Джал Халгаев - Оскольки

Только я протянула руку с ключом к замку, как услышала внутри шум. Я остановилась и прислушалась, стараясь не паниковать.

Внезапно дверь распахнулась.

Ойкнув, мы столкнулись лбами и отшатнулись друг от друга, потирая ушибленные места.

— Здрасьте, — буркнула моя ровесница и, ругнувшись, ушла, напоследок тряхнув толстой черной косой, выглядывающей из-под платка кремового цвета.

Я хотела было возмутиться, типа, какого фига она делает в моей комнате, но потом прикусила язык, завидев в центре небольшой, но вполне себе уютненькой светлой комнатушки маленький тазик с горячей водой, стоящий на стуле, а рядом валялся приличный брусок желтовато-коричневого мыла.

Конечно, не ванна, но тоже ничего.

Скинув с себя задубевшее от грязи и пота платье, я склонилась над тазом и хорошенько промыла волосы, ощущая, как внутри будто открывается второе дыхание.

Я более-менее сносно помылась, настрогала немного мыла в воду и сунула туда платье — отмачиваться. По-другому оно просто не придет в нормальный вид, а ходить в таком по городу действительно как-то неприятно.

Доплетясь до кровати, я скинула покрывало и укуталась в теплое свежее одеяло, почему-то пахнущее гречкой. Молясь, чтобы здесь не оказалось вшей и прочих неприятных гадов, я закрыла глаза и заснула.

Шторка едва заметно покачнулась.

Защелка со скрипом отодвинулась в сторону. Хлипкая деревянная рама треснула и медленно стала открываться. В комнату просунулась дрожащая тощая рука, сжимающая в руках бритвенно-острый кривой серп.

Я закричала.

— Твою мать!

Рука дрогнула. Она пыталась за что-то схватиться, чтобы удержаться, но пальцы соскользнули с подоконника, и Йен с проклятиями полетел вниз.

Раздался грохот.

— У-а-а-а-у!

Я, схватив одеяло подмышки, кинулась к окну и выглянула вниз. На мостовой, раскинув в стороны руки и ноги, лежал Йен.

— Зачем так орать, е-мое?! — завидев мое лицо, возмутился он и с кряхтеньем стал подниматься на ноги, убирая свой серп за спину.

— А кто тебя просил забираться во мою комнату через окно? Что, дверей для тебя не изобрели, что ли? Сам виноват! — фыркнула я, щурясь от яркого рассветного солнца. Черт, неужели я проспала почти целый день?

Я ожидала, что он сейчас ляпнет еще чего-нибудь, но Йен лишь проворчал что-то под нос и потуже натянул на голову капюшон, избегая со мной взгляда, а его руки продолжали трястись. Странно, пьяным он совсем не выглядел…

— Спускайся, девчонка. Дела ждут. И мешок прихвати, жрать охота.

— Так зайди, чего ты на улице ошиваешься?

Рыкнув, он приложил ладонь ко лбу.

— Слишком много вопросов. Просто спускайся, и быстрее.

Я нахмурилась. Нет, что-то тут явно не так.

— Скажи хотя бы, что за дела-то?

— Я поговорил с местным бургомистром, для нас есть работенка. Причем нехилая. Надо идти, пока светит солнце, иначе застрянем здесь еще на день. Быстрее выйдем, быстрее свалим из этого проклятого городишки, в котором одни снобы да грóбы.

Я кивнула и пошла одеваться.

Теперь настала моя очередь материться, потому что платье, благополучно забытое мною в тазу, там и осталось, впитав в себя большую часть воды и став каким-то облезло-серым, напоминающим старческие лохмотья.

Выудив его оттуда, я попыталась выжать его как можно тщательнее, а потом напялила на себя. Глянув в зеркало, я добросовестно испугалась, обулась и с мешком побежала вниз по лестнице.

— Наконец-то! — Йен тут же выхватил у меня мешок и стал яростно поедать все наши запасы сыра и булок, запивая все эту жидкостью из фляги — по запаху другой, более терпкой и пахучей.

— Ну, и какое дело?

— М-м, пошли. Как раз проветрю голову.

Мы вышли на перекресток и направились в сторону центра.

Йен был на редкость молчаливым.

— Все в порядке? — спросила я, когда, к моему величайшему удивлению, мне надоело его не слушать, лишь наблюдая за бесчеловечным уничтожением всех наших запасов еды.

— М-да. А что?

— Выглядишь странно.

— На себя посмотри, кикимора болотная, — фыркнув, пробормотал он и снова споткнулся, разразившись очередными ругательствами.

Я придержала его под локоть. Проводник, рассердившись, дернул руку на себя, но я держала крепко, и тонкий рукав, жалобно треснув, полностью оторвался, обнажив невероятно бледную тонкую кожу со вздувшимися синими кровоподтеками на венах.

— Черт! — я остановилась и с ужасом отшатнулась.

— Ш-ш-ш! — Йен толкнул меня в темный переулок, озираясь по сторонам, а когда убедился, что никто больше этого не увидел, вжал меня в стену. — Чего орешь, девчонка? Совсем сбрендила?

Я его толкнула, но проводник даже не сдвинулся.

— Ты — чертов ублюдок! Почему ты не сказал, что ты на Эрине? Ты вообще в курсе, что от него умирают?

— А-а-а, — Йен поморщился и отступил, потирая следы от иголок. — Знаешь, как-то упустил этот пункт в руководстве пользователя. Естественно, знаю. Ну и что?

— Ну и что? — я рассердилась. — Ты вообще сейчас соображать можешь? Сколько ты принял? — я кинулась к нему, и прежде чем он успел увернуться, схватила его за руку и посмотрела на уколы. Сердце упало. Их было десять. — Черт возьми, откуда?.. Как?..

Я была отлично знакома с такой фигней, которую в народе зовут Эрин, в честь прекрасной богини океанских вод. Горький опыт. Еще до того, как погибла мама, мой дядя Август подсел на эту дрянь. К счастью, он сразу же скончался, не успев натворить бед, но его все равно жалко. А как долго по нему убивался отец!

Но в момент своей смерти он принял всего три.

— Я просто везучий, — пожал он плечами и отмахнулся. — Все, закончили баловаться с заботой, девчонка? А теперь пошли, вечно нас ждать не будут. Холхост бы тебя побрал, разодрала мне единственную приличную рубашку!

Он отобрал у меня рукав и перевязал им локоть, прикрывая следы от иголок.

Я скрежетнула зубами. Не думала, что скажу такое, но мне было ужасно за него страшно, но в тот момент весь этот страх перекрывала ярость. Ну, пусть сам разбирается, засранец!

— Ничего, сниму ее цену с твоей доли.

— У меня доля есть?

— Естественно! Я не работорговец, я не использую бесплатно труд малолетних особ.

— Ты хотел сказать рабовладелец…

— А ты мысли читать умеешь?

— Нет.

— Вот тогда и не говори, что я там должен был сказать, — с этими словами он вернулся на дорогу и побрел дальше, сутулясь и шаркая ногами.

Я нагнала его и схватила за левую руку.

— Йен, пожалуйста, не надо больше так делать. Если ты умрешь…

— Если я умру, мир от этого ничуть не изменится! — он снова стряхнул мою руку и взял меня за плечи, хорошенько встряхнув. — Чего ты ко мне пристала? Мы же вроде договорились, нет? Я тебе кто, друг? Жених? Любовник? Я — никто, и на твоем месте я бы плевал, умру я или нет. Я бы плевал! Знаешь, что случилось с моим учителем?