С. Моргенштерн - Принцесса-невеста

Дворянин не сдержал улыбки.

– И сколько времени тебе надо, чтобы достичь его?

– Возвращайтесь через год, – сказал Доминго и начал работу.

Что за год.

Доминго спал только тогда, когда падал от усталости. Он ел только тогда, когда Иниго заставлял его. Он изучал, раздражался, жаловался. Ему не стоило и браться за эту работу; она была невыполнима. На следующий день он чуть ли не летал: ему не стоило и браться за эту работу, она была слишком проста и не стоила его трудов. От ликования к отчаянию, от ликования к отчаянию, день за днём, час за часом. Иногда Иниго заставал его в слезах:

– Что случилось, отец?

– Я не могу её сделать. Я не могу сделать эту шпагу. Я не могу заставить свои руки слушаться меня. Я бы покончил с собой, но что тогда ты будешь делать?

– Отец, иди поспи.

– Нет, мне не нужен сон. Неудачникам не нужен сон. И к тому же я спал вчера.

– Пожалуйста, отец, хотя бы вздремни немного.

– Хорошо, несколько минут; только чтобы ты не ворчал.

Иногда Иниго, проснувшись, видел его танцующим.

– Что случилось, отец?

– Я нашёл свои ошибки, исправил свои просчёты.

– Тогда она скоро будет готова, отец?

– Она будет готова завтра, и это будет чудо.

– Ты поразителен, отец.

– Я поразительнее чем поразителен, как смеешь ты оскорблять меня.

Но на следующую ночь снова слёзы.

– Что теперь, отец?

– Эта шпага, эта шпага, я не могу сделать эту шпагу.

– Но прошлой ночью ты сказал, что обнаружил свои ошибки, отец.

– Я ошибался; сегодня я нашёл новые, ещё худшие. Я – самое жалкое создание на земле. Скажи, что не против того, чтобы я убил себя, и я прекращу это существование.

– Но я против, отец. Я люблю тебя и умру, если ты перестанешь дышать.

– Ты не любишь меня на самом деле; ты говоришь это лишь из жалости.

– Кто может жалеть человека, делающего лучшие шпаги в мире?

– Спасибо, Иниго.

– Пожалуйста, отец.

– Я тоже люблю тебя, Иниго.

– Спи, отец.

– Да. Спать.

И так целый год. Год, когда рукоять была хороша, но баланс был неверен, когда баланс был верен, но лезвие слишком тупо, когда лезвие стало острее, но это снова нарушило баланс, когда баланс вернулся, но теперь кончик шпаги был толстым, когда кончик заострился, но теперь всё лезвие стало слишком коротко и совершенно непригодно, всё надо было выкинуть, всё надо было начать заново. Заново. Заново. Здоровье стало покидать Доминго. Теперь у него был неспадающий жар, но он заставлял свою хрупкую оболочку двигаться, потому что оружие должно было стать лучшим со времен Экскалибура. Доминго сражался с легендой, и это разрушало его.

Что за год.

Однажды ночью Иниго проснулся и увидел, что его отец сидит. Смотрит куда-то. Спокойно. Иниго проследил за его взглядом.

Шестипалая шпага была завершёна.

Она сверкала даже в темноте хижины.

– Наконец, – прошептал Доминго. Он не мог оторвать глаз от великолепия шпаги. – Вся моя жизнь ушла на это, Иниго. Иниго. Теперь я мастер.

Широкоплечий господин с этим не согласился. Вернувшись забрать шпагу, он лишь на секунду остановил на ней взгляд.

– Не стоит ожидания, – сказал он.

Иниго стоял в углу хижины, наблюдая за ним, сдерживая дыхание.

– Вы разочарованы? – Доминго едва мог говорить.

– Я не говорю, что это мусор, понимаешь, – продолжил дворянин. – Но она точно не стоит пятисот золотых. Я дам тебе десять, пожалуй, столько она стоит.

