Дарья Ардеева - Запретные территории [СИ]

Раньше смыслом его действий было подчинение приказу его Фриции. Позже — стремление спасти свою родину, узнав правду. Теперь всё было по-иному. Сперва он разочаровался в политике своей госпожи, затем — в поддержке либерально настроенной Серой Лиги. Его Фриция заблуждалась, Серая Лига же тоже шла по пути ошибок. И, казалось, война между этими двумя мирами — парламентом Верслибра и Серой Лигой — была неизбежна. Он сам не знал, кому теперь верить. Действия Фриции были чересчур опрометчивы, её вело вперёд отчаяние, в которое загнала её Серая Лига, и желание воздействовать на врага силовым методом военного вмешательства. Серая Лига считала Фрицию и весь Верслибр своими главными врагами и тоже была готова дать волю кулакам. А ведь он просто хотел мира! Неужели без войн и военных конфликтов немыслима полноценная жизнь государства?

Но ему вдруг стало всё равно. Если так хотят, пусть воюют, если хотят, пусть мирятся. Если выберут мир, им же лучше. Если войну, то пусть победит сильнейший. Кто способен доказать, что сильней, тот и прав. Справедливость на стороне победителя. Возможно, если две протестующие стороны перебьют друг друга, на территории Короткоморых, наконец, возродиться спокойствие. Минус на минус даст плюс. Разве мир на всей территории его родной земли не стоит того, чтобы яро за него сражаться?

«Скрестим мечи за утопию, — ухмыльнулся он про себя. — Главное, чтобы меня это не касалось.»

Пусть делают то, что им покажется правильней, главное, чтобы его оставили в покое. Ему так всё это надоело. Райпур, сделай то, Райпур, сделай сё. А кто, в конце концов, учитывал его собственное мнение? А ему это всё надо?

Он лениво перевернулся на другой бок, закрывая рукой глаза от солнечного света, и тут взгляд его упал на потрёпанную книгу в болотисто-зелёной обложке. «Как прячут от нас историю и кому это выгодно». Он нахмурился, что-то невнятно пробормотал под нос, и тут же, вытянув руку, схватил книгу и прижал её к себе. Книга ещё хранила запах старых чернил и переработанной древесины. Она была такой мягкой на ощупь и лёгкой, если взвесить её в руке. Когда-то точно так же сжимал её в лапах неизвестный автор. Точнее, авторша. Кошка. Как, верно, несчастна в своё время она была, коль вместо того, чтобы, как все другие кошки, грезить о котах, дворцах, сладкой жизни, решила разбираться в таких абстрактных вещах, как политика, религия, история. Что должно было происходить в её голове, что ей удалось создать теорию классификации правды, теорию божественной составляющей энергии, теорию Солнечной Параллели.

«Солнечная Параллель…. Человек, прямо тебе пропорциональный… Прямая, параллельная твоей прямой…»

А что, если та кошка, что создала эту книгу, этот великий шифр, и есть его Солнечная Параллель? Нет, быть такого не может. Их ход мыслей не одинаков, и действия, вероятно, расходятся. Он просто перенял от неё часть опыта, вот и всё. Наверное, его Параллель какой-нибудь заурядный генерал земли Длинномордых, для которого святая святых — чужой приказ. И таких заурядных генералов в мире сотни. Он просто один из многих. Он такой же как все. Нет смысла стремиться продолжать это дело дальше. Пусть этим займутся остальные. Ему всё равно. Он разочаровался в этом мире.

Райпур поднялся и отряхнулся, всё ещё сжимая в руке книгу. Затем, скрепя сердце, подошёл к столу, зажёг свечку. Плотнее задёрнул шторы. Пламя отсветами заплясало на стенах. Он открыл ящик с бумагами свободной рукой, второй отодвинул книгу на край стола. Подбросил в огонь пустых листков, на которых когда-то могли бы возникнуть новые тексты. Огненный шар вокруг свечки всё возрастал, тлеющие бумаги упали на стол, разгораясь всё ярче и ярче. Он нахмурился, вздохнул, сжал руку в кулак. Затем поднял книгу над собой и смерил её долгим, строгим взглядом.

— Прости, — буркнул он. — Прости меня, автор. Прости за то, что не пришёл раньше. Эта книга принесла тебе столько страданий. Она до сих пор хранит все твои тревоги. Ты столько бессонных ночей потратил на её написание. В этом не было смысла. Твой зов не услышан, ты забыт и унижен, но с этой книгой умрёт и твоя боль. Прости, что не пришёл на помощь тебе раньше. Теперь я помогу тебе с этим покончить.

Райпур взмахнул рукой и без тени сомнения внёс книгу в огонь. Он положил её в пламя мягко и бережно, проведя рукой на прощание по её ветхому переплёту, а затем медленно отдёрнул ладонь, словно ему было больно оторвать свои пальцы от этой серо-зелёной обложки. Книга не вспыхнула, не разлетелась на сотни искр. Даже не выпала из его руки. Она тихо и покорно соскользнула с его ладони и смиренно легла бочком посреди языков огня. Даже те, казалось, не спешили её заглотнуть. Они медленно, ласково поползли по её краям, которые тут же окрасились рыжим румянцем, прежде чем покорно обуглиться, и стали осторожно пробираться ближе к её центру.

Книга сгорала медленно и величественно. Они оба знали, что выход есть — и Райпур, и сама книга знали, что в любой момент книгу можно было вытащить из огня, она ещё не успела основательно прогореть, всё ещё нетронуты были её пожелтевшие от старости страницы. Но ни Райпур не шелохнулся, ни книга не съехала с груды бумажек. Они приняли это величественно и благородно, и Райпур так и стоял с гордо поднятой головой, пока пламя не превратилось в тоненькую струйку дыма.

И тут в дверь кто-то постучался. Генерал встрепенулся, смахнул тлеющие остатки в урну для бумаг, и отворил дверь. Каково же было его удивление, когда на пороге он застал ни кого иного, как Просветителя. Тот стоял, как всегда, закутавшись в длинный плащ, и поглаживал рукой седую бороду.

— Давненько я с Вами не беседовал, Райпур, — пробормотал старик, зевая от скуки. — Помнится, тогда и заварушка эта начаться ещё не успела. Я Вас тогда застал в коридоре. Вы стояли у окна и смотрели на город. Я тогда подумал, сколько же одухотворённости было в Вашем взгляде, сколько стремления, рвения к своей цели. Это был взгляд человека, в чьей душе цвела прекрасная мечта. В чьей душе нашла свой расцвет непоколебимая гордость за его страну.

— К чему это Вы? — нахмурился Райпур.

— Вы мой преемник, Райпур Альтергиль, — пожал плечами Просветитель, проводив его долгим взглядом. — Когда я умру, Вы встанете на моё место, и в Вашем распоряжении будет находиться вся армия нашей великой земли.

— И что с того?

— Как что? — ахнул старик. — Куда же делся Ваш неизлечимый патриотизм? Ах, как же порой меняются люди…

— Раньше Вы попрекали меня за излишнюю любовь к родине, — огрызнулся генерал.

— Попрекал? Было дело. Так это было для того, чтобы ты стал уверенней в себе. Чтобы ты стал сильнее. Не мог же я открыто признать, что завидую твоей цветущей мечте, — повёл бровью старик. — Но, вижу, мои советы тебе уже не нужны, коль ты отказался от своих амбиций. Как я восхишался твоим светлым рвением, когда ты стоял у открытого окна и любовался своей страной. Своими поддаными. Но теперь… Тот полный гордости и любви к своей родине взор… погас в твоих глазах.