Джал Халгаев - Третьи лица (СИ)

Я поперхнулся. Нет, я хотел! Внутри меня бушевала буря, и я хотел утолить свою боль в крови. Не получилось, я лишь только раззадорил ту тварь, что сидит внутри меня. Ту тварь, которая и является настоящим мной!

Я – монстр, и это правда.

- Убирайтесь! – закричал я. – Прочь! Убирайтесь отсюда!

Гномы не шелохнулись.

- Вы что, глухие. Я сказал – вон! А, чтоб вы все сдохли!..

Я топнул ногой, трясясь от ярости, и вдруг ощутил, как по спине пробежали мурашки.

- Нет. Нет, только не это!

Но было уже поздно. Я получил, что хотел.

Первый гном погиб быстро – его попросту разорвало на части. Они, повизгивая, стали разбегаться во все стороны, но невидимая сила, порожденная моей злобой, убивала их одного за другим, не пропуская никого. Они лопались изнутри, их скручивало в валик так, что кости трещали и крошились, а я стоял и смотрел, не в силах ничего сделать…

И кровь лила к моим ногам, вытекая из поверженных трупов, и вскоре заполонила собой все вокруг. Мое горло словно сковал железный обруч. Плечи опустились. Еще только час назад я готов был убивать всех на своем пути, но только сейчас понял, что творю. Что же я наделал?

Я ведь одним махом стер с лица одного из самых древних народов, на секунду поддавшись собственным прихотям! Я должен был только уничтожить священника и его наследие, хотел освободить мир от подобного зла, но, сам того не понимая, принес в него новое.

Я вспомнил, что говорила ведьма, а я тогда лишь рассмеялся. Наследник обязан был хранить мир, не уничтожать его. Так может мне лучше погибнуть? Может, людям будет лучше без меня?

Под руку мне попался мой меч, но я с криком ужаса отбросил его в сторону, не желая больше его видеть. Прочь! Прочь!

Я смотрел на натворенные мною зверства, и внутри образовывалась пустота. Левое колено вдруг охватила боль, ноги подкосились. Я поскользнулся и упал лицом вниз на землю, захлебываясь в крови, и оказался погребен заживо под десятками обезображенных трупов.

Я закрыл глаза. Слышалось только журчание крови.

***

Через несколько секунд я почувствовал, как кто-то поднимает меня на руки и закидывает на свое плечо, но отказывался это понимать. Я просто не мог избежать смерти. Снова. После всего того, что натворил.

Но факт оставался фактом.

Мужчина был высок и худощав, свои длинные серебристые волосы он собирал в хвост на затылке, а длинные заостренные уши прятал под челкой, зачесанной вбок. Носил он самые обычные одежды: длинное серое платье изо льна, полы которого доходили до самой земли и прикрывали его босые ноги, да широкий меховой плащ с огромным капюшоном. Выглядел он как монах, но монахом не являлся.

Мы брели по лабиринту туннелей. Я молча лежал у него на плече, не решаясь двинуться, а эльф – это был он – безмолвно нес меня куда-то, явно не интересуясь, кто я и что делаю в горе трупов.

Вскоре мы вышли наружу, и понял я это только по тому, что на земле вновь появилась трава, залитая серебряным светом, да ленивые маргаритки, проглядывающие сквозь землю то тут, то там. Как ни странно, холодно не было. Где это мы?

Но я молчал, пытаясь избавиться от кровавых сцен перед глазами, в которых я играл главную роль. Так что меня вообще не интересовала личность эльфа из вымершей расы ольховников.

Шел он долго, да и я весил побольше мешка картошки, но он, казалось, даже не вспотел и не поморщился, ведь от меня шел такой смрад, что, наверное, при соприкосновении со мной завяла бы даже трава.

Через несколько минут рельеф местности сменился: вместо зеленого ночного луга проявилась скалистая местность без растительности, зато усеянная старыми камнями, поросшими мхом.

Внезапно эльф напрягся и попросту скинул меня на землю.

В голове на мгновение вспыхнуло, но я мигом очнулся и медленно поднялся. Без единого слова. Я поднял голову. Передо мной, затмеваемый светом луны, стоял высокий эльф, качающий головой.

- Знаю, - прохрипел я. – Ты, наверное, разочарован во мне.

- Нет, - его голос шелестел, словно листва, подгоняемая ветром. – Но и не горд.

- Отлично. Просто отлично… - я поморщился, все еще ощущая внутри ядовитую злость, с помощью которой демон нашел путь наружу. – И как мне все исправить?

- Боюсь, никак, - коротко ответил эльф. – Душа – лишь олицетворение поступков и мыслей. Ее нельзя ни запятнать, ни потерять. Что же до тебя, - он задумался, - то на свете все еще существует искупление. До встречи.

- Лучше уж прощай, - кивнул я.

Эльф запахнулся в плащ и исчез, напоследок сверкнув рогатым волком на бляшке.

***

На рассвете я все-таки решился подняться. С отвращением оглядел себя: все тело было покрыто кровью, штаны тоже. Я огляделся и нашел глазами небольшую речушку, впадавшую в самое море, раскинувшееся передо мной во всей своей красе.

Я скинул с себя брюки и хмуро побрел отмывать грязь и кровь. Правая рука болела, безымянный палец отсутствовал, а левая нога продолжала хромать - неистово болело колено.

Ветерок мягко трепал волосы, обдувал теплотой лицо. Румяное красноватое солнце поднималось над морем, освещая жаркими и полными надеждой лучами одинокий круглый остров.

Когда я закончил, то на сердце стало заметно теплее, но отделаться от кошмаров у меня все равно не получалось, и я знал, что они будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Что ж, сам виноват.

Я выбрался из теплой водицы и направился вглубь острова – туда, где вдалеке виднелись каменные руины, а деревья, некогда красивые и благоухающие, завяли и стали походить на скорченные в муках тела людей.

Через несколько метров скалистый берег уступил место дикой траве, в которой мягко утопали ступни, и я бы шел по ней до конца, если бы не нашел узенькую тропку, сплошь заставленную выцветшими серыми кирпичиками.

Я вспомнил, каким было это место, и сердце обливалось кровью. Что же с ним стало?..

По дорожке я вышел к руинам, от вида которых мне стало еще хуже.

Земля была покрыта обломками строений и зданий, угловатые старые камни порядком обгорели и теперь даже не напоминали о величественном пристанище, которое я видел на острове. От него здесь осталась только статуя да склеп, но и тот прохудился до такой степени, что представлял собой лишь один полуразвалившийся гроб.

Я закусил губу, заставляя себя идти и не отвлекаться на ногу и теперь уже боль во всем теле.

Я остановился прямо перед статуей. Воистину, когда-то она была произведением искусства, но теперь поросла плющом, а голова гранитного эльфа треснула напополам, и трещины эти разом стирали все ястребиные черты. На каменном эльфе была надета та же самая одежда, что и на мне, когда я впервые оказался здесь, но в руках он сжимал не меч, а посох, гордо поднимая его над собой. Весь его вид говорил о силе… Силе, которую я теперь так боялся