Иван Тропов - Шаг во тьму. Дилогия

— Как в казарме…

— Или в стойле, — жестко сказала Катя.

— А… — Я замялся, подбирая слово. — Мальчишки… Ну на новолуния…

Думал я вовсе не о мальчишках.

Катя внимательно смотрела на меня.

— Кажется, вот тут, — сказала она. Указала на дом рядом с домом паучихи.

— Кажется?..

Немного же, для двух‑то лет слежки.

— Крамер… — процедила она сквозь зубы.

Я пожал плечами. Ну нет так нет.

— Ты не понимаешь! — не выдержала Катя. — Она их привозит всего за день до новолуния… Да дело не в том, где она их держит! Дело в том, что берет она их… — Катя осеклась.

Опомнилась. Не в мальчишках было дело. Не в мальчишках.

— Еще что‑то знаешь, кто где живет? Тут, тут? — Я ткнул пальцем в другие дома по соседству.

Катя помотала головой.

— Совсем‑совсем?

Она еще раз мотнула головой. Пожала плечами:

— Наверное, кто‑то из ее пурпурных. Как и в других домах вокруг.

Я вздохнул:

— Ну это я уже понял… — Я еще раз оглядел план. Прикинул, что знаю о том или другом доме. — Да, негусто…

— Поверь мне, даже это много. Это очень много. Если бы ты столкнулся с той гривастой поближе…

Она замолчала, поджав губы.

Я глядел на карту, прикидывая. Мало того что забор сплошной и под три метра, так еще и камеры там, если верить Кате. И за картинкой с этих камер следят пурпурные. Знают как — и делают это на совесть. Уж в этом‑то можно не сомневаться…

Днем туда не влезть. Ночью? Хм… Если камеры без инфракрасного режима… Но ночью там паучиха. Бодрствует она, а вместе с ней не спят и все ее пурпурные. А среди них есть обученные не хуже Гоша. А есть и бывшие охотники, если верить Катьке, и уж этих‑то провести…

— Н‑да. Хорошенькая расстановочка… — Я вздохнул и подвел итог, не очень‑то весело: — Ладно. Пожалуй, ты права…

— А! — ожила Катя. — Все же голос разума не чужд и таким…

— Справлюсь и так. Лучше лезть одному.

Катя осеклась, как поперхнулась. Прищурилась, разглядывая меня так, словно первый раз увидела.

— Крамер. Скажи, что мне это послышалось.

— Слушай внимательно, чтобы потом не думала, что тебе это послышалось: у тебя есть время до завтрашней полуночи.

Катя молча глядела на меня.

— Но на твоем месте я бы убрался отсюда подальше до завтрашнего вечера, — сказал я. — Потом… — Я пожал плечами. — Сама понимаешь…

— Понимаю. Если она тебя возьмет, она из тебя все вытащит. Но почему полночь? Думаешь, темнота тебе поможет? Да ты даже с забора слезть не успеешь, как они тебя заметят! А заметят они, тотчас же узнает и гривастая. Вмиг займется тобой. А может, и без нее тебя спеленают как младенца.

— Может быть. — Я пожал плечами. — Значит, такая судьба.

Поломатая, как сказал бы Старик…

Я не смотрел на нее. Глядел в сторону, изображал бесстрастное равнодушие, после того как решение принято. Но краем глаза следил за ней. Уверен, она играла, когда пыталась меня отговорить. А где‑то в глубине души рада, что я не отступился. Потому что сама готова присоединиться — несмотря на все эти слова.

Никуда ты, конечно, не убежишь, красавица. Еще помогать будешь…

Я это чувствовал. Знал, и все тут!

— Что ты задумал?

— Какая тебе разница? Ты в это время уже будешь в Тамбове или в Гусь‑Хрустальном.

Она раздраженно выдохнула и тряхнула головой. С яростью откинула с лица непокорный локон.

