Александр Рудазов - Три мудреца в одном тазу

Чертанов спешно спросил у шамана, какой жертвы хочет недовольный дух. Шаман с полминуты стоял неподвижно, прислушиваясь к астральным сферам (а на самом деле — размышляя, чего бы такого выцыганить). Колобков, не дожидаясь ответа, распахнул бумажник и начал пихать шаману рубли, доллары, евро, кредитные карточки… даже права чуть было сгоряча не отдал. Мудрый Ролрупа растерянно уставился на эту кучу бумажек, перевел взгляд на бешеные глаза Колобкова, и торопливо заявил, что дух умиротворился и можно начинать последнюю часть торжества.

Петр Иванович облегченно вздохнул — еще чуть-чуть, и он бы просто врезал этому жадному старику.

Менее важные новобрачные уже давно разбрелись по хижинам — как уже упоминалось, мбумбу ничего не откладывали в долгий ящик. Сейчас брачный час, завтра медовый день, а дальше начинаются будни — муж охотиться, жена стряпать. Кто не работает, тот… получает от вождя по морде. Да и шаман может проклясть так, что мало не покажется (чаще всего — ногой в живот).

Но вот закончился самый последний эпизод — разделение новобрачными большой свадебной рыбы. Вождь Неосто и Матильда Афанасьевна ели ее с двух сторон, пока их уста не встретились. Шаман истерично завопил, махая бубном куда придется (Чертанову в ухо заехал).

Колобков с женой обнялись и в унисон рыдали, глядя на счастливых молодоженов. Зинаиде Михайловне было грустно, что придется расстаться с любимой мамочкой. Но отговорить ее не получилось — Матильде Афанасьевне ужасно понравилась роль королевы целого острова.

А Петр Иванович, конечно, плакал не поэтому — он рыдал от счастья. От несказанного облегчения. Ему хотелось расцеловать милую темно-коричневую рожу доброго вождя, избавившего его от ТЕЩИ.

— Так быстро все… — хлюпала носом дочь новобрачной. — Только вчера познакомились, и уже замуж…

— Так они уже пожилые, Зинулик, торопиться надо, времени мало осталось! Да и не вчера, а позавчера по-нашему — тут дни дюже длинные…

— Все равно слишком быстро… А мы, может, уже завтра уплывем…

— Какое еще «может»?! — аж покраснел Колобков. — Обязательно уплывем! И никогда-никогда не вернемся! А Матильда пусть тут спокойно царствует. Чего ты так переживаешь, Зинк? Смотри, какой у меня теперь тесть знатный — аж целый вождь!

— Подожди-ка! — резко осушила слезы его жена. — Это что же выходит — этот папуас теперь мой ПАПА?!

— Ага, — довольно кивнул муж. — А чего — нормальный мужик, серьезный… Я его как увидел, с первого взгляда понял — выпивает.

— Все равно жалко… — снова захлюпала Зинаида Михайловна.

— Вот чего действительно жалко, так это того, что у нас теперь поварихи не будет, — посерьезнел Колобков. — Придется теперь тебе стряпать, Зинулик, больше некому.

После этих слов супруга зарыдала еще громче.

— Серге, а Серге, — подозвали Чертанова. Он обернулся и увидел двух рослых воинов, удерживающих подмышки худенького старичка со слезящимися глазами. — Вот — Комбута-отшельник, мы привели.

— Ну а мне-то он на черта? — равнодушно зевнул сисадмин. — Шефу его отдайте.

— Вождь Колобко не понимает, что мы говорим.

— Еще бы — он тупой, как валенок… ай-й-й!!!

— Так вот как ты за моей спиной обо мне говоришь… — удовлетворенно прошипел Петр Иванович, только что отвесивший подчиненному смачный пендель. — Вот как ты обо мне нехорошо думаешь… Серега, Серега… Нельзя так о начальстве нехорошо — любить надо начальство, уважать надо начальство… А мне чего-то кажется, что ты меня не любишь…

— Люблю! — с трудом уклонился от следующего пинка Сергей.

— Не-е-е-е, не любишь ты меня, Серега… — грустно покачал головой шеф. — Это вон вождь Матильду любит — он на ней женился…

— Что ж мне — на вас жениться?!

— Так, ну хорош уже юродствовать, — посуровел Колобков. — Развел тут, понимаешь, голубизну. Давай, толмачь мне, об чем тут речь идет. Это что за старичок-боровичок тут болтается?

— Поставьте его на землю, — перевел воинам Чертанов.

Мбумбу послушно отпустили Комбуту-отшельника. Тот потерял равновесие и упал на колени. Колобков довольно захрюкал.

— Петр Иваныч, а как вы поняли, что я сказал? — задумался Чертанов. — Я же про валенок на папуасском говорил…

— Интуиция хорошая. И слов я уже штук двадцать выучил: замбуки — умный, замбуки-по — дурак. А «валенок» ты вообще на русском произнес.

— А у них такого слова нет…

Комбута-отшельник с трудом поднялся на ноги и заискивающе ухмыльнулся. Он не был чумбуи-леки, тем не менее считался «человеком второго сорта» — из-за того, что плавал с пиратами. Следовательно, автоматически считался «кандидатом в чумбуи-леки» — корабли чужаков грязные, нечистые, там очень легко подцепить скверну. Доказательств, что Комбута ее все-таки подцепил, ни у кого не было, но и сказать с уверенностью, что он чист, тоже никто не мог.

— Так ты, значит, и есть Комбута? — спросил Чертанов.

Отшельник угрюмо засопел. Старый недоумок-шаман любил разбрасываться чужими именами. А где гарантия, что эти белые люди — не колдуны или злые духи? А вдруг, зная имя Комбуты, они теперь нашлют на него черные чары?

А узнав, что белые люди разыскивают Тур Ганикта, Комбута затрясся всем телом и начал нервно хихикать. Потом свернулся калачиком, зажал голову меж коленей и заявил, что ничего не знает и ничего не скажет. Хоть режьте — ничего не выдавите.

Колобков сунул ему сто баксов. Но эта мера, превосходно работающая с гаишниками, тут оказалась совершенно бессильной. Белая деньга-ракушка тоже не помогла — страх оказался сильнее жадности.

— Если отдашь эту плоскую и зеленую мне, я его уговорю, — подкрался сзади шаман. Он почему-то с большим интересом смотрел на купюру. Хотя и так уже успел получить целую пачку самой разной валюты.

Колобков пожал плечами и отдал доллары Ролрупе. Тот поковырял бумагу, удивляясь необычному материалу, зачем-то плюнул на нее (причем попал точно в лицо президенту), а потом спросил:

— Серге, а что значит этот символ?

— Это доллар, — сердито ответил Чертанов. — Он ничего не значит.

— Знак доллара — это два мелькартовых столба, перевитых лентой. Он символизирует выход в неизведанное пространство, — разъяснила всезнающая Светочка. — Между прочим, нарисовал его в таком виде русский художник!

— Правда?! — поразился Колобков. — А какой?

— Не помню… — виновато потупилась Света. — Папа, а бабушка что — правда здесь, на острове останется?

— На-ве-ки! — с наслаждением отчеканил отец. — На веки вечные!.. эх, а хорошо же звучит! Слышь, Серега, а чего это мы отвлекаемся? Ну-ка, переводи этому папуасу, что я с ним тут ваньку валять не буду — пусть говорит, а то я сейчас Гену натравлю, он из него живо все дерьмище выбьет!