Иван Тропов - Шаг во тьму. Дилогия

Небо уже ощутимо посветлело — белое, сплошь залитое облаками. Голые ветви чернели на нем. Кусты, земля…

Пустота. Полная пустота.

И холод. Господи, как же холодно… Я поежился. Одежда стала ледяной и жесткой. Ветер налетал, окатывая холодом, словно ледяные щупальца касались меня, но теперь не изнутри, а снаружи. Будто она была еще здесь, еще рядом, растворившись в мире вокруг меня. Мстила, хотя бы так.

Я побрел — ноги сами понесли меня обратно. Вдоль оврага, по тропинке, откуда пришли они. Туда, где через ручей упала сосна.

На бревне я поскользнулся и чуть не рухнул в воду. Выбравшись на ту сторону, я шел, куда несли меня ноги — они сами помнят нужную дорогу.

Но на этот раз я ошибся. Я помнил, что должна быть полянка с вывернутым деревом, но ее все не было, не было, а потом, как‑то вдруг, деревья расступились — и я оказался уже на опушке леса, но не с той стороны, откуда уходил. Сбоку.

Прямо передо мной был плац с оранжевыми дорожками, за ним кусты — и там, у крыльца… Там был Виктор. Стоял, привалившись к столбу и перилам, а из‑за угла выскользнул еще один силуэт. Рука дернулась под плащ, к Курносому, но это были не мальчишки.

В плаще. И не пурпурный плащ слуги. Черный. У колен он порвался, почти оторванная пола волочилась по земле. Вороновы волосы с одного боку слиплись сосульками, с виска текла струйка крови, сбегала по скуле к губе, на шею.

Она замерла, разглядывая открывшееся зрелище, хотя она видела не все, лишь обрывки через проломы в кустах…

Я мог бы увидеть все, но я старался не смотреть. Только самым краешком глаз, чтобы не наступать на тела.

Виктор заметил меня, шевельнулся, попытался сойти с крыльца, но рухнул. Цепляясь за перила, съехал по ступеням. Катя бросилась к нему.

Когда я обошел последний ряд кустов, она уже подняла его. Что‑то спрашивала, обняв, помогая удержаться на ногах, и закидывала его руку себе на плечи, хотя сама хромала. Они оба едва стояли на ногах — из последних сил.

Я хотел взять Виктора за другую руку, с другого бока помочь Кате держать его, но он рванулся от меня как от прокаженного.

— Не трогай меня!

Он дернул рукой, отбивая мою руку, отгоняя меня.

От резкого движения они оба чуть не рухнули. Кате пришлось схватиться за столб крыльца.

Она бросила быстрый взгляд в пролом кустов — вдоль тел, белые стрелки, головами указывая в одну сторону — к лесу.

Туда, откуда я пришел…

Ее лицо затвердело. А когда она перевела взгляд на меня, появилось презрение.

— Ушла… — пробормотала она.

Я двинулся, чтобы…

— Не прикасайся ко мне! — оскалился Виктор.

Но я больше и не пытался взять его за руку. Я двинул рукой только для того, чтобы подкинуть в воздух кольцо. Катя рефлекторно поймала его. Вскинула на меня удивленный взгляд, все еще злой, все еще с презрением… и зацепилась взглядом за кольцо. Точно такое, как и на ее безымянном пальце, только побольше размером.

Она оцепенела, побледнела, потом набухли желваки на скулах, потом задрожали губы… Но я следил уже не за ней. Я глядел на Виктора.

Он тоже глядел на кольцо в Катиной ладони. И хмурился. С трудом оторвал взгляд от двух колец — одно на пальце, другое в ладони. Повернул лицо ко мне.

— Так ты… достал ее?..

Я кивнул.

Катя вздрогнула, будто очнувшись от сна. Сжала кольцо в кулаке, потом быстро спрятала в карман.

— Где она? — спросила Катя.

— Там, — я дернул головой назад, — за ручьем.

