Робин Хобб - Странствия Шута

Наверное, нет необходимости добавлять, что подобная торговля очень опасна, и что только глупец захочет в ней участвовать. Убийство дракона ради добычи его частей тела навлекло бы гнев всех драконов на каждого торговца, что очень опрометчиво. И, несомненно, гнев этот коснется каждого участвующего в перепродаже. В ходе защиты Бингтауна от калсидийских захватчиков один из драконов-защитников нанес ущерб нашему городскому рынку. Совет даже думать не хочет о том, что гнев драконов Кельсингры мог бы сделать с нашим городом.

А значит, решено и объявлено: ни один из торговцев Бингтауна не может законно участвовать в обмене или торговле, включающей сбор или сбыт товаров из тел драконов.

- Резолюция 7431, Совет Торговцев Бингтауна.

«Он дал тебе кровь дракона».

Несмотря на мою озабоченность тем способом лечения, который Эш выбрал для Шута, мне удалось убедить всех, что нам не остается больше ничего, кроме как просто ждать и наблюдать. Я не сказал им, что это была за микстура. Не стоило вовлекать короля в тайны нелегальной торговли Чейда. В первый момент, когда Эш только сказал мне - что это такое, я был потрясен. Однако почти сразу удивление сменилось осознанием, что если Чейду захотелось узнать о свойствах крови дракона, то он заполучил бы ее любым способом. Я только хотел, чтобы Чейд не вышел из строя прямо сейчас. Я понятия не имел, была ли дозировка, которую Эш вычитал в свитке Чейда, правильной, не говоря уж о побочных эффектах, которых стоило опасаться. И, к сожалению, единственным выходом было держать все эти заботы при себе.

К счастью, Дьютифула ждали его королевские дела, Неттл устала, и Риддл увел ее отдыхать, а Кетриккен, извинившись, ушла к Чейду. Я пообещал, что скоро присоединюсь к ней, отослал Эша за едой для нас с Шутом и сел в кресло, которое освободила Кетриккен. Теперь можно поговорить с ним.

- Как это на меня повлияет?

Я покачал головой.

- Не знаю. Не уверен. Я скажу Эшу поискать в свитках все, что касается лечения плотью дракона. Пусть отложит для меня все, что может пригодиться, – я не стал говорить, что большинство из этих свитков счел фальшивыми. Мы были на неизвестной территории и пробирались на ощупь во тьме. – Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы поговорить со мной?

Он улыбнулся.

- Сейчас я чувствую, что мог бы идти с вами в Горы. Но только что мои внутренности горели, а я плакал на плече Кетриккен, словно умирающий ребенок. – он заморгал золотыми глазами, - я вижу больше света, чем раньше. Я долго спал после того, как он дал мне это. По крайней мере, он так сказал. Не уверен, что полностью проснулся, когда он влил это мне в рот. И какие сны мне снились! Не сны Белого Пророка, но сны, полные энергии и света. Я летел, Фитц. Не так, как когда-то на спине Девушки-на-драконе. Я летел. Сам. – какое-то время он молчал, замерев в неподвижности, затем повернулся ко мне. – Руки ужасно болят, но я могу шевелить ими! Каждым пальцем! И кожа зудит так, что хочется оторвать ее. И моя нога, моя искалеченная нога? – он поднял низ ночной рубашки и показал мне ногу - Я могу наступать на нее. Она болит, все время болит. Но гораздо меньше.

И тогда я понял, что за улыбкой он прятал боль. Я встал, чтобы посмотреть, какие травы могут подойти, чтобы облегчить сильную боль заживающих костей. Отойдя в другой конец комнаты, я сказал через плечо:

– Мне надо поговорить с тобой о людях, напавших на Ивовый Лес. Они забрали мою маленькую дочь, мою Пчелку. И забрали дочь Чейда, девушку по имени Шун.

- Нет!

- Что?

Обернувшись, я увидел панику на его лице.

- У Чейда не может быть дочери. Она считалась бы наследником Видящих, я видел бы ее. Ничего из того, что ты мне говоришь, не может быть правдой. Я бы знал. Я бы видел и другие пути.

- Шут, пожалуйста, успокойся. Послушай меня. Мы изменили мир, как ты и предсказывал. И когда ты… вернулся, я думаю, мы изменили все пути. Чейд получил возможность выйти из тайных ходов Баккипа потому, что мы все изменили. Он стал жить, как обычный человек. И он стал отцом, и не один раз, а дважды. Шун и Лант. И у меня была дочь, которую ты не предвидел. Мы изменили положение вещей, Шут. Случилось так, как ты сказал. Пожалуйста, признай это. Потому что ты единственный, кто может знать - почему Служители забрали мою дочь. И где они держат ее, и для чего она им нужна. - я взял смесь валерианы, банвута, коры ивы и немного тертого имбиря, чтобы отвар стал более сносным. Нашел ступку и пестик на разных полках и принес их на стол. Ароматы растертых трав смешались, я сморщился от резкого запаха и решил добавить побольше имбиря и немного сушеной цедры лимона.

Он заговорил низким голосом:

- Ты оставил меня здесь. Одного.

Спорить, что он остался здесь не один, было бы бесполезно.

- Мне пришлось. Ты слышал - что я нашел, когда добрался домой?

Он отвел взгляд:

- Немногое.

- Хорошо, - я постарался привести мысли в порядок. Иногда, чтобы получить информацию, нужно разобраться с тем, что уже знаешь. Однако я поймал себя на том, что не хотел вспоминать и снова переживать все это. Трус. То были страдания моих людей, а я хотел скрыться от своей вины в их несчастьях и стыда за себя? Я вздохнул и начал. Часть меня произносила слова, связывая факты. Другая часть отстранилась, постаравшись сосредоточиться на составлении травяного чая, который мог облегчить боль Шута. Пока длился мой рассказ, я успел снова вскипятить воду в чайнике, заварил травы, подождал, пока они настоятся, и налил в чашку. Посмотрел на янтарную жидкость с небольшим осадком и тонкой струйкой влил мед.

- Вот чай, который облегчит боль в твоей ноге. – Одновременно с приготовлением чая я закончил свой отчет.

Он ничего не ответил. Я размешивал ложкой чай, пристроив чашку на краю стола, чтобы он мог легко ее найти. Его дрожащие пальцы пробежались в поиске, коснулись чашки и задержались.

- Это были они. Служители. – его голос дрожал. Слепые глаза, мерцавшие золотом, посмотрели на меня. – Они нашли тебя. А значит они найдут и меня.

Он затрясся и крепко обхватил себя руками. Мне больно было это видеть. «Холодная клетка, далекий огонь, который принесет тебе боль, но никогда не согреет. Люди, которые улыбнутся и завопят от радости, причинив тебе боль». Я едва мог дышать. Шут уронил руки на стол и уткнулся в них лицом. Ему было плохо, а я стоял и смотрел, не в силах пошевелиться. Он был моей последней надеждой, но, возложи я на него слишком многое, он сломался бы.

Захлопали крылья. Мотли, дремавшая на стуле возле теплого очага, скользнула в воздухе, приземлилась на поверхность стола и пошла к Шуту.

- Шут, Шут! – хрипло прокаркала она. Наклонилась вперед и осторожно приподняла клювом прядь его волос. Она была так нежна, будто ухаживала за собственным оперением. Шут не пошевелился, слышалось лишь его тихое дыхание. Птица прошлась клювом по его голове и приподняла еще прядь, а потом разразилась серией коротких беспокойных звуков.