Эд Гринвуд - Эльминстер должен умереть!

Даже если Яркокров окажется посредственным любовником, когда неизбежно затащит ее в постель в конце вечера, существовали куда худшие способы зарабатывать себе на жизнь, чем служить ходячим украшением, цепляющимся за руку юного лорда на дворцовом пиру. Здесь была самая лучшая еда и вино из всех, что ожидали ее в ближайшем будущем, а также было на что посмотреть и что послушать. Помимо роскошного убранства дворца и свежих сплетен, здесь были перспективные клиенты из числа приглашенных дворян. По крайней мере, у нее будет шанс увидеть лица лордов, которых она знала только по именам, и оценить, на кого из них стоит «работать», а кого лучше избегать, когда те пришлют своих слуг. Лишь самые смелые, вроде Яркокрова, лично посещали клуб Драконьих Всадников во время своих ночных эскапад; большинство предпочитали места подороже и пореспектабельнее, а в более дешевые заведения отправляли посыльных, чтобы те нашли все за них.

Лорд Рейнлейк, по-прежнему гогоча, прошел мимо, и Амарун обнаружила, что ее тащат следом, мимо череды висящих на стене ламп и гобеленов, прямо в яркий и шумный зал Драконьего Триумфа, на вечерний пир.

Открытый Пир, как ей кратко рассказали, прежде чем у Яркокрова закончилось терпение, был назван так по традиции, столь древней, что никто уж не помнил, с чего она началась — это мероприятие никогда не посещали особы королевской крови, так что гости могли говорить свободно.

И они вовсю пользовались этой возможностью. Гости не только говорили, они кричали, пели, издавали грубые звуки и передразнивали друг друга. Впрочем, Яркокров не собирался задерживаться на одном месте ради того, чтобы она могла кого-то рассмотреть или послушать; его мучила жажда, и он с торопливой поспешностью обошел длинный стол, занимавший большую часть помещения, и направился к скудно освещенной арке, где келарь, будто покидающих улей пчел, подгонял слуг с бокалами на подносах. Недопустимо позволять гостям королевского дворца страдать от жажды.

В зале стоял оглушающий гомон. Бумагомаратель вроде Фларма «Сюзейлского языка» описал бы развернувшуюся вокруг Амарун сцену примерно так: «Над роскошной едой в пышном окружении юные и амбициозные дворяне вместе со своими более искушенными собратьями и учтивыми царедворцами обсуждали будущее Кормира, покачивая в руках бокалы, — и торговались за власть в этом будущем». Амарун знала это, поскольку именно такими словами Фларм описал прошлогодний Открытый Пир. Тресс сохранила ту пожелтевшую книжицу и с торжествующим видом отдала Амарун, когда услышала о ее сегодняшней работе.

Длинный пиршественный стол с креслами для формального ужина вытянулся, будто копье, вдоль всего зала. Однако этим вечером был сервирован «свободный стол», когда гости самостоятельно накладывают себе блюда и свободно ходят вокруг. Она разговаривала с девочками, которые бывали на других пирах, и знала, что немного позже, когда большинство гостей устанет от еды и выпивки — или осоловеет от злоупотребления вином — тех немногих, кто сейчас предпочел сесть и заняться едой, станет значительно больше. Сейчас же почти все стояли и разговаривали.

И разговаривали .

Боги свидетели, она видала дерущихся детей, которые были тише!

Яркокров с улыбкой остановился перед старшим слугой, с которым был, видимо, знаком — тот один за другим наполнял из графина бокалы с подносов проходящих мимо слуг и предлагал их гостям, с отточенной и неброской элегантностью принимая в ответ пустые и недопитые.

— Добрый вечер, милорд! — келарь кивнул и улыбнулся спутнику Амарун и ей самой. — Миледи.

Она улыбнулась в ответ, затем быстро — и, как она надеялась, с вожделением — взглянула на Яркокрова, который от удовольствия разрумянился, взял бокал и ответил:

— Добрый, Джамальдро. Чарсаласское, не так ли? Ах, прекрасно, прекрасно. Бокал моей даме.

В руках у Амарун оказался бокал, и улыбающийся Яркокров потянул ее прочь, в дальний конец зала, где лорды и леди с вином в руках собирались в небольшие группы, возбужденно переговариваясь

Яркокров стал прокладывать между ними извилистый путь, явно демонстрируя всем свою спутницу. Амарун не отрывала от него глаз, сохраняя на лице выражение пылкого обожания, но внимательно прислушивалась к обрывкам разговоров, долетавших от групп, мимо которых они проходили.

— ...да, там поселились призраки, точно. Целое дворцовое крыло! Поэтому они и построили новое, где мы сейчас стоим, понимаешь?

— А я слышал, что там бушевала магия, с которой они не смогли справиться, и в итоге пришлось закрыть то крыло и оставить его — на целые годы. Жрецов, чтоб покончить с привидениями, сколько бы их там ни было, у нас хватает!

— Эссард, Эссард, ты просто должен найти среди своих слуг того, у которого кто-то из родни работает во дворце, напоить его — сойдет худшее вино из твоих запасов — и выведать настоящую историю! Жрецы пытались неоднократно! И некоторые комнаты даже получалось очистить на несколько месяцев... но потом раз за разом они находили слуг и боевых магов, валявшихся мертвыми в коридорах!

Вопреки себе, несмотря на то, что не один раз слышала сплетни и похлеще о заброшенном крыле, Амарун задрожала от волнительного страха.

Весь дворец знал, что в заброшенном крыле на призрачной лошади разъезжает принцесса Алусейр. Она всегда появлялась в абсолютной тишине, облаченная в полный доспех, с диким взглядом и окровавленным мечом в руках, свободно проходя через стены, полы, потолки и сквозь попавшихся на пути придворных. Касание ее меча убивало, а прикосновение руки до костей пронзало холодом, оставляя жертву трястись и дрожать на протяжении нескольких дней. Тех, на кого она просто посмотрела, преследовали эти глаза, они постоянно видели их во время бодрствования. Почему...

Амарун почувствовала острую боль под ребрами. Лорд Яркокров заметил, что она отвернулась, и с силой ущипнул девушку. Амарун быстро повернулась к нему — и встретила почти убийственный взгляд.

Она изобразила на лице быстрое молчаливое извинение и прижалась к нему, будто изголодавшаяся распутница, потерлась о бедро. Это вернуло улыбку на лицо лорда, но Амарун обнаружила себя рядом с каким-то старым, хвастливым и толстым купцом в заляпанном вином бархате, который решил, что эта болтовня о Призрачном Регенте просто требует от него внести свои ценные замечания.

— Вам стоило бы помнить, — начал он, — что принцесса Алусейр является так называемым изводящим призраком, и делит эти залы с восставшими-после-смерти придворными, которые нынче бродят там в виде скелетов, дряхлых скелетов и волочащихся ужасов — последние известны в менее утонченных городах, вроде Глубоководья, как «гнилые зомби».