Пэт Ходжилл - Верхом на раторне

— Ты знаешь, — мягко сказал Шет Харну, — ты чуть не убил своего лордана. Медведь был под контролем. А ты — нет.

Рослый рандон мрачно уставился на него, затем стряхнул своих пленителей и спотыкаясь поплёлся прочь. Как и заметил Тиммон, он действительно носил что-то, что выглядело как серая тряпка вокруг шеи, вероятно, самая близкая к шарфу совета вещь, которую он смог найти. Джейм ринулась за ним, но Шет остановил её. — Пусть он идёт. Ему нужно подумать об этом.

— Ран, ему помогает или вредит то, что я здесь?

Комендант подумал над этим. — Хороший вопрос, но в то же время я не знаю ответа, как и никто из нас. Просто подождём — увидим, не правда ли?

Он повернулся, чтобы уйти, когда она заговорила снова, поддавшись внезапному порыву: — Комендант, Медведь — это ваш старший брат, не так ли? Вы были тем, кто вытащил его из погребального костра, там, в Белых Холмах, когда его приняли за мертвого.

Он приостановился, тёмная, изящная фигура в дверном проёме, голова повёрнута прочь, лицо скрыто. — А, да. И было ли это помощью или вредом? На этот вопрос я тоже не знаю ответа.

Затем он ушёл.

90-110-й день лета

Джейм последовала вслед за Медведем к его логову, двигаясь по его кровавым следам. После того, как охрана заперла его внутри, Комендант некоторое время постоял перед дверью, неподвижный и задумчивый. Затем он повернулся, в вихре своей чёрной куртки, и ушёл. Когда все шаги угасли вдали, Джейм проскользнула внутрь через заслонку для подачи пищи.

Комната была почти такой же, как она помнила, темной, жарой и душной, но теперь у неё было время, чтобы увидеть, что в остальном она была довольно удобной, с прочной мебелью, яркими и живыми (пусть и плохо различимыми) гобеленами и игрушками, вроде маленьких деревянных солдатиков, соблазнительно разбросанных по всему полу. Комендант сделал для своего брата всё что мог. К сожалению, Медведь никоим образом не мог содержать всё это в чистоте, а любые стены начинают причинять боль, если из них нельзя вырваться.

Большой рандон упал в своё разодранное кресло перед камином и теперь не спеша снимал защитную маску, всё ещё запутавшуюся в его когтях. Он, должно быть, специально прихватил её, подумала Джейм, чтобы поиграть как с головоломкой, хорошее развлечение для столь повреждённого мозга. Он хмыкнул, увидев её, но не встал. Учитывая состояние его голых ног, она этому не удивилась. С его ногтями на ногах всё обстояло гораздо хуже, чем она предполагала: некоторые из них настолько сильно закрутились вниз, что их острые кончики проткнули толстые, мозолистые подошвы его ног. Как он вообще мог ходить, тем более драться, изумилась она.

С одного края комнаты стоял стол, на котором лежали свежая еда и питьё. Кроме того, в одной из стен она обнаружила маленькую ручку, позволяющую качать наверх воду из бьющих под Старым Тентиром ключей. Она нагрела воды в тазу на огне и, в конце концов, уговорила Медведя погрузить в неё ноги. Вода немедленно стала чёрной от грязи. Несколькими тазами позже, когда пальцы его ног очистились и начали сморщиваться, она вытащила наружу огромную, волосатую ногу, примостила её на своём бедре и начала с трудом вытягивать врезавшийся ноготь наружу из мозолистой ступни. Медведь взбрыкнул и чуть не отправил её в камин. Ей не приходило на ум, что такой большой человек мог так бояться щекотки.

— Что мне действительно нужно, — сказала она ему, поднимаясь, — это кусачки для ногтей, которые используют на псарне. И, может быть, тонкий напильник.

Тем не менее, в данный момент, ей придётся обойтись своим ножом. Она, наконец, вытащила наружу первый коготь, что больше напоминало выдёргивание гвоздя из доски, и подрезала его игольчатое остриё. Другой появился красным на конце, с вяло сочащейся кровью и слабым душком гниения. Кендаров не так-то просто заразить. И всё же, Медведю очень повезло, что он не заработал что-то посерьёзней, чем это. Пока она подрезала смертоносные, переросшие кончики, ей пришло на ум, что, возможно именно это Медведь и пытался сделать, когда они вручили ему Белый Нож. Жизнь в нём была слишком сильна, чтобы оборвать её одним ударом, но никто не должен страдать от постоянно болящих ног. Такая простая вещь — возможно слишком простая для любого другого, кроме ещё одного Аррин-Тари, чтобы её заметить.

— Вот, — сказала она, откидываясь назад на пятках. — В следующий раз я принесу подходящие инструменты и сделаю работу как следует, с твоими руками тоже. Эти ногти всё ещё нуждаются в обработке напильником.

— Д-д-д-д-д…

— Добро?

— Д-д-д-д-д…

— Девушка?

Он склонился вперёд и неловко похлопал её по голове. К несчастью он использовал для этого руку, всё ещё обмотанную торчащей во все стороны проволкой, так что потребовалось некоторое время, чтобы распутать её волосы, не вырывая их с корнем.

Может мне стоит попросить Руту сделать мне новую шапочку, да и перчатки заодно, подумала Джейм, пролезая назад в коридор. Длинные, красивые локоны были всем хороши, но только, если люди не будут продолжать пытаться содрать с неё скальп… и будь она проклята, если согласится на короткую стрижку, как бы сильно ни ворчал по этому поводу Харн.

Вслед за этим последовали ещё занятия с Медведем, не столь драматичные, как первое, но всегда бесценные.

Харн не появлялся, о чём Джейм весьма сожалела. Хотя их ситуации были очень разными, она хотела, чтобы Харн мог увидеть, что Медведь не был чудовищем, так что, распространяя это шире, он мог начать меньше чувствовать монстром и самого себя. Она, безусловно, воспринимала всё это гораздо легче, по крайней мере, эту особенность своей природы шанира, которая была у неё с детства — не то чтобы она высоко ценила то, что её угораздило родиться одним из домашних монстров их бога. Конечно, лучше всё же иметь хоть такое оружие, чем оказаться лицом к лицу с жизнь безоружной. Каким бы ни было её наследство, что важнее, то, что она делает с ним — или оно с ней? Каждый раз, когда её мысли достигали этой точки, она всё ещё чувствовала неопределённость и сомнения. Обладает ли она свободой воли в этих вопросах, или же её кровь прокляла её, чтобы она не делала? Но принять последнее, означало отказаться от ответственности за собственную судьбу, как это сделал Отрава, и посмотрите, куда это его привело.

Во всяком случае, для неё оказалось невозможным общаться с Медведем, не видя его, что так легко получалось с Марком, при схожих обстоятельствах.

И Медведь получил эту ужасную рану, сражаясь в бессмысленной битве, которую вёл ей отец. Если хотите, именно там лежало истинное безумие, выпрыгнувшее из её собственной крови, взращённое в разбитом мире, который эта кровь создала.