Лайон Де Камп - Башня Занида [Авт.сборник]

Собеседники говорили негромко, на их лицах играли блики горевшего в камине огня. Сэр Ховард поднял глаза от книги.

— Мистер Элсмит, — спросил он, — а что имел в виду парень, написавший: «Правительство из народа, с согласия народа и для блага народа»? Какого еще такого народа?

— …Вот так я и проиграл тысячу долларов, перепутав, где у комара левый глаз, а где правый. Зато в другой раз я выиграл на спор вот эти часы. Парня звали Ларри Хернандес; посмотри, на часах такие же инициалы, как у меня. Мы тогда хотели выяснить, по какому самому крутому склону сумеет спуститься его лошадь…

Элсмит стал рассказывать, а сэр Ховард пытался понять, какие личные качества этого невысокого скромного человека придают такую убедительность его сухим, точным словам и формулировкам.

— Смысл в том, что все взрослое население голосует, чтобы избрать своих представителей, которые некоторое время будут им управлять. Когда срок закончится, пройдут следующие выборы, и люди смогут сменить своих прежних правителей, если те избирателям не понравились.

— Все взрослое население? Вы имеете в виду всех, включая простонародье? И женщин тоже? Но это же нелепая идея! Представители низшего класса не могут…

— Чем же нелепа такая идея?

— Но они… они невежественны, — сэр Ховард слегка нахмурился. — Они не знают, что для них хорошо, а что — плохо. Только подлинные лорды могут… — рыцарь вдруг смущенно смолк.

— Мог бы ты назвать меня невежественным? — последовал спокойный вопрос.

— Вас? Но какое отношение вы имеете к низшим классам?

— Самое прямое. Мой отец работал на сталелитейном заводе, а я начинал мальчишкой-рассыльным на почте.

— Но как же… как тогда вы…

— Готов признать, что среди получающих власть по наследству порой встречаются вполне приличные люди. Но есть среди них и поразительные негодяи. Например, барон Шенектади. Когда работает идея «правительства с согласия народа», тогда люди, обнаружившие, что ими правит мерзавец, могут избавиться от него без вооруженного восстания.

— Все эти новые мысли никак не уложатся толком в моей голове, — вздохнул сэр Ховард. — Думать о них — это как наблюдать целый новый мир. А все мои старые идеи и взгляды разваливаются на кусочки, растворяются, как кусок сахара в чашке с чаем. Весьма… неприятный процесс. Чтобы взять хороший старт, мне следовало бы попасть сюда еще десять лет назад.

— Нет.

— Ну брось, Салли. Ведь ты же любишь меня, верно?

— Это была не любовь.

— А что же тогда?

— Скорее всего — средство для достижения цели.

Опять эти проклятые слова из словаря. Сэр Ховард почувствовал вспышку злости. Стоило ему вспомнить об Уоррене Келли, как в голову пришло язвительное и довольно оскорбительное замечание. Однако свойственная рыцарю добропорядочность заставила его проглотить вертевшуюся на языке колкость.

— Но почему?

Девушка наживляла крючок. Лодка слегка покачивалась на воде на тяжелых, свинцово-снежных кучевых облаках, громоздившихся над горой Маленький Лось и отражавшихся в крошечном Хитром озере.

— Так уж вышло. Может, ты еще не заметил, но мы очень много работаем. Нашей работой является Организация, и мы искренне считаем, что Организация — самое важное дело на свете. Вдобавок, как-то мы должны себя прокормить. Поэтому времени на всякие отношения… назовем их личными… у нас просто не остается.

— Боюсь, мне никогда не понять тебя, Салли, — пробормотал сэр Ховард.

Он и в самом деле не мог ее понять. С одной стороны, она вела себя совсем не так, как простолюдинка. Он отлично знал, что любая девушка из низшего класса была бы для него легкой добычей. С другой стороны, любая из знакомых ему благородных девиц ужаснулась бы при одной мысли, что ей предстоит насадить на крючок живого, злобного рака, не говоря уж о том, чтобы потом чистить пойманную рыбу и варить уху. И все же не было никаких сомнений, к какому классу она принадлежит. Конечно, к высшему. У него просто не укладывалось в голове, что она может быть девушкой из низов. Как бы то ни было, он готов поставить с ног на голову всю феодальную систему, — к которой сэр Ховард за последние дни окончательно перестал питать какое-либо почтение — лишь для того чтобы эти люди, к которым относилась и Салли, оказалась на самом верху.

— Есть и другая причина, — продолжала она. — Дядюшка Хоумер сказал, что ты, скорее всего, присоединишься к нам через день или через два. Я имею в виду — официально. Надеюсь, так оно и будет. Однако очень важно, чтобы ты принял такое решение не по личным мотивам. Если же такие мотивы играют для тебя главную роль, лучше будет отказаться от них прямо сейчас.

— Но почему? Что ты видишь плохого в личных мотивах?

— Видишь ли, изменив свое мнение по личным причинам, ты можешь потом изменить его по любому другому поводу. Как же ты не понимаешь сам, болван! Разве могут быть твои отношения с одной девушкой важнее судеб всей человеческой расы, важнее будущего всех известных и миллионов неизвестных тебе людей? — девушка не сразу услышала треск катушки. Промедлив несколько секунд, она привычным движением подсекла рыбу, и вскоре в лодку шлепнулся очередной бычок-подкаменщик. Сэр Ховард уже успел изранить себе руки о колючие плавники этих уродливых тварей, но девушка схватила рыбу так же уверенно, как рыцарь хватался за рукоять меча.

— Черт бы их побрал! — проворчала она. — Они проглатывают крючок вместе с наживкой. Попробуй потом вытащи. Надо будет прогуляться на озеро Маленький Лось, там рыба ловится на блесну.

Возвращаясь с рыбой в лагерь, они прошли мимо Лаймана Хааса. Тот бросил взгляд на мрачное лицо рыцаря и понимающе улыбнулся. Сэр Ховард подумал, что эта ухмылка задела его сильнее, чем обычно.

— У вашей организации есть какое-нибудь название? — спросил сэр Ховард. — Вы все время просто говорите «мы».

— Никаких названий, — ответил Элсмит. — Всего лишь Организация. Название сделает нас более уязвимыми, а мы не хотим давать им ни единого шанса. Теперь, пожалуйста, закатай рукав, — Элсмит поднес шприц к свету.

— Эта штука будет действовать на меня долго?

— Нет, просто на какое-то время ты почувствуешь себя чуть-чуть пьяным и слегка беззаботным. Такое средство прыгуны используют на допросах третьей степени. Оно гораздо лучше любой пытки, поскольку можно быть уверенным, что пленник действительно скажет правду, в которую верит он, а не ту, которую хотелось бы услышать его мучителям.

— Я должен дать клятву?

— Клясться ни к чему. Мы исходим из положения, что заявление о своих намерениях ничем не хуже любой клятвы, если человек говорит, не скрывая своих мыслей. Люди порой меняют свои идеалы. Когда они это делают, то всегда легко находят оправдание нарушению обетов.