Катя двинулась было туда, забыв и о Викторе, и о телах на поляне, обо всем…

Виктор стиснул ее плечо:

— Нет.

Она оглянулась на него.

— Надо уходить, — сказал Виктор. — Скоро здесь будут ее люди.

— Они мертвы. Я добила всех, кто еще дышал.

— Эти мертвы, — сказал Виктор. — Одна из женщин звонила. Кажется, успела что‑то сказать. Через двадцать минут здесь будут все, кто сейчас в ее поселке. Надо уходить.

Он оттолкнулся от перил, сделал шаг, и они оба чуть не упали. Я шагнул к ним, чтобы помочь, но Виктор окрысился на меня:

— Не прикасайся ко мне, ты!

Катя внимательно посмотрела на него, на меня. На то, что было за моей спиной… Прищурилась, пытаясь что‑то сообразить.

Сообразить, как все было, не так уж трудно.

И еще она ведь тоже должна была почувствовать то касание суки, ее зов, которым она бросила на меня всех, кто был вокруг. Виктор мог сопротивляться. Катя… наверно, не очень…

Но, в отличие от мальчишек, она хотя бы могла понять, откуда у нее взялось дикое желание бросить все — и броситься за дом, за кусты, на дорожки для построений — и вцепиться в глотку человеку с револьвером.

Она была дальше, чем мальчишки и воспитательницы. Ее задело не так сильно, но она должна была почувствовать касание и зов…

Она посмотрела мне в глаза. Она поняла.

— У него не было выбора, — сказала Катя. — Они бы разорвали его.

— У него был выбор, — сказал Виктор.

Он еще хотел что‑то сказать, но поджал губы, будто никак не мог решиться. Наконец бросил, глядя сквозь меня, будто меня здесь не было:

— Завтра в полдень будь у поселка. Там, где я тебя вытащил. Они разъедутся искать ее, а прислуга, может быть, без суки поплывет. Все легче… Будет шанс. — Он наконец‑то посмотрел мне в глаза. — Завтра, в полдень.

— Нет.

Он вскинул бровь.

— Не лезьте туда, — сказал я.

Они глядели на меня с вопросом.

— Почему? — спросила Катя.

— Старика там нет, — сказал я.

Виктор побледнел.

— Ты… Она… — У него дрожали губы, он никак не мог подобрать слова. — От нее?.. — наконец проговорил он.

Я его понял. Кивнул. Да, от нее. Перед смертью.

Жаль, слишком мало… И слишком поздно.

— Его там нет, — сказал я.

— А где он?!

— Не знаю. Не успел.

Виктор закрыл глаза.

— Но он жив? — пробормотал он.

— Жив. Только лучше бы он был мертв.

Виктор открыл глаза:

— Ты что несешь?..

Я выдержал его взгляд. Тогда, в машине, он не рассказал мне многого… Так что он сам прекрасно знает что.

— Ты знаешь, — сказал я.

Он понял. Еще миг смотрел мне в глаза, а потом отвел взгляд, сглотнул. Снова закрыл глаза. Лицо бледное как мел. Не знаю, от чего больше — от потери крови или от того, что я ему сказал.

Он вдруг вздрогнул, лицо потеряло всякое выражение, а ноги подогнулись. Он ухнул вниз и свалился бы, Катя не удержала бы его, но тут мгновенное беспамятство прошло, сознание вернулось к нему.

— Влад, помоги! — рявкнула Катя. — Пошли, надо идти! Если кто‑то успел позвонить им… Быстрее! Мы должны разминуться с ними!

— Нет, — сказал Виктор. — Сами.

Он развернулся — Кате пришлось развернуться вместе с ним — и пошел прочь, опираясь на нее, но дошли они только до угла.

Катя сама‑то едва на ногах стояла. Пошатнувшись, она оперлась на стену, и тогда Виктор, на миг обернувшись к ней — я видел, как оскалился он от натуги, — попытался почти не опираться на нее и снова чуть не упал.