Майкл Салливан - Авемпарта

— Превосходное фехтование, — сказал он, резко осаживая коня возле Адриана.

Его вороной жеребец был покрыт черно-красной попоной, украшенной бахромой. Над гривой коня покачивался черный плюмаж не меньше фута высотой. Конь фыркал и бил копытом оземь.

— А я все гадал, почему сын графа Пикеринга не участвует сегодня в состязаниях, — насмешливо произнес всадник. — Но теперь я вижу, что он нашел куда более достойного партнера для упражнений. Кто же этот великолепный воин? — театрально воскликнул он и повернулся в седле к Адриану: — Почему же я не видел вас в замке?

— Я здесь не для того, чтобы соревноваться за корону, — спокойно сказал Адриан, натягивая рубашку.

— Нет? Какая жалость. Вы определенно кажетесь мне достойным кандидатом. Как ваше имя?

— Адриан.

— Приятно познакомиться, сэр Адриан.

— Просто Адриан.

— Ясно. Вы живете здесь, просто Адриан?

— Нет.

Похоже, всаднику отнюдь не понравился столь краткий ответ. С угрожающим видом он подъехал еще ближе.

— Тогда что вы здесь делаете?

— Я тут проездом, — ответил Адриан в своей обычной дружелюбной манере и даже слегка улыбнулся.

— Правда? Проездом через Дальгрен? Куда же надо направляться, чтобы Дальгрен оказался по пути?

— Да куда угодно, в зависимости от видов на будущее, вам не кажется? Я хочу сказать, все дороги куда-нибудь да ведут, не так ли? — Необходимость защищаться начинала его утомлять, и он перешел в наступление. — Почему именно вам это так интересно?

— Я куратор Луис Гай, и я руковожу этими состязаниями. Я должен знать, все ли участники отметились в списках.

— Я уже сказал вам, что я не участвую.

— Сказали, — произнес Гай, пристально разглядывая всех собравшихся на поляне, причем особое внимание он обратил на Магнуса. — Вы здесь проездом, вы уже говорили. Но возможно, ваши спутники захотят записаться.

Адриан почувствовал в словах Гая какой-то подвох, но все равно решил парировать этот словесный выпад.

— Никто из моих спутников не хочет записываться, — сказал он уверенно.

— Ах, никто из ваших спутников?

Адриан прикусил язык, догадавшись, что попался на финт и ляпнул лишнее. Это действительно был обманный маневр. Адриан мысленно выругался.

— Так вы не один? — заметил куратор. — А где же остальные?

— Понятия не имею.

— Вот как? Так вы не знаете, где они?

Адриан отрицательно покачал головой, решив помалкивать. Чем меньше слов, тем меньше ошибок.

— Правда? То есть они могли бы сейчас броситься в водопад, а вам до этого нет дела?

— Я этого не говорил, — раздраженно сказал Адриан.

— Но вы не считаете нужным знать, где они?

— Они взрослые люди.

Куратор насмешливо улыбнулся:

— И кто же эти люди? Прошу вас, скажите мне, чтобы я мог справиться о них позже.

Адриан мысленно чертыхнулся, слишком поздно осознав свою ошибку. Этот человек был умен, слишком умен для него.

— Имена вы тоже забыли? — спросил Луис Гай, наклоняясь в седле вперед.

— Нет…

Адриан изо всех сил тянул время, чтобы успеть обдумать ответ.

— Так как их зовут?

— Ну, — начал он, искренне сожалея, что при нем нет его родных мечей. — Как я уже сказал, я не знаю, где они. Мовин, конечно, здесь, но я понятия не имею, куда подевался Фанен.

— Вы, верно, ошиблись. Пикеринги прибыли сюда вместе со мной и прочими участниками состязаний, — насмешливо сказал Гай.

— Это так, но они собирались вернуться домой со мной.

Гай недоверчиво прищурился:

— Хотите сказать, что вы приехали сюда один и к тому же, по вашим словам, проездом, после чего решили просто так присоединиться к Пикерингам?

Адриан снисходительно улыбнулся вместо ответа. Эта была слабая, неуклюжая ложь. Если бы они фехтовали, он бы бросил меч и повалил противника на землю. Но больше он ничего не мог сделать.

— Пикеринг, это правда?

— Чистейшая, — без колебаний ответил Мовин.

Гай снова посмотрел на Адриана.

— Как вам повезло, — разочарованно сказал он. — Что ж, не смею больше задерживать, продолжайте свои упражнения. Хорошего дня, господа.

Трое всадников умчались в сторону реки.

— Мороз по коже, — пробормотал Мовин, глядя им вслед. — Если куратор тобой заинтересовался, добра не жди, особенно если это Луис Гай.

— Кто он такой? — спросил Адриан.

— Мне известны только слухи. Он религиозный фанатик, но даже в церкви его многие боятся. Человек, по воле которого исчезают короли. Говорят, он помешан на том, чтобы найти наследника Новрона.

— Как и все сереты, разве нет?

— Согласно церковной доктрине, да. Но он действительно помешан. Ясно, почему он здесь.

— А его спутники?

— Сереты, рыцари Нифрона, личная тайная армия куратора. Они не отвечают ни перед королями, ни перед государствами, только перед кураторами и Патриархом. — Мовин сочувственно посмотрел на Адриана и добавил: — Оставь себе меч. Сейчас опасно оставаться безоружным.

Хотя Ройс погасил фонарь задолго до возвращения зверя, он прекрасно видел в темноте. К тому же слабый свет, словно сквозь дымчатое стекло, начал проникать через стены Авемпарты. Вскоре это тусклое сияние из синеватого превратилось в молочно-белое, и Ройс догадался, что наступил день.

По мере восхождения солнца внутри башни происходили удивительные перемены. Это был великолепный радужный мир изящества и красоты. Высоко, в нескольких сотнях футов над его головой, открылись взору изящные изгибы воздушных арок. Казалось, их далекие своды растворяются в тумане облаков. Стены башни приглушал рев водопада, находившегося рядом, превращая его в тихий, умиротворяющий гул.

Там же, наверху, реяли тонкие, будто паутина, знамена. На каждом из них посверкивали символы, значение которых было Ройсу непонятно. Возможно, это были королевские штандарты с цитатами из неких кодексов, указатели направления или просто красивый орнамент. Даже по истечении почти тысячи лет эти искусно выполненные узоры все еще выглядели четкими и яркими. Это высочайшее мастерство было порождением недоступной воображению культуры, которая намного превосходила возможности и умения современных людей.

Ройс никогда прежде не бывал в эльфийских зданиях. Он видел этот мир впервые, и его вдруг охватило удивительное чувство покоя и умиротворенности. Это место было таким тихим, таким красивым. Ройс никогда не видел ничего подобного, но оно казалось ему знакомым, хотя его разум восставал против этого нарастающего ощущения узнавания. Он шел по коридорам, и на него снисходил покой. Самые формы и тени затрагивали в его душе струны, о существовании которых он и не подозревал. Все это говорило с ним на языке, которого он не понимал. В лавине ощущений, захвативших его, он распознавал то слово, то фразу, которые одновременно завораживали его и ставили в тупик. Он бесцельно бродил по бесконечным коридорам и бесчисленным помещениям башни, словно бывший узник темницы, ослепленный ярким светом свободы.