— Ты его не вытащишь! Понимаешь? Не вытащишь! Только меня засветишь! Она сильнее тебя!

— Никогда не знаешь, пока не проверишь.

— Да ты даже к ее дому не сможешь подобраться незаметно! Даже к соседним домам не успеешь дойти, как тебя уже спеленают!

— Хочешь об этом поговорить?

Катя побледнела, но смолчала.

Поджав губы, поглядела на стол, на план. Свернула его в трубочку, опоясала резинкой в два раза и подвинула ко мне. Нахмурилась, будто вспоминала что‑то, и достала из своей сумки холщовый мешочек, натянутый на какую‑то плоскую, но тяжелую коробку.

— На.

— Что это?

— Книга твоя… Ты же просил?

Я растянул тесемки, приспустил мешок. Показался край «живого» переплета, где в узоре гармонично слились два мотива, чуть разных и все‑таки родственных, как части одного целого, — значит, и с паучьей частью, и с жабьей. Хотя узор и не такой сложный, как был на книге Дианы…

— Ты прав, — сказала Катя. — Меньше знаешь, крепче спишь. Значит, до завтрашней ночи у меня есть время? Ну тогда прощай… Влад.

Подхватив свою сумку, она распахнула дверцу и выскользнула наружу.

— А…

Но дверца уже захлопнулась. Катя, не оглядываясь, шла прочь.

А я сидел и смотрел ей вслед, не веря своим глазам. Неужели она вот так вот все бросит и уйдет?..

Сейчас поедет соберет вещички и завтра же утром уберется отсюда, от греха подальше…

Вдвоем еще были бы какие‑то шансы. Да, призрачные. Да, сугубо теоретические. Но были. А одному…

Я смотрел, как она залезает на свой огромный мотоцикл. Подрубила пяткой опору, врезала по стартеру и сразу же рванула вперед, заставив тяжелую машину привстать на дыбы. И укатила, так ни разу и не оглянувшись.

Хотя еще минуту назад я был совершенно уверен, что она играет… Что все эти слова — всего лишь шелуха, не знаю для чего, но она их отбросит и пойдет вместе со мной, когда дойдет до дела…

Или дело в том, что я слишком хотел в это верить?..

Я откинулся на сиденье. Подголовник тыкался в затылок. Меня разбирал смех. Это последнее, что у меня осталось. Смех. Пусть и злой…

И еще подарочек чертовой суки в руке. Там зашевелилось, стянулось. Еще не колючая боль, а какое‑то странное напряжение, гудевшее чуть ниже запястья, — первый предвестник боли. Словно натягивались нити, пружинящие струны, которые будут обрываться, кидая в руку иглы. Сотни. Тысячи игл…

Я поднял руку. Попытался отвести большой палец вбок и назад. Вбок он отходил. Назад — нет.

Утром, как я ни пытался, не смог оживить эту жилку. Не помог ни жаркий душ, ни то, что четверть часа разминал ладонь.

Ни время. Время тоже не помогло. Прошло уже несколько часов, а жилка…

Да. И в этом тоже. Я слишком хотел верить, что чертова тварь не коснулась меня, что ее рука всего лишь прошла рядом. Слишком хотел верить.

Кажется, я еще ни разу не возвращался так рано. И дело совсем не заладилось, и не так уж далеко от того городка до дома Дианы…

После съезда с шоссе и до ворот поместья несколько верст тянулась старая бетонка без малейших признаков жизни вокруг. Ночью ни огонька, как ни вглядывайся.

Но сейчас было еще светло, и я видел не выскакивающие из темноты под лучи фар плиты бетонки, а длинную серую дорогу меж полей. Вокруг не то заросшая пашня, не то подсыхающие болота. Они шли и справа, и слева, на версту от дороги, а то и дальше. Кустарник в рост человека, в основном облетевший, но кое‑где пламенели кусты черной рябины. Под серым, низким небом…