Анна Тьма - Тропы воздуха (Крылатый, вторая книга)

Шорох листьев и прохлада ветерка. В свете луны мир становился зыбким и призрачным. А луна здесь совсем такая же, как дома. Как там мама?.. И Шон с отцом...

Стоило только вспомнить о семье, как живо перед глазами встала картина их гибели. Сжав зубы от злости на себя, я попытался избавиться от непрошеных мыслей. Где-то по пути я видел сухое дерево. Кажется, к западу отсюда, метрах в тридцати. Так, где тут запад?

Взлетать, продираясь сквозь густые кроны, не хотелось, и я потопал пешком. Сухостой нашёлся быстро. А немного повыше, на утёсе, неподвижно стоял залитый лунным светом золотоволосый эльф в чёрном. Я поднялся к брату. Он как-то отстранённо покосился в мою сторону, и снова замер в прежней позе. Озерцо внизу, с другой стороны утёса, казалось наполненным лунным светом, а не водой.

-- Я единорога видел...

Чего?! Нет никаких единорогов! Вопрос "Ты чё курил?!" застрял в горле -- брат не шутил.

-- Когда?

-- Недавно совсем... Помнишь, я сказал тогда, что на карте подписано "Долина Единорога", а Таэш сказал, что я слепой и это место называется "Долина Девы"? Мы оба не правы. Пиктограммы там полустёршиеся, на сгибе. На самом деле написано "Заповедник Девы и Единорога".

Всё равно мне, что там написано. Нет, конечно, не всё равно, но только не тогда, когда я уже второй день вижу брата исключительно притихшим и подавленным. Он пытается ещё ершиться, да только никогда прежде я не видел Вана настолько тихого и... смиренного? Где ярость и сила такие, что даже дед иногда отступал? Где хищный прищур с насмешливой полуулыбкой?

Брат смотрел на озеро, не замечая моего взгляда. Раньше бы обязательно поинтересовался, какого демона я на него уставился, сказал бы какую-нибудь колкость. Или глянул недовольно, рыкнув, чтобы нашёл себе занятие поинтересней. В общем, повёл себя как нормальный тёмный. Сейчас же он вёл себя как самый смирный светлый... Как будто... сломленный.

Сломленный. Меня прошиб холодный пот, а после бросило в жар. А ведь это я виноват. Я обломал его гордыню, задавил непримиримый дух. Когда его душу наизнанку вывернул, пытаясь тут тварь достать, это для гордого и яростного светлого было худшим унижением. Потому что он оказался не всесильным старшим братом, а... Нет... нет, я не буду даже помнить никогда о том, что узнал. И ведь действительно -- не помню.

-- Ван. -- Брат полуобернулся, взглянув вопросительно. -- Я не помню, что было. Я пытался только выжечь тварь. А остального -- даже не заметил.

-- Это не важно, -- тихо отозвался светлый. -- Главное, что я помню. Ты показал мне меня самого таким, каков я на самом деле есть. -- Он помолчал, потом с горечью обронил: -- Я даже тени ар'Грахов не стою...

-- Совсем охренел?! -- Схватив брата за плечи, я его как следует встряхнул, едва удержавшись от того, чтобы двинуть ему кулаком в челюсть. -- Не вздумай больше такое говорить! Ты врёшь сам себе, нарушая первый закон Рыцарей! Ты же мой брат! Старший брат!..

-- И ты достоин лучшего, братишка... -- Ван жалко и вымученно улыбнулся.

-- Да что за хрень ты мне тут несёшь!!! -- взорвался я. -- "Достоин лучшего"!.. Ты бы себя хоть послушал, придурок ушастый! -- обругав брата нехорошими словами, я немного помолчал, и спокойно уже, виновато сказал: -- Это просто все твои страхи и то, что ты считаешь недостатками, для тебя самого стали... ну, как будто ты на них через лупу смотришь, и не можешь понять, от чего всё такое большое. Моя вина, в общем-то. Это пройдёт. Ты только не раскисай и не грузись, ладно?

-- Ладно, -- кисло, но без прежней смиреной покорности пообещал Ван. Отвернулся, глядя на озеро. Волшебный пендель дан, теперь, может, и придёт в себя. А если нет -- так я буду следить. -- Ладно, -- повторил Ван уже более уверенно. -- А ты лучше сам в норму возвращайся.

