Елена Немченко - Призраки прошлого [черновик, СИ]

— Я творю.

Айк громко фыркнул и всплеснул руками.

— Творит он! А мне что, по-твоему, делать?!

Линек примерился, глянул в окно, и положил аккуратный мазок. Еще раз сверился с видом из окна и неохотно, словно отрывая с мясом, так он приклеился к окну, повернулся к брюнету. Улыбнулся, не разжимая губ, как делал это всегда, и легким, как пушинка, тоном, проговорил:

— Я предпочел бы, чтобы ты отстал от меня и дал мне закончить пейзаж. Но это сугубо мое, неисполнимое желание.

Я внимательно пригляделась к склонившейся над столом фигуре и потрясла головой. Всего на мгновение мне показалось, что безмятежный вид и вечная улыбка Линека — лишь маска. Но вот что под ней?

— Сегодня был необычайно красивый восход… — ни для кого конкретно проговорил наш специалист по морокам, и снова уставился в окно, не распрямляя, впрочем, хищно согнутой спины.

Я невольно поежилась. Маска, не маска, улыбка, не улыбка, а все равно мне становится не по себе рядом с этим добродушным и самодостаточным, ни на кого не обращающим внимания Мастером. Есть в нем что-то не от мира сего, проглядывает в нем иногда нечто потустороннее… Да еще и его конституция… Выдающийся костный рельеф, длинные черты лица, тонкое телосложение, плавные движения, неровная линия волос, необычайно чистый голос, будто сверхъестественное существо какое-то. Фух, и это не смотря на то, что я менталист, и не должна верить в подобную чепуху по определению!

Айк принялся стучать посудой, что-то недовольно бормоча себе под нос, словно старый дед, а я решилась приблизиться в Линеку. Меня уже давно глодало любопытство — что же он такое рисует? А раз выпал такой момент…

За окном день уже вступил в свои права, от холодного утра остался только белесый, желтеющий с каждым мгновением свет, да небо еще не приняло оттенок пронзительной синевы, оставаясь серо-голубым. На холсте же золотым огнем и медью спела заря. Облака наливались алой кровью, отсвечивали фиолетовыми и лиловыми тенями, слепили сиянием… По небу рекой лилась сусаль, а на кромке облаков сияли мелкие, пронзительные золотинки… Будто и не на картину вовсе смотришь, в прошлом кусок обычной тряпки, а на самое настоящее солнце, чуть оранжеватое, теплое, каким оно бывает только на восходе. Одно только небо. Небо, солнце, облака и воздух, пронизанный светом.

У меня перехватило дыхание, внутри что-то оборвалось и бешено застучало, но это не помешало мне заметить, как Линек, продолжая делать вид, что ничего и никого вокруг не замечает, настороженно, стараясь остаться незамеченным, покосился на меня и непроизвольно сгреб пальцами ткань в том месте, где опирался рукой на стол. Будто закрывался от меня. А еще, что его поза стала излишне статичной, напряглись плечи и движения кисти приобрели рваный, почти лихорадочный характер.

— Здорово… — тихо произнесла я, чтобы не привлекать внимание Айка, все еще сердито гремевшего посудой. — Столько чистого сияния…

Линек чуть расслабился, только еще жестче сжал в кулаке холст. Прекратил подправлять что-то на идеальной, по моему дилетантскому мнению, работе и перевел непривычно пристальный взгляд на меня. Впервые на моей памяти этот странный парень смотрел не сквозь предметы и людей, а прямо на меня, глаза в глаза, приблизившись так близко, словно рассматривал пятно у меня на носу. Хотя, конечно же, никаких пятен у меня на лице нет, как и родинок.

— Сияние и золото… Люди опошлили этот металл, засуслили, раньше он был воплощением чистоты, он излучал чистую, не замаранную энергию… — прошептал он и невидящим взглядом уставился на собственную картину. По губам его зазмеилась тонкая улыбка-усмешка. — Только теперь на нем несмывающийся слой грязи. Они превратили его в полную противоположность себя настоящего, опошлили… Кровь и золото, теперь это неразлучные понятия, верно?

Линек говорил полушепотом, так, что сквозь шум, проникающий с улицы и целенаправленно создаваемый Айком, я едва слышала его. Но даже так, у меня мурашки побежали по коже.

Я смогла только кивнуть, и рефлекторно отстранилась. Слишком сильно на меня действовал этот странный Мастер, и инстинкт менталиста требовал отгородиться от его влияния.

— Мне очень нравится, — более свободным тоном произнесла я и открыто улыбнулась. — Всегда было интересно понаблюдать за тем, как работает художник…

После моих манипуляций Линек будто бы потерял ко мне всякий интерес. Полубезумный огонек в его прозрачных серых глазах потух, и он отвернулся к своей работе, видимо, почувствовав во мне отголосок страха. Я мысленно обругала себя последними словами за то, что дала ему понять собственные чувства. Вот идиотка!

— Можешь посидеть в моей мастерской, — безразличным тоном произнес Линек, всей сущностью впившись в свою картину, будто от этого зависела его жизнь, — если не будешь шуметь и шевелиться.

Я подозрительно глянула на Мастера Мороков, но тот с головой ушел в работу.

— Послушай, творец, ты бы хоть фартук одевал, что ли! — совершенно неожиданно обернулся к нам и рявкнул Айк, указывая на Линека вилкой. — Посмотри на себя, весь в пятнах! Ты знаешь, что твои краски вообще ничем не сводятся?! Их только вместе с кожей отскребешь, я однажды вляпался.

— Не будешь совать руки куда не просят, — меланхолично проговорил Линек. — Я их сам смешиваю.

— Вот и я о том же! Ты посмотри, наверняка еще и весь стол с полом уделал! Погляди, он весь красный!

— Я считаю, этот цвет ближе к карминному.

— Хрен редьки не слаще! Давай, убирайся отсюда.

— Айк, что ты, в самом деле, — укоризненно посмотрела я на разошедшегося, словно бойцовский петух, взломщика плетений. — Пусть закончит.

— Он и у себя закончить может! — императивно заявил Айк. — Все равно свой кровавый рассвет он уже прощелкал, пусть по памяти доделывает!

— Ладно, ладно! Ему чуть-чуть осталось, угомонись.

— Это тебе кажется, что чуть-чуть. Ты не знаешь, как он любит все растягивать! И вообще, ты что, его личный импресарио? Кофе хотела? Хотела. Ради тебя стараюсь!

— Я вполне могу подождать, — миролюбиво улыбнулась я, решив не отвлекать ни одного из присутствующих мужчин, слишком они не любят, когда им мешают. Но не вытерпела и спросила художника: — А почему ты смешиваешь краски на доске? Разве нет более… Ну, более приемлемого…

— Мне так удобно, — выпрямившись, ответил Линек и, ни на кого не глядя, одним движением сгреб со стола ткань, баночки с красками и прочие, незнакомые мне художественные принадлежности, и, ни на кого не глядя, покинул комнату.

Я почувствовала что-то сродни раскаянию.

— Да не обращай ты внимания, — посоветовал Айк, с остервенением оттирая пятна со стола. — Он когда работает над своими шедеврами, становится абсолютно ненормальным. Вот же въелось! Рыбья печень, я его точно когда-нибудь заставлю самого это оттирать! Рисовал бы обычными красками, а не этой вонючей дрянью.