Эд Гринвуд - Эльминстер должен умереть!

— Не сомневаюсь. А Алассра?

— Снова сошла с ума. Превратилась в чудовище и улетела. Сейчас она может быть где угодно.

— Она отдала свой рассудок мне, да?

Шторм хмуро кивнула.

— Она всегда возвращается в одни и те же места. На мою ферму, к примеру. Будет нелегко заставить ее поговорить с нами... Чтобы вернуть ей разум, придется потратить немало чар.

— С меня хватит исцелять ее на несколько часов или дней, — негромко сказал Эльминстер. — Пора вылечить ее навсегда.

— Для этого потребуется действительно сильное Искусство, — заметила Шторм.

— Даже если для этого мне придется лишить Кормир каждого магического предмета, включая корону и королевские регалии, — спокойно ответил Старый Маг. — Если они видят во мне вора и убийцу, значит я буду вором и убийцей. Я возьму все, что потребуется, чтобы вернуть ей рассудок, раз и навсегда — и отправлю к богам всякого, кто станет на моем пути. Слишком долго я был вежлив с жестокими дураками.

Шторм нахмурилась на миг, впервые за долгое время, услышав в его голосе столько стали.

— Будь осторожен с убийствами, Эл. Скоро в Кормире могут закончиться жестокие дураки, если мы устроим еще несколько Тетгардов.

Эльминстер покачал головой.

— Появятся новые и займут место тех, кого мы уничтожим, — ответил он. — В любом королевстве всегда есть бесконечный запас дураков.

Помещение было круглым и небольшим. Еще оно было темным, затхлым и очень пыльным. Неудивительно — эту комнату не использовали годами. До сегодняшнего дня.

Марлин Грозозмей осторожно вошел, пытаясь не наткнуться зажженным прикрытым фонарем в одно из нагромождений мебели, беспорядочно возвышавшихся в комнате.

Ему пришлось повозиться, чтобы ускользнуть от семейной прислуги незамеченным, будь проклято их усердие — но это было ничто в сравнении с теми проблемами, которые ждут его, если один из слуг все же последовал за ним и услышит то, о чем будут здесь говорить.

На крепкой старой двери еще висел засов. Марлин прочно задвинул его, и только потом осмелился приоткрыть фонарь, чтобы увидеть хоть что-то в этом лабиринте поблекшей роскоши минувших лет.

Пыль толстым меховым плащом покрывала большую часть помещения, самой высокой комнаты в самой заброшенной башне поместья Грозозмеев. Губы Марлина изогнулись. Ну конечно.

Его поместье было одним из самых древних и роскошных особняков благородных семей в Сюзейле. Когда-то здесь обитало куда больше Грозозмеев — расхаживавших с надменным видом по всему зданию, усмехавшихся, громких, но... многое было более величественным в прошлом.

И может быть — только может быть — еще будет в будущем.

С вершины предмета, напоминавшего вешалку для плащей, Марлин снял стеклянный шар самого обыкновенного вида, молочную сферу чуть меньше его головы, бесполезное украшение из тех, что были в моде пятьдесят-шестьдесят миртулов назад. Он подошел к небольшому круглому столу и сел в подвинутое к нему покосившееся кресло, уложив шар на пустой и тяжелый железный кубок, стоявший на столе.

Марлин расправил плечи, затем коснулся гладкого изогнутого стекла, прошептал тайное слово, и... в воздухе над шаром медленно появилось сияющее облако, сгустившись в серебристый дым.

Дым тек, клубился, пока не превратился в мерцающее изображение человека.

Лотрэ.

Он понятия не имел, кем Лотрэ был на самом деле, за маской, которую всегда носил этот человек.

Как всегда, Лотрэ сидел перед собственным шаром в кресле, чья спинка была выполнена в форме распростертых крыльев сокола, в помещении с некогда роскошной, но теперь потрескавшейся и заросшей плесенью позолоченной отделкой с узором из синих грифонов.

— Ты опоздал, — из уст Лотрэ эти два слова прозвучали, будто брошенные в бездну холодные камни.

— У меня... у меня были трудности с тем, чтобы отделаться от матери и слуг, мастер, — пробормотал Марлин, испугавшись и ненавидя себя за это. — Вы приказали мне в первую очередь избегать подозрений, так что...

— Понятно. Время пришло.

Марлин сглотнул.

— Время? Мы наконец начинаем?

— Начинаем. Несомненно. Я точно знаю, где найти шесть из Девяти, и у меня есть подозрения относительно местонахождения седьмого. Любые два из них должны справиться с той ничтожной защитой, что осталась у Кормирского королевства в эти дни — и уничтожить любого боевого мага, которого застанут в одиночку.

— Девяти?

— Марлин, — мягко сказал Лотрэ, — не притворяйся, что ничего не знаешь. Ты уверен, что Парящий Клинок содержит в себе одного из Девяти, и давно подозреваешь, что Виверноязыкая Чаша содержит другого. Ты не знаешь только, как призвать или подчинить себе кого-то из Девятерых — поэтому и крадешь древние тексты да спаиваешь мудрецов, пытаясь выведать у них этот секрет. Ты был так неуклюж, что некоторые боевые маги давным-давно раскусили, что ты замышляешь.

— Они... они?.. — Марлин знал, что бледнеет; он чувствовал, как по лицу растекается холод.

— Нет, маги не придут за тобой. Я позаботился о них, прежде чем о твоих попытках узнали все боевые маги. Прямо сейчас те, кто остался, считают тебя таким же беспокойным и склонным к авантюрам, как и любого другого высокомерного юного дурака из благородных, но ничего сверх этого. Я собирался подождать, пока мы не обнаружим и не получим всех Девятерых, но свободное время у нас кончилось; самые умные боевые маги припомнили древние легенды и начали собственные поиски Девяти, намереваясь сделать Кормир неуязвимым. Скоро кто-то из них задумается, не стоит ли Короне конфисковать Парящий Клинок Грозозмеев — ради блага королевства, разумеется. Так что время настало .

— Да, мастер. Время для?..

— Для тебя — чтобы слушать и подчиняться, лорд Грозозмей, — сухо сказал ему голос из шара. — Так что слушай внимательно...

Заставлять придворного быть Лотрэ становилось все сложнее и сложнее: разум кормирца становился сильнее. Почти достаточно, чтобы бороться.

Изумительно.

Спустя столько лет, он мог бы и прекратить изумляться тому, на что оказывались способны люди.

Усилие, необходимое для управления чужим удаленным телом вынуждало этого носителя, избранного преимущественно за сопутствующую молодости гибкость и красивую внешность, обильно потеть. Он послал ментальный удар сквозь угасающую связь, чтобы придворного на время оглушило, и полностью покинул его разум.

Оставив себе как раз достаточно времени, чтобы вытереть вспотевшее лицо и подойти к двери. Если у самых амбициозных кормирских дворян и было качество, которое оправдывало их в его глазах, то это была пунктуальность. Лишь ленивые, излишне самоуверенные без всяких на то оснований, и безнадежно отставшие от жизни лорды позволяли себе демонстративно опаздывать.