Вера Чиркова - Заложница. Книга 3

Всё то незыблемое, с чем отождествляется в сознании людей святые слова семья и родительская преданность. То, за что можно уходить в бой, на охоту и на поиски сокровищ, и ради чего стоит оттуда возвращаться.

Много лет Харн надеялся, что и у него все это есть, а вот теперь ясно понял, как глубоко обманывался. Судьба дала ему многое, знатность и титул, богатство и герцогство, но жестоко обидела, лишив одной из важнейших для человека вещей, материнской любви.

Ни одна из женщин, которых он мог наблюдать, не стала бы так равнодушно кривить губы и спокойно смаковать рыбу, узнав о рассыпанных в комнатах сына ядовитых зельях. И это давало ему право на такую свободу в принятии насчёт неё решений, о какой он и близко не помышлял всего несколько минут назад.

— Вам лучше знать, ваша светлость, — вернул герцогине едкую усмешку дракон, — ведь именно вы запретили входить в покои вашего сына слугам и стражникам. И никто кроме вас не знает тайных ходов, и не может попасть в закрытые комнаты. А кроме того, ваши сундуки и шкатулки воины Регорса наверняка не обыскивали… как у всех остальных.

— Ей не нужно было прятать яды и зелья в сундуках, — негромко сообщил скромно сидящий самым последним Меркелос, — ей доставляли снадобья, оружие и амулеты спрятанными в статуэтках из мангрового дерева.

— Он говорит правду, — кротко сообщил герцогу Зрадр.

— С каких пор тут верят шпионам и предателям? — бросив вилку, гордо выпрямилась Юнгильда, — и кто такие эти дурно воспитанные люди?

— Это мои друзья, и в отличие от вас они замечательно воспитаны, — сухо прервал герцогиню Хатгерн, — и никогда не предали ни родину, ни своего собственного сына. Даже Меркелос, как ни печально.

— Меня заставили обстоятельства… — глухо обронил секретарь, — но я не оправдываюсь. И раз она решила первой назвать меня предателем… то и я считаю себя свободным от слова чести. Думаю, ее светлость ещё не успела перетаскать в дальний проход секретного тоннеля всё золото и драгоценности, которые Лархой выносит из сокровищницы в потайных карманах каждый раз, как идёт присмотреть для матушки украшение на приём или бал. Его ведь казначеи не обыскивают. Кроме того он всегда исправно возвращает вынесенное… в руках.

— Скотина! — вскочив, яростно выкрикнула герцогиня, и, мгновенно выхватив из декольте какую-то вещицу, запустила в бывшего сообщника.

Очень ловко швырнула, Харн и не подозревал в своей родительнице подобного умения. Как не думал и о том, что встревожится за советника, которого едва терпел, несмотря на несомненную пользу, которую приносили его сведения. А сейчас даже дёрнулся в его сторону, словно мог перехватить нечто непонятное, но явно мерзкое. И в тот же миг расслабился, рассмотрев, как злосчастный снаряд завис на расстоянии в локоть от побледневшего пухлого лица Меркелоса.

А потом, словно передумав, плавно поплыл по воздуху к дракону.

— Любопытно… какие же тут сюрпризы? — не дотрагиваясь руками, рассматривал Зрадр медленно поворачивающийся перед ним флакончик из хрупкого стекла, — молись, Бетанс, жителям сверкающей долины. Ее светлость желала тебе смерти. Очень мучительной, и неизбежной. Этот флакон, прикоснувшись к тебе, рассыпался бы на горсть ядовитых игл, мгновенно впивающихся в жертву. Кстати… это работа старшего из алхимиков герцога Юверсано. Мастер тщеславен и уверен в успехе своих поделок, поэтому неизменно ставит на них собственное клеймо. Интересно, сколько ещё у неё подобных "подарков"?

Потрясённый герцог перевёл взгляд с флакончика на мать и наконец сообразил, почему они с братцем молчат. Дракон накрепко примотал ее и Лархоя к креслам алыми шнурами, концами которых воспользовался как кляпом.

Зато ноздри ее светлости раздувались от бешенства, а ее взгляд прожигал старшего сына яростной ненавистью.

Харн ответил ей презрительным взглядом и поторопился вернуть на лицо равнодушное выражение. Бесполезно пытаться достучаться до сердца или разума человека, который считает тебя главным виновником всех своих бед, даже не задумываясь о том, что Вангерд дэй Крисдано привёл в дом лаэйру, когда Хатгерну было всего шестнадцать лет.

Дракон легко шевельнул пальцами и из одеяния герцогини и карманов её младшего сына как живые полезли различные предметы. Кошели нескольких видов и оружие, амулеты и крохотные фиалы с зельями, узкие шкатулки и фляжки… только арсенал Таэльмины до сего дня впечатлил Хатгерна сильнее кучи вещиц, постепенно росшей перед Зрадром.

— Золото, отравленный кинжал, иглы с сонным зельем, парализующее зелье, поддельная герцогская печать, алхимическая отмычка, медленный яд, мгновенный яд… — не прикасаясь руками невозмутимо сортировал дракон падающие на блюдо предметы, — по моему, Харн, твоя матушка собралась в одиночку истребить всех врагов.

— Освободи ее, пожалуйста, Зрадр, — тихо попросил герцог, — я хочу услышать, как ее светлость объяснит свои поступки.

— Очень просто, — едва почувствовав себя свободной, яростно процедила герцогиня, — должна же я позаботиться о себе, раз не дождалась этого от сына?!

— А Лархой разве вам не сын?! — не выдержал такой лжи Регорс, — он ведь постоянно находится рядом с вами.

— Не вам судить… о детях, — мгновенно отрезала разъярённая Юнгильда, — у вас их никогда не было.

Генерал побледнел как полотно и замер.

— Не советую оскорблять генералиссимуса Телвора Регорса, — едва сдерживая гнев учтиво сообщил Хатгерн, — именно в его войсках уже почти два месяца должен находиться Лархой. Правда, ранее он отправлялся туда младшим офицером, а теперь будет служить рядовым. За попытку свержения законного правителя Лархой лишается титула, отцовского имени и всего имущества. И не благодарите меня за доброту. Хотя я и знаю, что тот же Юверсано за подобный поступок приговорил бы любого из родственников к казни, но я все же не он и не могу так огорчить собственную мать. Телвор, отдайте приказ вашим воинам, пусть отправят Лархоя Борнеса в крепость.

— Можно… — деликатно осведомился дракон, снимая с руки невзрачный браслет, которого до того момента там не было, — сделать ему на память небольшой дар?

— Разумеется, — устало кивнул герцог стараясь не смотреть на прожигавшую его взглядом герцогиню.

Браслет неторопливо поплыл к еще оплетённому путами клятвопреступнику, ловко скользнул на запястье, минуя его нарочно растопыренные пальцы и растаял, словно был иллюзорным. Все ожидали действия подарка затаив дыхание, хотя только сам Зрадр, да еще может быть, Ганти с Ительсом догадывались, чем все может закончиться.

Вскоре все заметили, как стремительно начали меняться черты лица Лархоя. И не только лица. Темнела и блекла, становясь дешевой и поношенной одежда, тускнели и укорачивались тщательно завитые локоны.