Марина Ли - Школа Добра

Мы устроились на широком подоконнике. Алекс прижался левым виском к стеклу, а я натянула юбку на подтянутые к груди колени. Какое-то время мы просто смотрели друг на друга и наслаждались умиротворенным покоем. По крайней мере, я наслаждалась. А потом мое любимое темнейшество улыбнулось и произнесло:

– Твой папа еще с той ночи после Зимнего бала намекнул мне на то, что я теперь отвечаю за тебя.

Я встрепенулась после этих слов, неожиданно вспомнив, что не получила тогда ответов на все свои вопросы.

– Твоя мама уверяла меня в том, что мне не по силам будет уберечь экзотический цветок твоей души... Если что, это цитата... Сандро пытался набить мне морду. Три раза. До нашей с ним встречи на изнанке...

Алекс вздохнул и грустно улыбнулся:

– Я осел?

Я энергично замотала головой и чуть не выбила окно. Мы рассмеялись.

– Я все равно буду заботиться о тебе, – заверил меня Алекс таким мрачным тоном, словно я спорить с ним собиралась. Пусть заботится, разве же я возражаю?

– Возможно, меня и в будущем будет немного заносить... Но мы справимся?

Я подумала немножко, потом ухватила своего чрезмерно радетельного мужа за воротник, подтянула к себе и поцеловала, вспомнив все практические навыки и вложив в поцелуй все, что я чувствовала в тот момент.

Спустя какое-то время решительно уперлась ладонями в мужнину грудь, которая вместе с мужниными же руками и... и вместе со всем остальным тоже мужниным оказалась как-то совсем уж близко.

Ох, стыдобище! Среди бела дня! Сама!

Впрочем, кажется, именно то, что сама, несколько лишило Алекса способности адекватно анализировать ситуацию. Наверное, именно поэтому, когда я спросила у него, до чего они там с его мамой додумались, он ответил:

– Тебе придется его надеть.

– Ты сейчас про ошейник? – уточнила я таким ласковым голосом, что даже сама вздрогнула. Я и так умею, оказывается?

– Про ожерелье, – осторожно ответил муж и сморщился, словно откусил от кислого яблока огромный кусок. С червяком вместе.

– Так и знал, что ты будешь в бешенстве.

У меня просто слов не нашлось, чтобы ответить, они все, видимо, к Алексу убежали.

– На торжество приедет весь светлый двор, сама понимаешь... И Илиодор... он же не отстанет, Юлка. Он никогда не оставит нас в покое... У него насчет тебя пунктик.

– Может, я тогда выберу его, а не твою мать, если уж все равно меня в покое не оставят? – хмуро перебила я и попыталась встать с подоконника.

– Что? – Алекс сначала покраснел, как помидор сорта "Бычье сердце", а потом побледнел, как... затрудняюсь сказать, как кто точно, но я забыла, что хотела сделать и куда идти, пораженная его цветовыми метаморфозами и испуганная одновременно, потому что к зеленоватому оттенку кожи прибавился яростный обиженный блеск глаз.

– Ты что же подумала, что я?..

А что я должна была подумать?

Этого я вслух не произнесла, но Александр, видимо, и без слов все понял, потому что сначала краска немного вернулась к его щекам, а потом он спросил:

– Юла, ты меня вообще не уважаешь?

Мне кажется, или кто-то только что слямзил мою собственную фразу?

– Ни моя мама, ни Илиодор Сияющий к тебе и близко не подойдут! Я сам застегну это чертово ожерелье на твоей шейке...

И еще такое движение руками сделал, словно он не украшение застегивает, а прикидывает, как удобнее за эту шейку взяться, чтобы придушить меня как следует. Смотрел на меня, наверное, целую минуту молча, а потом скрипнул зубами и рукой махнул:

– А! К чертям! Не надо ничего. Мы просто не пойдем на этот праздник. В конце концов, не такие уж у меня близкие отношения с матерью, чтобы рисковать...

И тут мне стало действительно стыдно, и появилось непреодолимое желание закрыть лицо руками, спрятать от мира свой циничный взгляд и взвыть громко. На месте Алекса я бы себя никогда не простила:

– Прости, – прошептала убитым голосом. – Мне нет оправдания. Я просто боюсь.

Виног обнял меня и негромко произнес:

– Я понимаю.

Вопрос с ожерельем решился неожиданно просто. Во-первых, оно действительно было красивым и совсем не похожим на тот ошейник, который был на мне у оборотней. Во-вторых, все мои страхи насчет того, кто будет его застегивать, решились неожиданно просто:

– Мы не можем оставить его не активированным, – мрачно предупредил Алекс, когда я все-таки смогла оторвать взгляд от просто неприличного по размерам рубина. – Камень после активации поменяет цвет и... И, в общем, ты не бойся, солнышко, я замкну заклинание на себя. И тебе совершенно точно ничто не будет угрожать.

Я задумчиво покивала, а потом вдруг испугалась больше прежнего:

– А как же папа? Что скажет Илиодор Сияющий, когда подумает, что я теперь при темном дворе?

– О! – Алекс зажмурился и стал похож на довольного черного кота. – Этот вопрос мы подробно обсудили с Александром Иннокентьевичем...

"Опять за моей спиной", – тоскливо подумала я, но удержалась от раздраженного вздоха.

– Э-э-э... это было в последний раз, клянусь! – мое замечательное темнейшество немедленно заметило перемену в моем настроении и преданно заглянуло мне в глаза. – Так вот, мы пустили слух, что теперь, когда айвэ Лиар погиб, когда должность королевского мага при темной короне свободна...

– Папа никогда не согласится! – решительно заявила я. Его понятия о чести и преданности никогда не позволят ему предать своего короля. Пусть бы этот король и не был самым лучшим в мире.

– Но их сияющее величество об этом не знают, – улыбнулся Александр и подмигнул мне.

И правда. Увидев на мне запирающий рубин, Илиодор Сияющий повысит папе зарплату, наделит всю нашу семью княжеским титулом и еще родовой замок подарит, только бы у Волчка-старшего не возникло желания поменять место работы. Я хохотнула, представив выражение лица короля, когда мы встретимся на балу в честь дня рождения Катерины Виног.

Алекс смотрел на мою радость с какой-то странной смесью нежности и снисходительности. Смотрел и улыбался. Поднял руку, чтобы легонько дотронуться тыльной стороной кисти до моей руки, и произнес:

– Хочу тебя.

Я... я вдруг задохнулась и засмущалась чудовищно, потому что фраза была произнесена тоном обычным, будничным, но с привкусом неутоленной страсти, еще немного сонной, но... Но!

Веки тяжело и уже почти привычно опустились, потушив пожар в бесстыдных глазах, а губы пересохли вмиг.

– Шуня, – я положила внезапно отяжелевшие руки мужу на плечи и едва ощутимо подалась вперед, говоря безмолвно: "Да! Я тоже!"

– Солнышко! – муж выдохнул ласкательное прозвище мне в ушко и пресек все мои ненавязчивые попытки транспортироваться к кровати тем, что подтолкнул меня к подоконнику, на котором все еще лежал учебник по Истории чего-то там, одновременно развязывая тесьму юбки на моей талии.