Антон Карелин - Книга Холмов

Был щитовой наруч воина тени из клана Найрин, черный овал с двумя темно-синими полосами наискось, а если внимательно посмотреть сбоку, в нем проявлялась бледная, но зловещая тень, навсегда пойманная в этот щит. Он очень задорого достался Анне, но все-таки достался. Рядом красовался старый, но все еще вызывающий восхищение турнирный тарч необычной формы, в виде занавеси, сдавленной с боков, с прорезью-углублением для копья и ярким рисунком: милейшая высокородная дама — и черный козел, выпрыгивающий с желтого щита прямо на нее. И не особо заметным девизом рыцаря: «Во славу баронессы Меренгской, бее, меее».

Было и несколько баклеров, каждый своего цвета и формы и по-своему украшен. Один церемониальный, с ярким рисунком каких-то разноцветных змей или даже гидр, а внутренняя сторона обита мехом, который неровно торчит из-под начищенного металла. Анна уже и забыла, откуда они взялись, скорее всего, были в свалке трофеев броневагона, когда тот достался Лисам. Кто знает, чьих рук было дело сначала создать эти щиты, чьих рук затем носить их, и чьих рук, наконец, убить владельцев, снять баклеры и свалить в подпол.

По центру красовались важные трофеи: три широких, заостренных книзу четырехугольника канзорской пехоты. Два средней тяжести, из отрядов цвайдеров, и один от панцера, солдата элитной тяжелой пехоты; именно их название теперь приклеилось ко всем бронеголовым без разбора. Каждый из канзорских щитов носил по два герба: отрядный знак во весь рост и малый в левом верхнем углу, герб дивизии. Что характерно, малый герб на всех трех щитах был один и тот же.

Лучшим украшением коллекции служил вытянутый и тяжелый миндалевидный кап е лий, висящий по левому краю. Полностью окованный бронзой, пришедший в Мэннивей откуда-то с далекого юга: он был украшен выступающим рельефным изображением льва и ящера, вставших на задние лапы и сошедшихся в смертельном бою, вокруг них вился замысловатый орнамент с проблесками маленьких ярко-зеленых лепестков, а глаза геральдических зверюг сверкали алым, как и капли крови у них на боках от нанесенных друг другу ран, но это были не изумруды и рубины, а всего лишь застывшие вкрапления блестящей алхимической краски, намертво впаянной в металл.

Лисы давно заметили, что капелий всегда выглядит как новый, потому что разглаживает царапины, выпрямляет вмятины и заращивает расколы, даже возвращает утраченную форму. Сняв его с тела не в меру наглого вожака шайки очень самоуверенных разбойников, Дик сказал, что много за оплавленный и согнутый щит не дадут, потому что его крепость нарушена мощным ударом Дмитриуса, а затем огнем с перчаток Анны. Но уже через неделю, когда его достали из закромов, чтобы продать на лом, щит был целехонек и выглядел на все сто ринов. Продавать его конечно не стали, магическая вещь стоит гораздо дороже, поэтому рачительный и домовитый Кел ждал подходящего покупателя.

Но по-настоящему центральный экспонат темнел чуть выше центра борта, в окружении трех канзорцев. Немного зауженный, в какой-то мере изящный, книзу заостренный острием, а сверху рогатый изгибами двух полумесяцев, он радовал совершенными узорами без малейшей неровности или скола. Их явно сплела властная ладонь мага, а не сработали натруженные руки ремесленника: по центру вился сложный клубок черных роз, шипы короткими иглами ощетинились наружу. Щит старшего офицера клана Шеллардов, черненая лехтовая сталь, ему не нужно быть тяжеловесным, чтобы защищать как лучшие из тяжелых стальных щитов.

Вот только этот несгибаемый лехтовый красавец был расколот — одним ударом, нанесенным прямо в центр. Щит треснул сверху до середины, а в месте удара осталась огромная вмятина от самого страшного молота, который Лисы встречали на своем пути. В глубине вмятины отпечаталась марка «Х», и восстановить щит Эзры Шелларда не могли даже гремлины, их магия стекала с потерявшего силу предмета, не в силах справиться с маркой ярости, с зарядом нульт-энергии, навеки засевшем в щите. Ведь удар по нему нанес Хаммерфельд.

После живой лавины, покорежившей всю повозку, щитов осталась половина, причем, еще с утра большинство из них были треснуты или разломлены надвое, натрое, в общем, находились в самом плачевном состоянии. Но добросовестные сборщики дармового мяса под предводительством Свищура, подобрали все отодранные и разбитые трофеи и принесли их к броневагону — вместе с куском свежезакопченой оленьей ноги и корзинкой из маленьких ощипанных и продымленных птичьих тушек.

Гремлины с их властью над стихией тверди, умели сращивать камень и сталь, менять их форму, достигая нужного быстрее и вернее, чем мастеровые или алхимики. Нехотя, с трудом, их цепким рукам поддавалось и дерево. Причем, чем старше и мертвее оно было, тем охотнее меняло форму под давлением мозолистых лапок и острых коготков. Хотя им было сложнее согнуть бревно, срубленное даже двадцать лет назад, чем сделать из первого попавшегося камня затейливый кувшин. Но одно дело изменить форму предмета, а если речь шла о сращени и того, что еще недавно было единым целым, — то есть, починки сломанной или разбитой вещи, — их магия действовала почти безотказно. Память вещи всеми силами стремилась помочь магии. Наскрежетавшись с поврежденными щитами до полного их восстановления, Ялвик с Ниялвиком еще и прирастили все трофеи к броне повозки, для надежности.

Так броневагон и ехал, красуясь щитами с одной стороны, и полупустым боком с другой. Сзади качался и изредка позвякивал неброский колокольчик со сложной резьбой и сломанным язычком; часто, но еле слышно постукивали о броню почти два десятка железных и бронзовых бирок. Тоже своего рода устрашение, но на самом деле, большинство бирок были лисьи, ведь когда-то они ходили в железе, потом в бронзе, и лишь недавно надели на плечи серебро.

По левому борту повозки приглушенно перестукивались друг с другом звенья невольничьих цепей. А на бортиках крыши висели, обсыхая, постиранные рубахи, штаны да подштанники, два платья и фартук. Алейна истратила все запасы линь-сока, чтобы Лисы могли отстирать со своих манаток землецкую грязь. И то, отстиралось лишь потому, что грязь была свежей и еще не въелась.

Наверху торчала полутораметровая мачта, на починку которой у гремлинов ушло полчаса. В давние дни на ней развевался устрашающий флаг Крушеломов, чтобы и разъезды Кланов, и охочие до чужого добра разорители издалека видели, кто едет, и не приближались к броневагону и не пересекали его путь. Флаг подрался, и с недавних пор на самом верху красовался флюгер — фигурка бегущего Лиса на холме, в окружении сосен и елей. Тонкой работы вещица, окисленное специальным раствором серебро, отливающей ртутным и радужным налетом; с ним гремлины и провозились полчаса сегодня утром. Флюгер назывался «ловец радуг», потому что алхимическое покрытие преломляло свет, и после каждого дождя, вокруг броневагона прозрачно искрились невесомые дуги, возникая и исчезая, ненадолго превращая его в сказочный приют.