Елизавета Михайличенко - Очень наглая ведьма

Не любила? Возможно. Не помню. Хотя где-то в потайном уголке сердца есть странная, похожая на занозу, искра чувства к кому-то забытому. И вместе с этой искрой твердое убеждение: любовь, ведущая к смерти, — неправильная.

— Он тебя не предавал, не бросал, не позорил, — мой голос отчего-то задрожал. — Он просто умер во время Войны. Отдал жизнь за твое светлое будущее, твое и твоего ребенка. А ты…

— У этого ребенка не было будущего, — перебила меня Хозяйка. — Пран не знал о нем, а значит, для него этого ребенка никогда и не существовало.

Вот оно что. Эта дура слишком любила своего Прана, и в ее сердце уже не было места для кого-то еще, даже если это — его ребенок. Все-таки неправильная это любовь, если кроме нее в жизни ничего не остается.

— Он знал, — мой голос был тих и серьезен, потому что я чувствовала: да, знал. Не мог не знать, раз был магом. — Но не мне тебя судить. Покойся с миром, глупая влюбленная женщина…

Я лишь слегка провернула меч — на большее сил не осталось — но и этого оказалось достаточно. Варга рассыпалась пылью, надменно улыбаясь и пряча за высокомерием свою боль. Истинная женщина, до конца верная своему мужчине и готовая на все ради любви. Мне такой не стать.

Меч выпал из моей руки, вновь став чересчур тяжелым. Следом рухнула и я, позволив боли прорваться сквозь щиты и затуманить сознание. Болевой шок был столь силен, что я почти мгновенно погрузилась в блаженное забытье.

Последней моей мыслью было: «Надеюсь, Дис, когда регенерирует, догадается стряхнуть с Кельтара бункуш, а то архидемон так и помереть может…»

Я сидела в темном сыром помещении. Спертый затхлый воздух пропах кровью и страданиями — так пахнут темницы.

Левая рука болезненно пульсировала. В темноте я с трудом увидела очертания торчащих костей — у меня был открытый перелом. Судя по тому, как меня лихорадило, а сознание то и дело куда-то уплывало, рана уже загноилась и, вполне возможно, перешла в гангрену.

— Интересно, откуда эти твари узнали, что я левша? — произнесли мои губы, нарушив хрупкую тишину.

Удивительно. Как и человек, в чьем сознании я сейчас находилась, я тоже была левшой. Редкость в нашем мире. Жаль, я не могу понять, мужчина я сейчас или женщина — вдруг я знаю этого человека?

В темноте кто-то завозился, потревоженный моими словами.

— Ты, тсытова дрянь, сломала мой скорострел! — злой мужской голос отозвался эхом в лихорадочном мозгу. — Специально, да? Сгноить меня у этих демоновых полубесов решила?

— Я тебе жизнь спасла, идиот, — устало отмахнулась я. Видимо, для неведомого собеседника было в порядке вещей много кричать и шумно возмущаться. — Выстрели ты в них, тебя прикончили бы на месте.

— А так я могу насладиться долгим и медленным гниением в этой дыре, — саркастично отозвался мужчина, устроив шумную возню в другой части камеры. — Сказочная перспектива.

Я прислонилась спиной к влажной, покрытой мхом стене. Рваная рубашка противно липла к телу, пропитанная потом, кровью и грязью, и от прикосновений мокрой ткани к коже меня била нервная дрожь.

— Тебя принесут в жертву, — ровно сказала я, хотя внутри меня буквально выворачивало наизнанку. — Когда предложат выбор, иди в самую страшную дверь.

— Ты свихнулась? — резко поинтересовался мой товарищ по несчастью. — Какая жертва? Какой выбор? Какая, к демонам, страшная дверь?

Я хотела ему ответить, но не успела: в темницу ворвалась гомонящая толпа, ослепив меня светом многочисленных факелов, и, схватив моего сокамерника, поволокла его прочь. Я слышала его возмущенные крики и болезненные охи, но помочь ничем уже не могла.

— Самая страшная дверь, ты запомнил? — собрав остатки сил, крикнула я. — Иначе точно умрешь!

Дверь в камеру с грохотом захлопнулась, оставив меня наедине со своей лихорадкой. Боги, сколько же мне теперь ждать своей очереди?..

Огненная волна разлилась по венам и артериям, заставляя тело изогнуться в судороге. Видение пропало, сменившись обычным туманом, который медленно рассеивался, возвращая меня в реальный мир. Хотя, признаться, я была не прочь подольше поплавать в этом сладостном, лишенном каких-либо ощущений забытьи.

— Мне кажется, это не помогло, — с сомнением произнес Дис мне в ухо.

События последних часов пронеслись в голове, вызвав дикую вспышку ярости. Распахнув глаза, я от души ударила непозволительно низко склонившегося ко мне вампира кулаком. Ого, а левая рука уже в порядке, вон как метко в скулу этому бездарю попала!

— Хора, крахрагу твою раком дери, ты что творишь? — взвыл оскорбленный в лучших чувствах демон, отлетая от меня на безопасное расстояние.

— Дурь из тебя выбиваю, — мстительно прошипела я. — Какого триборгона ты Варгу не добил? Неужели так сложно было убедиться, что она рассыпалась пылью?

Дис раскрыл рот, чтобы возразить, но так и не ответил. Еще бы, что тут скажешь? Облажался мой вампирчик, крепко облажался. Судя по опущенному взгляду, даже чувство вины испытывает, хотя, казалось бы, уже с десяток лет позабыл, что это такое.

Справа кто-то деликатно так, аристократически, кашлянул. Я медленно повернула голову на звук. Кельтар подавился своим кашлем, наткнувшись на мой обозленный взгляд.

— Мышонок, значит, да? — тихо и очень многообещающе поинтересовалась я. — Серая, трусливая, разносящая заразу тварь? С чего вдруг такие нежности, Кельтар-нор?

Архидемон побледнел. Учитывая, что он все еще был в образе толстого князя, а его одежда благодаря бункушам превратилась в окровавлено-обслюнявленную мочалку, вид у Люцифеля был в духе «на костер и то краше отправляют». Но я была на взводе, мне требовалось спустить пар, поэтому сдерживаться я не собиралась.

— Уж не знаю, кого ты там на моем месте представил, но благодарности за свое геройство не дождешься, — я бросала фразы резко, как будто наносила колющие удары. — Я ведь, кажется, еще в замке предупреждала, чтобы без моего разрешения ты не вмешивался. Так какого демона ты полез меня защищать?

К концу своей прочувствованной речи я чуть не задохнулась, так как я выпалила всю тираду на одном дыхании. Замолчав, я тяжело дышала, прожигая Кельтара взглядом и сжимая кулаки. Как же мне хотелось пустить их в ход! Останавливало лишь то, что физически я в десятки раз слабее этого красноглазого мерзавца, и мои удары причинили бы мне вреда куда больше, чем ему.

— Хоранна-нир…

— Демонова работа, — я прервала блеянье Люцифеля и резко отвернулась. — Ненавижу болота…

Я снова легла и уставилась в небо. Теперь, когда Варга была окончательно мертва, нечистая аура постепенно рассеивалась, и царивший здесь злой полумрак сменялся самыми обычными вечерними сумерками.