Дмитрий Вернидуб - Корона Лесной феи

— Лило тут! — вскакивая после не совсем удачного приземления, крикнул Модл, тут же отбивая удар вражьего меча. Один из хойбов, наседавших на Хрюкла, переключился на него. Болто чуть не выронил клинок.

— Как?

— Шмыганул за нами в переход, от Уткинса!

— А Уткинс?

— Старичина тоже здесь! Он совсем спятил! Один по окраине рыщет, лиловый и злой как стая морков. — Модл увернулся и сделал выпад, отрубив кроителю ухо.

Хойб взвыл и отскочил в сторону, помешав соседнему сделать прыжок. Оба растянулись. Воспользовавшись замешательством, невысоклики поднялись в воздух.

— Ну, Прыгл, — пыхтел глава Канцелярии переходов, набирая высоту, — я ему покажу, где раки зимуют! Да что там раки, омары целые! Да что там омары — кальмары! Я его… Он у меня мамашу Обжоры Глока увидит! Я научу вас бдительности, залягай ее морж!

Последнее время Болто, так же как и Репейник, незаметно для себя в сердцах стал использовать словечки из богатого лексикона загробного Брю. Летевший рядом первый помощник боязливо поглядывал на начальство, опасаясь, как бы и ему не перепало. Оплошавшего младшего Прыгла заранее становилось жаль.

Осмотр окраины сверху ничего не дал. Пустынные улицы подметал ветер, распихивая по закоулкам всяческий мусор. Никаких признаков присутствия малыша Лило не было, за исключением следов, оставленных им около углового дома. Они вели на мощеную мостовую и там пропадали.

— По крайней мере, мы знаем, в какую сторону он направлялся, — заметил Болто. — Но от этого не легче. Улица выходит на дорогу, а та ведет прямиком к порту.

Средний Модл засомневался:

— Что-то не верится, что такой матерый проказник станет разгуливать только по дорогам. У него шило в одном месте. Я удивляюсь, как это еще нигде не видно ни пожаров, ни привязанных к собакам котов.

— Зато здешние крысы, судя по всему, устроили миграцию, — Болто показал пальцем вперед, на уходящую вдаль мостовую.

Крысы вели себя как-то странно. Даже с такого расстояния становилось ясно, что в крысиных рядах царит паника. Серые комочки гурьбой бежали по дороге, теряя похожие на булавки предметы. Да и сама улица в этом месте непонятным образом обрывалась, а вдоль нее вместо домов стояли похожие на собачьи будки строения.

— Смотри, Уткинс! — внезапно воскликнул Болто. — Вот он, старый хрыч! Ничего себе, шествует, как ни в чем не бывало!

Из проулка вывернула лиловая фигура. Уткинс ровнял тыл крысиного воинства, вертя головой и помахивая прутиком.

— Но что он делает? — удивился Хрюкл.

Модл сильно пожал плечами с распростертыми крыльями, отчего чуть не свалился в штопор.

— Ой-ей! По-моему, он их пасет!

Подлетев поближе, невысоклики удивились еще больше. Существа, которых они приняли за крыс, оказались хойбами, только очень маленькими. Целая армия кроителей бежала, подгоняемая хворостиной Уткинса в сторону порта. Сам пастух увлеченно бурчал и покрикивал на своих подопечных:

— Давай, давай, не задерживай! Куда намылились? А ну, на дорогу, мелюзга немытая!

Заметив крылатых соотечественников, изумленно взиравших на весь этот цирк, папаша Уткинс тоном заправского завоевателя пояснил:

— Я этих горе-вояк в какой-нибудь погреб загоню, а там пусть Олли с ними разбирается. Глядишь, сгодятся еще на что-нибудь. Например, грибы в лесу собирать.

— Та-а-а-к…, - Болто подбоченился, — я вижу, без Лило здесь не обошлось! А где же сам любитель магических экспериментов?

— Да, где? — поддакнул средний Модл. — И откуда у негодника усмарил?

При упоминании о внуке Уткинс схватился за сердце, пытаясь затянуть дежурное «О, го-о-о-ре мне!», но Хрюкл его перебил:

— Ясно, опять удрал. Набедокурил и удрал. Теперь главное, чтобы он увеличением не занялся.

Пожилой невысоклик нервно дернулся.

— А этих я уже на дороге нашел. Вот, прибраться за малышом решил… А в ту сторону потому гоню, что туда они охотней бегут. Осторожней ступайте: всю округу мечиками да топориками своими забросали, пакостники.

— Конечно, охотней! — кивнул Болто. — Они же к своим на подмогу шли, пока на Лило не напоролись. А постреленок-то молодец!

— Стоять, паршивцы! Уменьшу!

Уткинс сорвался с места и, потрясая хворостиной, ринулся наперерез группе пленников, пытавшихся укрыться в «собачьей будке». Опередив беглецов, невысоклик пнул уменьшенное жилище так, что с него слетела крыша. Хойбы стреканули обратно.

— Наглядный пример всегда оказывает действие, ибо доходчив, — назидательно произнес Хрюкл.

Эскадра подошла к Ласиоте. Броненосец «Хранитель» отремонтировали, и он стал не хуже прежнего. На «Зубе Барракуды» восстановили мачту. На других кораблях произвели текущий ремонт на ходу. Все вроде шло по плану. Однако тревожило то, что никто не мог найти ни Грейзмогла, ни Клюкла. Архивариус пропал с первыми выстрелами вражеских броненосцев, а Гуго видели в последний раз и того раньше.

Репейник прочесал броненосец с верху до низу, но посланник с подручным словно испарились. Не обнаружили их и на других кораблях.

— Наверное, ими Глок подкрепился, хор моржей ему на похороны, — предположил загробный Брю.

— Что-то я нигде дохлого соможабого не видел, — пошутил Пит.

— Гм, надоумь меня пескарь, — задумчиво пробормотал Брю, — единственный, кого мы еще не спрашивали — это Нури. Потому как он, — усопший мечтательно затих, — в переходном состоянии.

— В каком таком переходном? Ни в каком не переходном! — возмутился Олли. — Ты свои потусторонние шутки брось! Я у него недавно был, ему лучше.

Правда, получше? — спросил Пит.

Репейник вдруг вспомнил, что забыл навестить раненого друга, и ему стало стыдно.

Брю знал, о чем говорил. Нури и впрямь около суток отсутствовал на этом свете. Правда, он не появлялся и на том, потому, наверное, что был занят, постоянно общаясь с какими-то непонятными ему персонами.

Сначала появился очень приветливый человечек с нервным смешком. Он сходу сказал, что обычно приходит первым, когда гибнут такие герои, как Нури. Потом начал объяснять, что работает на весьма могущественного хозяина, который и людей, и гномов, и даже невысокликов привечает, если они его слушаются. Посланец сказал, что особо и делать-то ничего не надо, только пожелать не испытывать всяких неудобств, например, угрызений совести, или отказаться любить оставшихся в живых. На мысленный вопрос Нури: «Не одно ли это и то же?» неизвестный только фыркнул и поспешил испариться, сказав напоследок: «Если тебе понадобится собственная золотая жила, только вспомни о нашем разговоре».

Следом приходил древний сухой бородатый старик с пустыми глазницами — гномья смерть. Он ничего не говорил, только постоял рядом, оценивая ситуацию, да решив, что поторопился, заворчал и пошел дальше по своим смертельным делам.