Вера Чиркова - Заложница. Книга 3

— И как сыграл?

— Она воткнула в меня иглу с парализующим зельем. Пришлось менять план и царапнуть ее в ответ. Потом я смешал кровь и застыл… изображая статую… хотя на нас не действует ни одно подобное зелье.

— А что сделала Таэльмина? — стараясь не скрипеть зубами, осведомился Харн.

— Сбежала. В тот миг я считал, будто ей некуда бежать… и не волновался. Думал, немного посидит в гостиной, успокоится и все поймёт. Но у неё с собой была шкатулка с Туком и оказалось что он имеет на такой случай особые указания. В общем, она исчезла.

— А потом? От чего ее лечил эльф?

— Она споткнулась, вбегая в подпространственный мешок, — виновато выдохнул дракон, — и ушиблась. А фея лечить не стала, у неё тогда было очень мало сил.

— И вы все меня обманули.

— Мин не хотела, чтобы ты огорчился, — твёрдо объявил Ганти, — Сама она в тот момент уже все поняла. Оставались некоторые детали… но в главном для неё сомнений не было. Думаю… и выбор она сделала тогда же, Мин не было в сверкающей долине почти два часа.

Вот как… значит Таэль уже знала в тот момент, когда он так решительно уходил от неё по лестнице, что им предстоит расставанье… и ждала… может хотела проститься, а может, намекнуть? А он, болван деревянный, упрямо топал вниз… хотя душа упорно рвалась к ней.

— Харн… ну зачем ты так, — не выдержал лекарь, — тебе же дали браслет? Значит, сможешь сходить… только наладишь тут все понадёжнее.

— И схожу, — с угрозой пообещал неизвестно кому герцог, решительно поднимаясь с кресла, — а сейчас идём на ужин. И Ительс, возьми с собой фейла.

— Я сам могу подсказывать, — осторожно предложил дракон, — мы чувствуем ложь ничуть не хуже фейлов.

В малую столовую Хатгерн шёл впереди всех, зорко оглядывая залы и галереи и отмечая произошедшие без него перемены. Каковых было очень немного, и это говорило в пользу Регорса.

Как герцог уже успел убедиться во время церемонии подтверждения присяги и разговора с друзьями, именно генерал, осознав истинную суть интриги ее светлости, мгновенно взял власть в свои крепкие руки и настрого запретил всякие перестановки и перемены во дворце. И окончательно рассорился с Юнгильдой, не позволив ей перебраться в покои мужа, в которые она отказывалась входить уже лет пятнадцать.

Регорса Хатгерн тоже пригласил на ужин, вместе с Бринлосом и Вардином Тольено. Старого друга герцог освободил из тюрьмы первым и тотчас назначил главным советником. А пока Харн разбирался с остальными узниками, граф успел съездить домой, успокоить родственников и вернуться, переодетым и свежим. Впрочем, условия в камерах для знатных узников были очень сносными, и кормили их блюдами, принесёнными из герцогской кухни.

Регорс и в этом проявил присущую ему предусмотрительность, отлично понимая, как мало истинных обвинений можно предъявить людям, которых так люто ненавидела ее светлость. И это была самая горькая боль и самое большое разочарование генерала за всю его жизнь. Истина обрушилась на него внезапно, в тот момент, когда он принёс женщине, которую тайно и истово обожал почти двадцать лет, считая святой страдалицей, известие о пропаже ее старшего сына.

Разумеется, Телвор знал, как сильно Юнгильда обижена на Хатгерна и догадывался, кого она желает видеть во главе герцогства, но продолжал надеяться на её благоразумие. Искренне веруя, что достаточно им сесть всем вместе в кабинете и обсудить претензии герцогини. А после останется лишь выдворить из дворца Ральену вместе с распутной и подлой девчонкой и послать Лархоя наместником в один из богатых южных городов. И тогда Юнгильда сможет занять во дворце подобающее ей место, а он сможет тайком любоваться точёными чертами ее холеного, хотя и слегка увядшего лица.

Но ее светлость страшно разозлилась, узнав о бегстве сына с лаэйрой и об убийстве Бретты. Орала на Регорса так, словно была самой скандальной торговкой городского рынка, а он — мелким воришкой, укравшим у неё пучок редиски. В запале Юнгильда проговорилась насчёт своих истинных планов, в единый миг свергнув несчастного генерала с вершины хрустальной башни его иллюзорного замка в глубокий ров, наполненный нечистотами.

А немного поостыв и спохватившись, несказанно изумилась, обнаружив перед собой предусмотрительного, бдительного и непоколебимо уверенного в правоте своих действий командующего армией вместо наивного и готового ради неё на все солдафона. Она пыталась рыдать и взывать к его былым чувствам, но генерал уже совершенно прозрел и лезть в пучину розового тумана более не желал. Да и не смог бы, острая боль осознания своего предательства отравляла каждый миг его существования.

И она только многократно усилилась, после того как вернулся с пустыми руками отряд гвардейцев, посланный Меркелосом вдогонку за беглецами. С того дня по казармам пошли гулять рассказы о последних словах герцога загнанного в непроходимое ущелье вместе с молодой женой. Однако отправленный на их поиск отряд лучших следопытов не обнаружил ни малейших следов не только герцогской четы, но и советника Меркелоса, оказавшегося тайным шпионом Юверсано.

Длинный и широкий стол в столовой уже был накрыт, и в стоявших с торца креслах, которые по правилам предназначались правящему герцогу и его супруге, сидели ее светлость Юнгильда дэй Крисдано и Лархой, разодетые как на торжественный приём.

— По-моему, ваша матушка не поверила в вашу подлинность, — скорбно произнёс Зрадр и огорчённо вздохнул.

А в следующий момент кресла герцогини и ее младшего сына приподнялись и легко перелетели чуть дальше, оставляя во главе стола свободное место, куда догадливые слуги тотчас поставили два новых кресла.

Хатгерн твёрдым шагом прошёл к своему месту, уселся, и устало предложил спутникам:

— Устраивайтесь, друзья мои, где вам удобнее.

— Вы не желаете поцеловать руку вашей матушке, ваша светлость? — оскорблённо осведомилась Юнгильда, едва придя в себя неприкрыто сверля недобрым взглядом устраивающихся вокруг сына людей, — боюсь, ваша поездка нанесла урон вашим манерам.

— Пока не желаю, — сухо ответил Харн, не обращая внимания на подколку, — сначала выясню, кто рассыпал яд по мебели в моих комнатах. И вам придётся обходиться без моих поцелуев весь остаток жизни… если дознание приведёт к вам.

— И какой же там был яд? — с холодной усмешкой осведомилась ее светлость, и поднесла к губам вилку с кусочком рыбы.

Даже не подозревая, какую катастрофу вызвали эти слова и безразличие, с каким они прозвучали в душе герцога. Там рушились мосты и туманные замки, горели заповедные чащи и васильковые поля, пересыхали хрустальные родники и стремительные реки, превращались в пыль города и скалы.