-- Договорились, -- кивнул я, и мы сцепили с братом руки тем особым способом, каким пользовались при заключении договора друг с другом пилоты "Межвременья". -- Пошли уже к двойняшкам, а то они нас голодными оставят без зазрения совести.

-- Да у них нет и не было никакой совести, -- фыркнул светлый.

За спиной разливала свой серебристый свет луна, солнце для нечисти.

...Император стремительно вошёл в свой кабинет, не глядя по сторонам, сорвал церемониальную мантию, швырнув её в кресло, туда же полетел и церемониальный венец, который тут же сменился венцом повседневным -- тонкой витой чёрной полоской. Покрутив колёсики в часах, Райдан повёл ладонью сверху вниз перед собой. Роскошный церемониальный костюм превратился в футболку с неформальной символикой, молодёжные джинсы и сбитые кроссовки. Размяв затёкшую шею, Император сквозь зубы высказался по поводу драного этикета и придурков-дипломатов.

-- Ты неисправим... -- раздался со стороны камина вздох.

-- А я и не собирался исправляться, -- ответил тёмный, не выдав, что удивлён наличием кого-то в своём кабинете. Тем более, если этот "кто-то" -- любимая жена.

Леди Илина стояла, устало прислонившись к камням нетопленного камина, собранная, непривычно просто и по-походному одетая. Почуяв неладное, Старший Рыцарь подошёл к жене, пристально взглянул в её тёмно-синие, как два бездонных океана, глаза.

-- Что случилось, любимая?

Она устало опустила ресницы, улыбнулась вымученно, от чего возле её тонко очерченных, пухлых как у ребёнка губ, залегли две скорбные складки. Райдан с жалостью и болью увидел, что последние недели заставили её выглядеть старше. Тёмные не стареют очень долго и в свои сто лет Илина как была двадцатилетней, так и оставалась, но теперь, казалось, прожитые годы бросили тень на неё. Император провёл пальцами по её лицу, очерчивая узкую скулу, тоненький подбородок, коснулся тонкой, изогнутой как крыло чайки, бровки. Пушистые, чёрные ресницы взметнулись вверх и снова два бездонных океана глаз взглянули в душу тёмного.

-- Иля, Иленька...

Императрица уткнулась в широкую грудь мужа, пытаясь согреться и оттаять в его объятьях. Прижалась щекой, слушая, как бьётся его сердце.

-- Я не могу больше ждать, Райд. Они же ещё совсем маленькие! И они там совсем одни! Там же мир не чета нашему... Они же ничего не знают! Райд, мы должны их вернуть. Почему отец не сказал, что у тебя был ещё один брат, и что Ван -- наш племянник?! -- Первая Леди с детства называла Дария Завоевателя отцом или папой наравне с его сыновьями. Владыка растил Илину вместе с ними с десяти лет, когда погибли её отец и мать. -- Я не могу спокойно жить и каждую ночь не спать, думая, как они, что с ними... Райд... я не могу потерять сына...

Тёмный рыцарь гладил жену по спине, успокаивая и позволяя выговориться, выплакаться...

-- Иленька, любимая моя, ты сейчас только послушай и постарайся понять, ладно? -- осторожно сказал Император, когда всхлипы затихли. -- Наш малыш всегда играл для нас с тобой ребёнка, но никогда таковым не был. Иль, ты знаешь, что Ирдес уже три года как получил вторую ступень и отказался от третьей? Знаешь, что убивать он умеет наравне с отцом и спокойно ходит по "десятке"? Знаешь, что Ван в Свободном сумел выжить только благодаря тому, что смог стать безжалостным и стяжал себе страшную славу одного из лучших снайперов? Малыши -- не будущие Владыки. Они уже Владыки. Уже Рыцари. Прошу, Иль... дай им пройти свой путь. Дай нашему сыну шанс выжить. Пойми, мы сломаем ему жизнь, есть полезем поперёк со своей волей и своим желанием упрятать его подальше от всего страшного в мире. -- Тёмный не выпустил жену из своих сильных рук, когда она попыталась возмущённо отстраниться и возразить. Перебил, не позволяя вставить ни слова: -- Я тоже боюсь за детей! И как только появится возможность, я тут же пойду за ними. Но помни о том, что у нас есть ещё один сын, любимая. И если ты сейчас не займёшься Шоном, не поговоришь с ним, он наделает глупостей. Меня он и слышать не хочет.