– Нет! – воскликнул Доминго. – Она не стоит десяти. Даже одного. Вот. – И он рывком открыл ящик, где целый год в неприкосновенности лежал один золотой. – Этот золотой ваш. Вы ничего не потеряли. – Он забрал шпагу и отвернулся.

– Я возьму шпагу, – сказал дворянин. – Я не говорил, что не возьму её. Я лишь сказал, что заплачу столько, сколько она стоит.

Доминго резко обернулся, его глаза блестели.

– Вы придирались. Вы торговались. Речь шла об искусстве, а вы увидели лишь деньги. Вы могли взять в руки красоту, но видели только свой толстый кошелёк. Вы ничего не потеряли; у вас больше нет причин здесь оставаться. Прошу вас, уходите.

– Шпагу, – сказал аристократ.

– Шпага принадлежит моему сыну, – произнёс Доминго. – Я отдам её ему сейчас. Шпага навсегда будет принадлежать ему. До свидания.

– Ты – лишь смерд и глупец, я хочу своё оружие.

– Вы – враг искусства и я испытываю жалость к вашему невежеству, – сказал Доминго.

И это были его последние слова.

В этот момент дворянин убил его, без всякого предупреждения; взмах его шпаги, и сердце Доминго был разорвано на куски.

Иниго закричал. Он не мог в это поверить; этого не произошло. Он снова закричал. С его отцом всё было в порядке; скоро они будут пить чай. Он не мог перестать кричать.

Деревня услышала. У дверей уже было двадцать мужчин. Дворянин расталкивал их.

– Он атаковал меня. Видите? Он держит шпагу. Он атаковал меня, а я защищался. Теперь уйдите с моей дороги.

Это была ложь, конечно же, и все это знали. Но он был благородного происхождения, поэтому что им оставалось делать? Они разделились, и дворянин сел на лошадь.

– Трус!

Дворянин резко обернулся.

– Свинья!

Толпа снова разделилась.

Там стоял Иниго, держа шестипалую шпагу, повторяя свои слова:

– Трус. Свинья. Убийца.

– Кто-нибудь, позаботьтесь о мальчишке, пока он не перешёл границ, – велел аристократ толпе.

Иниго бросился вперёд и встал перед лошадью дворянина, перекрыв ему дорогу. Он поднял шестипалую шпагу двумя руками и крикнул:

– Я, Иниго Монтойя, вызываю тебя, трус, свинья, убийца, задница, глупец, на поединок.

– Уберите его с моего пути. Уведите ребёнка.

– Ребёнку десять, и он остаётся, – проговорил Иниго.

– В твоей семье уже достаточно мёртвых на сегодня, будь удовлетворён, – сказал аристократ.

– Когда ты станешь умолять о пощаде, тогда я буду удовлетворён. Слезай с коня!

Дворянин спешился.

– Доставай шпагу.

Дворянин обнажил своё смертоносное оружие.

– Я посвящаю твою смерть своему отцу, – сказал Иниго. – Начинай.

Они начали.

Естественно, это был неравный поединок. Иниго был разоружён менее чем за минуту. Но первые пятнадцать секунд или около того дворянину пришлось непросто. В эти пятнадцать секунд ему на ум пришли странные мысли. Ведь даже в десятилетнем возрасте гений Иниго уже существовал.

Обезоруженный, Иниго стоял очень прямо. Он не произнёс ни слова, ни о чём не просил.

– Я не стану убивать тебя, – сказал аристократ. – Потому что у тебя есть талант и ты смел. Но тебе не хватает манер, и, если ты не будешь осторожен, это доведёт тебя до беды. Поэтому я помогу тебе в жизни, оставив тебе напоминание о том, что плохих манер надо остерегаться. – И его лезвие сверкнуло. Дважды.

И на лице Иниго показалась кровь. Два ручейка крови побежали от лба к подбородку, пересекая каждый свою щёку. Все наблюдавшие за этим знали: шрамы у мальчика останутся на всю жизнь.