Джал Халгаев - Оскольки

А вот если пахнет серой, то это верный признак демона.

Оп-па, стоп! Поправочка: не того демона, которого так рьяно описывают в своих манускриптах священники и призывают всякие шарлатаны-чернокнижники.

Сера — предвестник существа, который все еще не монстр, но уже давно не человек. В большинстве случаев демоны помнят свою прошлую жизнь. Они даже могут жить дальше, вот только теперь обладают невероятной силой, и сила эта сводит их с ума. Короче, демоны — съехавшие с катушек уродцы, развлечением коих являются муки обычных людей. Сохранить разум, став демоном, почти нереально. Волки, кстати, тоже вполне себе могут являться демонами, если судить по их классификации в древних книгах церковных библиотек.

Но Йен… Ладно, не будем об этом.

Теперь понятно, кто зажигает здесь свечи. Некоторые виды демонов очень привязаны к родному месту, и этот, видимо, решил его приукрасить.

Я оглянулась на свою тень. Она широким плащом тянулась от моих ног к потолку и словно нависала надо мной, растопыривая безобразные кривоватые пальцы, заканчивающиеся когтями.

Я вздрогнула. Потом усмехнулась.

— Дожили, — прошептала я. — Боюсь собственную тень!

Однако это еще был не конец моих заскоков. Нет, я никогда в жизни не страдала манией преследования, и жизнь проводника порядком приспособила меня ко всякой откровенной хрени, но теперь мне чудилось, что за мной кто-то следит. Может, выжил кто-то из упырей?

Я собрала все трупы в кучку и пересчитала их несколько раз — для верности. Все на месте.

Потом мой воспаленный воображением разум обратился к свечам. Существовала магия, которая позволяла ведьмам с помощью огня наблюдать за своими врагами, а свечей тут было что-то слишком много, поэтому они направились к трупам, а потом сгорели в горячем огне, облизывающем потолок склепа.

Я глянула на факел.

— А чем черт не шутит?

И он полетел в общую кучу «углей».

Вы не подумайте, я не какая-нибудь дура, и в абсолютной тьме оставаться не собиралась.

Покопавшись в кошеле, привязанном к ремню, я вытащила оттуда маленький футляр, обтянутый ящеричной кожей, и достала две тонкие почти незаметные линзы.

А вот тут начались проблемы: как их одевать, я представления не имела. И еще ковыряться в своих глаза было как-то… неприятно. Помучавшись так минут тридцать, я вспомнила все ругательства на всех четырех наречьях, но надела-таки эти проклятые штуки. Мир сразу же прояснился. Все окрасилось в синий, но очертания предметов легко проглядывались сквозь тьму.

Русалочьи глазки — отличное изобретение. При всем при том, что делались они реально из глаз русалок, которые, как вы знаете — или нет? — обладали чудодейственным свойством видеть в абсолютном мраке.

Тогда я заметила, что упустила.

В верхнем правом углу, где крошились тонкие каменные плиты, виднелась крошечная дыра, через которую не протиснулась бы даже тощая мышь, а вот для демона склепного — от слова «склеп», ну, вы поняли — типа это раз плюнуть.

Вдруг подул морозный ветер, и передо мной возник крошечный человечек размером с кошку. Тряхнув своими длинными грязными патлами, он запрыгнул на склеп и задорно мне улыбнулся. Ну, как улыбнулся… оскалился!

— Тебе-то чего надо, полудурок? Помощь малоимущим не оказываю, наследственные уродства не лечу!

— Да ладно тебе, Ольха, нормально же общались, — пропищал тоненький голосок карлика-домового. — А я тебя предупредить пришел. Из лучших, так сказать, побуждений!

Я фыркнула.

— Накриль, я ж тебя знаю. Из лучших побуждений ты только гадишь людям на порог, причем делаешь это исключительно для себя. Колись, чего надо?

— Да не, тут серьезно, — он скривил тонкие розовые губки. — Я сказать хотел, Ольха: он идет за тобой.

— Погоди. Надо только уточнить, кто такой «он», и какого черта ты несешь!

Злобный гном погрозил мне своим толстым как сарделька пальчиком.

— Сама знаешь, кто, Ольха, не строй из себя дуру, ты ж не такая.

Вздохнув, я кивнула.

— Ну, допустим, дальше что?

— Ха! Странная ты, деваха… Тебя убить собираются, а ты не бегаешь, не пытаешься спасти свою сипатишную шкурку. Во, даже хлаз не дергится!

— Чего мне делать-то? Все равно ведь против него ничего не смогу.

— Так найди себе защитничка, — резонно предложил карлик. — Охмурь какого-нить мага или рыцыря, что вы там бабы делаете?

— Знаешь, Накриль, я впервые в жизни подумала, что ты сказал что-то умное. Ан нет, ошиблась! Ты что, совсем с катушек слетел? Кого я тебе охмурю, удод?

Домовик почесал поросший кудрявой щетиной подбородок.

— Есть у меня один на примете, знаешь ли. Хороший, сильный, сам бы целовать полез, зуб даю, тока я не по этой части. Ай, родители хорошо постарались! Такой хороший крофф, — не обращайте внимания, это он специально, — я только у Холхоста видел!

— Не гунди, Накриль. Холхост если и существует, то он бог. Даже лучший ведьмак с ним не сравнится. Хотя… — я прикинула масштабы и мотнула головой. — Нет, не сравнится.

— Скушная ты баба, Ольха, и души в тебе нет.

— Ты мне еще про душу поговори, гном. Быстрее выкладывай и вали давай, у меня тут дел по горло, а я с утра нормально не жрамши, — начала я злиться.

— Лады, лады, не кипятись, — на миг исчезнув, он материализовался на другом гробу и щелкнул пальцами. — Волк. Настоящий, древний. Единственная, так сказать, выжовшая осопь. Надежен как желание папоротника на Ивана Купалу!

— Давай без метафор…

Я стиснула зубы. Как, по-моему, так единственный «выжовший осопь» Волка — вдруг воскресший Йен. У него искать помощи бесполезно. Да и вообще, если он прикончит меня первым, нафига мне вообще помощь?

— Ну дык, — он пожал плечами. — Паренек он тупой как бревнышко, — отличное сравнение! — и сам за тебя все сделает, вот только как его, так сказать, направить на путь истинный.

— Дохлый номер.

— А эт не моя проблема. Ну как, мой долг исчерпан?

Я пару секунд подумала. С одной стороны, он не сообщил мне ничего нового, но с другой Накриль как помощник — полный дебил. Он больше создает проблем, чем их решает.

— Так уж и быть, свободен, — великодушно кивнула я, и домовик с радостный гомоном и трелью дудок удалился, напоследок издав характерный звук и порядком попортив итак спертый воздух.

— Фу. Вот сволочь…

Я залезла на гроб и протянула руку к трещине, думая о своем.

Ну, допустим, я попрошу Йена помощь. Допустим! Может, даже как-нибудь заглажу вину за убийство — хотя такое навряд ли прощают, — но с его характером безвозмездно всяким дурам жизнь не спасают.

Я ковырнула каменную крошку. Та легко поддалась, и влажный слой штукатурки с хлопком свалился вниз.

В руке что-то больно стрельнуло.

Ойкнув, я посмотрела на свои пальцы и ужаснулась. Они все светились от алой крови, и ногти криво обломались, свисая на тонких огрызках кожи.