил руки за спину и прошелся по каюте.

— Ну не в карты же мне с этим жуликом играть, протухни его селедка! — возмутился призрак. — Что это будет, если он еще и биться за меня начнет!