Лиза Истомина - Семь печатей фейри

Три года назад.

Залитый солнечным светом магазинчик "Часовой Механизм" приветливо распахнул свои двери. Звякнули колокольчики, и часы разом заполнили тишину золотым звоном и тиканьем. Я с энтузиазмом присвистнула и обратила всё внимание на улыбчивого мужчину лет шестидесяти за прилавком. Небольшая седая бородка, заплетённые "колоском" волосы лежат на плече, частые-частые морщинки на висках и очки-лупы, за которыми черные глаза казались блюдцами — продавец напоминал старого Сан-Луиса с зелёным мешком на спине. Правда, на этом волшебнике не было ни мантии, ни капюшона — только серо-бежевый сюртук, белая накрахмаленная рубашка и клетчатые брюки.

— Добрый день, мисс, — Сан-Луис наяву поклонился. — Чего-то желаете определённого? — Желаю! Еще как желаю! Я кивнула. — Ребята-а!

Часы — напольные, металлические, деревянные, настенные, карманные, всякие — пришли в движение и выстроились в ровную линию. На циферблатах застыло одинаковое вымуштрованное выражение полного участия и жажды найти нового хозяина. Раскрыв рот, я наблюдала действо и едва ли не в ладоши хлопала от переполнявшей радости. Редко когда такое увидишь, да. Медные напольные часы с резными стрелками и аккуратной шишечкой-маятником сделали шаг вперёд, откашлялись в витую кованую ручку. Представились:

— Капитан гвардии Ходячих Механизмов, высший тэй Виторт, мисс. — И отрапортовали: — Наши солдаты готовы служить вам.

Стекло настолько начищено, что мне удалось разглядеть собственное отражение: девушка — со стальными подшипниками радужек, коротким ёжиком красноватых волос и морем конопушек, разлившимся на щеках, подбородке и носу — поправила дужки смоляных очков. Песочного оттенка жилет и глубокого синего блузка слегка промокли под легким летне-вечерним дождиком, черные брюки несильно обтягивали стройные ноги и прятали стыдливо завернутые длинные штанины в кожаные тёмные же полусапожки.

В ответ склонила голову.

— Дженни, тэй Виторт, — улыбнулась. — Я бы хотела приобрести нечто, оставленное мне одним моим родственником, в обмен на этот медальон. — Ловким, слитным движением я сорвала с шеи овальный посеребрённый медальон на приличных размеров цепочке. Холодный металл лёг в протянутую руку продавца. — Внутри него оказалась записка с указанием вашего, мистер, заведения. Там говорится, что вы знаете хозяина вещи.

Грусть мелькнула в стариковских глазах, пальцы неторопливо прошлись по рунной гравировке на крышке.

— Кто ваш родственник, Дженни? — последовал вопрос.

— Мартен Долль, мистер. Он мой…

— Отец. — Продавец судорожно всхлипнул. — Мало того, несколько лет назад я сам зачаровал эту вещицу и подарил её вашему отцу, мисс Дженни. — Чёрные жуки пронзительно заблестели. — Мартен любил изобретать, но больше всего он любил копаться в чужих изобретениях. И чаще всего "Часовой Механизм" был для него мастерской-лабораторией, в которой он и взрывал, и экспериментировал с электричеством, и собирал шестеренка к шестеренке приборы. Он жил работой, изобретательством, конструированием. Не зря завод носит его имя, а ученик Марта готовится стать следующим главным инженером. Мисс Дженни, вы колдовали с помощью данного подарка? — Он потряс украшением, руны заблистали мягким светом.

Колдовала?.. Нет, конечно, мне и в голову-то такое не пришло! Обычная механическая игрушка, какая магия? Какое колдовство, черт возьми? Да если надо, лучше обратиться к старшему брату, и тогда он…

Собственно, а что "он"? Братишка всегда повторял: "Будь смелой, Дженни, и умей сама постоять за себя в любых ситуациях. Меня может не быть рядом". А еще он часто бросал любимую сестру как котенка в воду — за шкирку и в неприятности. Олли предпочитал, чтобы люди разбирали проблемы сами и не надеялись на помощь. Как он сам.

— И не помышляла, — помотала головой я. — То ли некогда было разбираться, то ли просто не хотелось…

— А вот зря. — Улыбка Сан-Луиса не коснулась глаз и осталась жалким подобием радости. — Март несколько лет назад сказал мне, что записка внутри медальона обязательно приведёт тебя в "Механизм", но никакого подарка здесь — в обычном магазине механики — не было и не будет. Ходячие часы и прочие незамысловатые игрушки, — он обвёл рукой созданное гениями конструирования богатство, — пользуются моими деталями, моими руками и отвёртками, чтобы чинить себя. Правда, Виторт? — Часы печально повесили стрелки, как усики у бабочки, и наклонились вперёд. — Правда. Не ищите, мисс Дженнифер, каких-либо божественных печений — ищите божьи кары, они намного слаще. У меня вы найдете только информацию и ничего более.

Я не разочарована нисколько, нет. А то острое чувство вдруг прорезавшейся жалости к себе — это так, пустяки пустячные. Информация на деле — лучший помощник, никаких божественных печений не требуется. Поэтому сейчас мне надо глубоко вздохнуть, выдохнуть — и расспросить далее, не по плану, но с удовольствием.

Ведь с удовольствием?

— Сколько вам лет? — в лоб поинтересовалась я и поспешила добавить: — Не сочтите за грубость, просто вы выглядите намного старше папы. Учитель?

— В некой мере да, я его учитель. — На сей раз Сан-Луис улыбнулся намного теплее. — Но и я у кого-то учусь — причём постоянно, — так что всё относительно в этом мире, дорогая. Сколько же мне лет… Я потерялся. На седьмом десятке сбился и, кажется, начал считать заново. Затем опять сбился и опять посчитал заново. Может быть, лет двести?

Не удержавшись, рассмеялась. Двести лет! Шутник продавец, ой, шутни-и-ик! Никто не живет двести лет, ни одна оболочка не выдержит. Камни со временем превращаются в пыль, вода испаряется и успевает пройти много-много раз круговорот, а уж чтобы люди существовали два века — невозможно. Я развернулась всем телом к часам:

— Тэй Виторт, ну, вы-то посмеиваться над несчастной школьницей не станете? Не знаете, стар ли ваш наставник?

Мне интересно знать — хотя бы для удостоверения в личности продавца. Мол, вон от него ждать беды не стоит.

А вдруг?..

Как-то слышала я легенду об одном продавце. Неправильном продавце — его товаром были кошмары. Тридцать лет он скитался по земле, паля чужие жизни в пустынях, топя мёртвые души жадных до золота и власти чиновников в морях из вин, губя собственное существование в криках мучений должников. И, говорят, Продавец Кошмаров был страшный любитель Ходячих Механизмов — он создавал их и постепенно черную свою душу всю вложил в свои творения. А его возлюбленная, прознав про механические куклы, ушла от Продавца, за что Сиятельный наделил её страшной меткой; единственный луч света в жизни колдуна ушел, оставив наедине с муками совести.