Юлия Гутиева - Ликвидатор

Но, несмотря на решимость и борьбу, бывали моменты, когда Макс хотел забыться в окружающей его боли, отключиться и не помнить. В такие минуты слабости помогали далёкие слова любимой женщины, услышанные в этом аду в момент осознания себя: «Макс, прости меня, если можешь… пожалуйста, прости…»

Он слышал её. Как и почему? Макс не мог объяснить и повторить ситуацию тоже не мог… пока не мог. Но мысли о странной связи, возникшей между ними, помогали существовать дальше. Мужчина понимал: Джули способна услышать его, а, значит, есть надежда предупредить…

София летела к подруге на крыльях, поражаясь самой себе. Конечно, она могла просто позвонить, но… да и путь Гаремовой проходил недалеко от работы Фарион.

Давно забытое ощущение тревожило душу приятной истомой. Незаметно для себя погрязнув в случайных связях, девушка практически забыла, что означает трепет в груди, ничем не объяснимое дыхание, вдруг становившееся прерывистым от воспоминаний о мужчине, дерзкое ощущение полного счастья и, конечно, любви ко всем встречным.

Наслаждаясь прогулкой пешком по московским тротуарам, София пыталась одёрнуть саму себя и заставить вести прилично, но губы самостоятельно растягивались в искренней, весенней улыбке, способной согреть всё вокруг в хмурый осенний день. Мужчины оборачивались, улыбаясь в ответ. Некоторые женщины тоже, но были и те, кому явное чужое счастье саднило занозой в сердце. В этом случае трудно что-либо изменить, так устроена жизнь, так устроены люди.

Увидев в нескольких метрах знакомое здание, Гаремова потянулась за телефоном, желая вытащить Джули на улицу и поделиться потоком необузданной радости. Заходить в офис не хотелось, случайно встретить Леонида и показаться ему навязчивой — ни за что. Странно, раньше ей были безразличны подобные мелочи, но в этот миг они стали важными.

Набирая знакомый номер, София обратила внимание на яркую женщину, грациозно выходящую из машины. Шикарная небрежность в одежде и кошачья гибкость в движениях создавали единый образ идеальной красоты, подчёркнутый броской внешностью.

Рядом припарковалась ещё одно авто, Леонид открыл дверь, лучезарно улыбнулся незнакомке, и, не совершая лишних движений, покинул машину. Сердце предательски дрогнуло, но вместе с радостью в него проникла тревога. София не могла объяснить, что именно показалось странным, но подобные движения не делают обычные патологоанатомы, что-то профессиональное угадывалось в облике мужчины, но профессионального в какой сфере — девушка определить не могла. Сейчас Леонид казался ей выше и спортивнее, сердце вновь предательски дрогнуло.

В телефоне послышались слова Джули, зовущие подругу по имени, но женщина быстро бросила: «Извини, перезвоню позже», нажала отбой, не отрывая настороженного взгляда от парочки.

Врач подошёл к красавице, что-то произнёс, ответом стал звонкий, серебристый смех. Незнакомка нежно коснулась тонкой, изящной рукой щеки мужчины, Леонид перехватил руку женщины, галантно прижав к губам. Поговорив около минуты, парочка практически в обнимку отправилась в офис.

Из Софии резко выпустили воздух вместе с радостью и ощущением безмерного счастья. Гаремова закрыла глаза, сделала глубокий вдох, вновь открыла глаза… и мир стал другим. Серые дома, серые тротуары и серые прохожие.

«Неужели жизнь до сих пор не научила меня не верить в чудеса. Зачем это утреннее представление?»

Сейчас нелепая случайность казалась абсурдной. А даже если и так, то это уже не имело значения. Или слёзы, или злость. Гаремова выбрала второе и совершила поступок, о котором никогда не могла и помыслить — на машине Леонида красовалась большая царапина от изысканного брелка телефона рыжей бестии.

На одну минуту стало легче, затем пришли боль и стыд. И слёзы побороли злость.

— Он придёт, обязательно придёт… должен прийти… — голос дрожал, но Джули старалась сдерживать себя, чтобы не разрыдаться, глядя на безразличную, отрешённую Сейму.

С прошлого посещения ничего не изменилось, абсолютно ничего, а почему она решила, что должно быть иначе. Несколько раз, несколько разговоров с самой собой, несколько безуспешных попыток сделать хоть что-нибудь.

Странно, но порой Джули не замечала, как монолог превращался в исповедь. Затем приходила в себя, немного смущаясь собственной откровенности, смотрела в пустые глаза Сеймы и позволяла тени отчаяния коснуться сердца, вновь замыкая порочный круг.

Сегодняшний день — не исключение, начав с новостей жизни столицы, девушка плавно перешла на то, что терзало её последние несколько недель.

Слова Фарион заставили Берка замереть на пороге палаты.

— Я запуталась, не понимаю происходящего, не вижу цели, не вижу смысла. Никогда ранее я не ощущала себя настолько чужой среди людей в одном коллективе. Они все улыбаются мне, поддерживая беседу, но каждый скрывает нечто серьёзное и сложное, возможно, то, что их связывает, то, ради чего они работают и живут, — последнее слово заставило Джули задуматься на несколько секунд, — нет, я не ошиблась, именно живут.

Взяв Сейму за руку, девушка горько улыбнулась собственным мыслям:

— Я — параноик, наверное… а может, и нет. Но мне некого спросить об этом.

Фарион тряхнула головой, набравшись смелости для продолжения монолога:

— Вот скажи мне, для чего нужны начальники на работе? — подождав минуту, Джули ответила самой себе, — молчишь, но я знаю, что бы ты сказала, если бы захотела…

На миг брюнетке показалось, будто палец Сеймы слегка шевельнулся. Крохотный знак, но для борца этого вполне достаточно.

— Не спорь со мной и не злись. Я знаю, что ты меня слышишь, но, конечно, проще сидеть здесь овощем и мучить других, чем помочь себе и жить дальше.

Джули замолчала, ожидая реакции. Ничего. Но тишина казалась слишком напряжённой, слишком назойливой и осязаемой, как будто осознавала конец своей гнетущей власти в этой палате.

— Может быть, я не имею права говорить тебе это, но все молчат, я не знаю деталей, но уверена в одном: ты нужна им. Иван, Марья, Берк, Леонид… кстати, последний замучил всех результатами экспериментов, Иванова не вывозит.

Она пыталась шутить, но предательский ком подкатывал к горлу.

— И ещё ты нужна мне, очень нужна. О Боже, никогда бы не подумала, что твоя боль способна накрыть всех нас своей тенью…

Нельзя, нужно остановиться, не здесь и не сейчас, горя одной хватит на целый корпус огромной больницы. Джули поправила волосы, часто поморгала, вытянула губы в трубочку, вспомнив излюбленный приём Гаремовой, и… стало легче.

— Так, я отвлеклась. Мы тут говорили о начальниках. Думаю, они нужны для помощи, поддержки, решения сложных проблем. А с Берком… мне тяжело, и я не могу понять почему? Точнее, нет, не так. Я понимаю, но выяснить причину происходящего не могу…