Иван Тропов - Шаг во тьму. Дилогия

Господи, как же я устал…

На миг представил — нет, не я, а какой‑то маленький лентяй‑мечтатель, без спросу поселившийся внутри, — Диану‑друга. Диану, с которой не надо быть настороже, не надо ждать удара в спину…

Я оскалился и встряхнулся. Тронул машину. Поцеловал бампером створки ворот и медленно пополз по извилистой дороге к поместью.

И холодный ветерок повеял по вискам…

— На вас лица нет… мой господин, — все же добавила она, смягчая серьезность.

Но обычная ее улыбка сейчас лишь едва заметной тенью гуляла по губам. Внимательные глаза, я почти кожей чувствовал ее взгляд, она впивалась в меня взглядом, почти как ледяные щупальца, которые сейчас она не распускала…

— Что‑то случилось?

Вот только мне бы самому со своими мыслями разобраться, без ее шаловливых ручек.

— Зато у меня есть жареная рыба.

Я открыл пакет.

Она потянула воздух и закатила глаза.

— Ммм! Осетрина… Свежайшая осетринка! Солнечные жилки, белые слезинки… И не только она… Прямо пир какой‑то!

Я все вытаскивал из пакета многочисленные недоедки, расфасованные по мисочкам из прозрачного ломкого пластика. Тут же почему‑то оказалась и бутылка топленого молока. Непочатая. С фирменной этикеткой. Видимо, к пирожкам…

— Мм! — восхищенно простонала Диана. — Молоко! Топленое молоко!.. Кто бы мог подумать, что это будет для меня таким счастьем — глоток молока? Мой господин просто волшебник… — На ее губах опять играла ее привычная улыбка с двойным дном. — Мой господин научил меня заново радоваться самым простым вещам… Но в честь чего же весь этот пир, мой господин?

— Слет охотников, — пробормотал я, больше прислушиваясь к себе, чем к ней.

Рука… В руке опять… нет, еще не танцевали жалящие иглы, но я чувствовал напряжение, натянутость внутри и легкую одеревенелость, которые были предвестниками. Как раз после этого…

Диана внимательно глядела на меня.

— Слет охотников?

— Для обмена опытом.

— Шабаш? — с недоверчивым восторгом улыбнулась Диана. — У вас тоже бывают шабаши?

Вскрыв прозрачные пластиковые крышечки, я сгреб их, чтобы выбросить на кухне, заодно прихватил молоко — убрать в холодильник, но Диана взмолилась:

— Нет‑нет! Прошу вас, Влад! Хотя бы глоток молока! Сейчас!

Я пожал плечами. Нашел на кухне чистый стакан, вскрыл бутылку, но она следила за мной через проем двери.

— Нет‑нет! Прошу вас, только не в стекло! Кто же пьет молоко из стекла? Там есть специальная серебряная чашечка…

Я вздохнул, но раскрыл шкаф с посудой. Серебряная чашечка… серебряная чашечка… Ага, вот она…

Я чуть не зашипел от боли, едва не выронил чашку. Поспешно поставил на стол. Касание металла проткнуло тот занавес, что удерживал иглы… Почти сорвало…

— Нашли?

— Нашел… — сквозь зубы пробормотал я.

Оглянулся в проем двери на Диану. Она безмятежно глядела на меня.

— Серебряная такая, со слониками…

Или она не видела? Не заметила, что я нашел ее чашечку — и чуть не выронил?..

Хорошо, если так. Хоть в чем‑то повезло.

— Серебряная, серебряная… — Будь она проклята, вместе со слониками, как и все металлическое! — Какая разница, из стекла или из серебряной!

— О! Если вы не пробовали топленого молока через серебряный краешек, то… А тарелки? — остановила она меня, едва я двинулся к ней с кружкой молока.

Держа чашку в левой руке. Теперь только в левой.

— Разве вы не хотите разложить всю эту роскошь на наши красивые золотые тарелки? — как ребенка уговаривала меня Диана.

И какой рукой я понесу ей эти чертовы золотые тарелки?

Но Диана смотрела на меня, и я видел — или показалось? — что на этот раз она смотрит на меня внимательно. Слишком внимательно…

Пробурчав, что сейчас, я поставил чашку, достал два блюда и уложил их на правую руку, оттянув рукав плаща как можно ниже. Защитив мертвой дубленой кожей мою живую. Осторожно прошел в столовую.

Бочком слева я обошел Диану, поставил перед ней сначала чашку, потом снял с правой руки блюда. Вернулся на кухню, левой рукой выдвинул ящик, где хранились столовые приборы, левой рукой выложил на стол вилку, нож, ложечку для десерта. Левой рукой задвинул ящик, левой рукой сгреб все и отнес ей.

Она маленькими глоточками тянула молоко, жадно глядя на еду, но терпеливо ждала, пока я переложу все из пластиковых мисочек на ее привычное столовое золото.

Краем глаза я косился на нее — не заметила мои маневры? Но нет, она сосредоточенно изучала недоедки на блюдах.

С облегчением вздохнув, я — опять одной левой — разложил перед ней приборы. Хотел присесть, пока она будет есть…

Она остановила меня взмахом руки и снисходительной улыбкой:

— Мой господин…

— Что еще?

Диана выразительно перевела взгляд на камин. На простенок сбоку от камина, на истаявший наполовину запас сосновых плашек там, хотя еще вчера вечером я натаскал ей их доверху.

Я вздохнул, но что тут скажешь? Не с цепи же ее спускать, чтобы она сама могла наносить?

Я покорно двинулся к камину и тут же представил, как мне придется тащить охапки поленьев. Длинных, тяжелых поленьев. Двумя руками. И правой тоже. А шершавая кора — шкуркой по руке. По руке, чувствительной перед приступом, как натертая до крови мозоль…

— Да хватит вам на сегодня…

— Влад… — Диана склонила голову к плечу. — Уже очень холодно. А ночью будет еще холоднее.

Да, ночью холодно. Не поспоришь.

Я выдавил улыбку и пошел через огромные пустые залы к черному выходу. Черт бы ее побрал!

Но нельзя дать ей узнать про руку. Нельзя. Она нужна мне покорной. А что будет, если она поймет, что мне недолго осталось? Что неделя‑другая, а потом я могу взять да и не вернуться. Оставив ее тут прикованной — подыхать от голода… Или прирежу, когда почувствую, что вот‑вот начнется мое самое непредсказуемое приключение. Вместе веселее…

Вот тут‑то девочка может и взбунтоваться. Одно дело — на цепи. Другое — на пути к плахе.

Стараясь правой рукой только придерживать, я принес одну охапку, вторую. И все равно молодая кора, шелушащаяся ломкими чешуйками, раздражала кожу, пробуждая колючий ответ глубоко, у самых костей…

Черт бы побрал холода и камины! Только не сейчас! Только не сейчас, черт побери! Если это неизбежно, пусть хотя бы позже, хотя бы через час… Мне нужна ясная голова, чтобы потренироваться с Дианой. Только не сейчас… Я боялся, что третья охапка добьет меня, но все обошлось.

Занавес, отгородивший иглы, еще не растаял. Еще удерживал их.

Диана невозмутимо позвякивала ножом и вилкой по блюду, не обращая на меня внимания.

Ну хоть за это спасибо… Если бы она была внимательнее, могла бы и заметить, что нормальные люди так, скособочась, чтобы весь вес на левой руке, охапки дров не носят.