Лиза Истомина - Записки рыжей эльфийки

Но его прервала Кирстен, ворвавшаяся в палату смерчем - разгневанным, седовласым, неудержимым смерчем.

Бледную щёку обожгла пощёчина.

Обидно - за что?

- Никаких ментальных разговоров, маленькая Мгла! - взвизгнула Кира, потирая покрасневшую ладонь. - И не смей мне лгать, я всё равно всё узнаю! Ещё раз свяжешься с внешним миром - пойдёшь кормить мантикор!

Кажется, я поняла, с каким смыслом произнесла она эту фразу. "Кормить мантикор" означало только одно - "Им понравится человеческое мясо на завтрак/обед/полдник/ужин (нужное подчеркнуть)".

Прорицательница - или как они себя называли? - снова ушла, а ощущение чужого присутствия пропало. Наверное, она как-нибудь сумела обрезать ту призрачную связь, воцарившуюся между мной и неизвестным мне мужчиной.

Или всё-таки известным? Ведь он знает меня.

Вдруг воздух вокруг меня как будто загустел, превратился в кисель.

Очень странно, очень

"Нет ничего странного, хозяйка, - молвило... пространство? - Да, это я, Лихостенье. Неужели и меня не узнаёшь?"

Я сейчас и в Господа-бога уверую, не то, что в тебя, Лихостенье.

На миг мне показалось, что пространство будто воровато оглянулось на входную дверь, а потом укутало меня ещё больше.

"Я могу минут на пять-семь отправить тебя к Ро...хм, дракону, - зашептало оно. - Задержать Кирстен я попробую, она не узнает о твоей пропаже. Но вернуться тебе придётся - это раз, и больше ты отсюда даже мысленно (а сейчас ты именно сознанием уйдёшь) пропасть не сможешь - это два. Всё поняла?"

"Ага".

Лихостенье довольно муркнуло, и в следующую секунду я с негромким писком упала прямо на красноволосого дракона.

- Уй!

Кто из нас это сказал - так и не поняла, но тот факт, что меня держат за предплечья и буквально заставляют смотреть себе в жёлтые, почти что янтарные глаза - пугал.

- Давай по порядку! - рыкнул красноволосый.

Красив чёрт! Слишком красив! Интересно, а он мне друг или так... молодой человек?

- Я тебя не помню, - радостно сообщила я. - Я ничего не помню. Ну, кроме как моей жизни на Земле. Всего остального, чисто магического - не помню, амнезия у меня, капитальная. Ещё Главная Прорицательница Ледяных Чертогов сказала, что у меня полное выгорание. Что это такое?

Дракон застыл. Замер, как ледяная статуя, не шевелился ни йоты. А когда отмер...

- Лихостенье, отвлекись, пожалуйста, - приказал он и склонился к моим губам.

По телу будто разряд тока пробежался, я аж вздрогнула от неожиданности. Спина мурашками покрылась, а он всё продолжал сминать губы в поцелуе. Дразнил, успокаивал, приказывал остаться... Я не знаю, что ещё можно передать через поцелуй, но в данный момент я чувствовала все эмоции дракона. Все.

И я просто перестала существовать - мне было абсолютно, откровенно наплевать на Кирстен, на моё заточение, на моё проклятие. Главное, что сейчас рядом был он - и всё.

Я уверилась в мысли, что и тогда, до потери памяти, он мне нравился. Сильно. Но я отчего-то не подпускала его ближе. Боялась? Наверное.

Дракон оторвался от меня и спрятал лицо в ладонях. Надолго.

- Постарайся вспомнить, - наконец сказал он и взглянул на меня, сцепляя пальцы в замок. - Через три дюжины дней я попробую прийти в Чертоги.

Через три дюжины?

- Какое сегодня число?

- Седьмое эта... то есть, февраля. - В этот на мой непонимающий взгляд чуть усмехнулся: - В календаре магического мира тридцать, а не двадцать восемь дней.

Я посчитала в уме и изумлённо пробормотала:

- 13 марта. Мой день рождения. Ты знаешь?

- Конечно, я ведь тебя два года поздравить не мог. Сейчас представится прекрасная возможность. Не так ли?

"Дети, время!"

Дракон осклабился.

- Само ты ещё дитё, Лихо! - задорно улыбнулся он и ещё раз привлёк меня к себе. Не, я так привыкну и уходить не захочу!

Момент перехода оказался... незаметным. Я просто исчезла в одном месте, согреваемая горячими ладонями дракона и почему-то целующаяся с неким отчаянием, и появилась в другом, возмущено разглядывая пустые палаты.

А губы горели.

Глава шестнадцатая. Ледышки.

Любой час в жизни может быть последним.

Стивен Кинг.

В следующий раз Кирстен заявилась в палаты с каким-то большим и пугающим шприцом. В нём плескалась светло-голубая жидкость со льдом. Ну и то, что "прививку" собираются делать мне - м-да, это совершенно не обнадёживает.

С самой-самой приветливой улыбочкой Кира без слов перевернула меня на живот, задрала ночную рубашку и вколола полурастаявший лёд под лопатку. По телу немедля прокатилась волна леденящего холода и дрожи, по коже поползли мурашки.

- З-зачем эт-то? - самозабвенно стуча зубами, поинтересовалась я. - По-друг-гому поизд-деваться н-нельзя?

Прорицательница хмыкнула.

- Переодевайся, - приказала она, любовно поглаживая пустой шприц. - Начнём твоё обучение, молодая Мгла.

Да почему Мгла-то? Я самый светлый человек на свете, вон, даже волосы светлые!

Никогда блондинок не любила.

Встала, переоделась в брюки и рубашку, невесть откуда взявшиеся на подушке, и поспешила за Ледяной... эм... Выдрой. На добрячку она явно не тянет.

Спрятав меня в каменной келье под озером (я сумела его выглядеть из единственного на всю женскую половину монастыря окна), Кира сунула мне в руки три талмуда и велела прочесть всё до конца за два дня. Я было открыла рот - мол, вы издеваетесь, госпожа Главная Прорицательница, но меня смело заткнули.

С этого момента потекла моя адская жизнь под слоганом: "Хочешь жести - покорми малышек-мантикор!"

Все мои прегрешения - включая невымытую за собой посуду после завтрака и невыглаженное платье для госпожи Выдры - заканчивались только одним испытанием-наказанием. Надо было свежим, с кровью, плохо прожаренным бифштексом накормить монастырский зверинец, то есть мантикор. Эти, с позволения сказать, малышки, каждая размером с хорошего телёнка, жрали-и-и... дайте и мне, боги, возможность столько жрать и не толстеть!

Но были в обучении и хорошие моменты.

Например, мне помогли разорвать контракт с какой-то Бешеной охотой. Я, честно говоря, проделала ритуал с удовольствием - всё равно не помню, кто такие, но интуиция доверчиво подсказывала: правильно, Лизка, делаешь. Прочертив над моей головой пентаграмму, Кира и две её помощницы (не помню их имён) буркнули под носы слова заклинания и с довольным видом проследили, как меня скрючило от боли. Ну да ладно, кто старое помянет - тому глаз вон, а я не хочу держать на сих умственно отсталых зла и лишаться органа зрения.

Каждый день мне кололи то самое светло-голубое зелье. По словам Кирстен, это снадобье возвращало память. Тарье на все мои расспросы только загадочно ухмылялся и сваливал на мужскую половину монастыря. Однако амнезия не излечивалась, и я потихоньку стала тешить себя мыслью о повторной потере памяти и полном возврате домой, на Землю. Что-то больно надоели мне все со своими заморочками.