Робин Хобб - Странствия Шута

- Ну по крайней мере я так думаю, что они забрали ее. Это не Чейд назвал ее так. Но, Шут, ты говоришь, что они взяли Пчелку, потому что она пророк? - тревога извивалась внутри меня, будто клубок холодных червей.

- Пророк ли она? – переспросил он спокойно. – Расскажи мне о ней, Фитц. И ничего не скрывай.

Пока я молчал, собираясь с мыслями, он снова заговорил. Очень странная улыбка дрожала на его губах, и слезы мерцали в глазах.

- Но, возможно, ты уже сказал мне все, что я должен был знать, даже если и не придавал значения смыслу своих слов. Она маленькая, белокурая, с очень светлыми глазами. И умная. Скажи мне, она долго была в утробе матери?

У меня пересохло во рту. К чему он клонит?

- Да. Так долго, что я думал, будто Молли свихнулась. Больше двух лет она настаивала на том, что беременна. И когда ребенок, наконец, появился, он был крошечным. И рос очень медленно. В течение нескольких лет мы думали, что она так и будет всегда лежать в детской кроватке и только смотреть на нас своим странным взглядом. Однако со временем, медленно, она начала что-то делать. Переворачиваться, а затем и сидеть без помощи. Но даже когда она начала ходить, она все равно еще не говорила. Очень долго. Я отчаялся, Шут. Я думал, что она слабоумная или очень заторможенная, и задавался вопросом, что с ней будет после того, как мы с Молли умрем. Потом она начала говорить, но разговаривала только с Молли. Она как будто… опасалась меня. И лишь после того, как Молли умерла, она начала свободно разговаривать со мной. Однако еще раньше она показала нам, что очень умная, слишком умная для своего возраста. Молли научила ее читать, а Пчелка сама научилась писать и рисовать. И, Шут, я подозреваю, что она владеет Скиллом, потому что она чувствовала меня, мои мысли. «Как кипящий котел, из которого вытекают мысли», - это ее слова. Оказалось, что именно поэтому она избегала близости со мной, когда была совсем крошкой. Но мы узнавали друг друга, она начала доверять мне, как ребенок обычно доверяет своему отцу… - Я внезапно задохнулся и не смог продолжать. Было так сладко свободно говорить о своем ребенке, доверить кому-то всю правду о ней, и острой болью отозвалась во мне необходимость рассказать о ее похищении.

- У нее были видения? – внезапно спросил он.

И в этот момент меня прорвало. Я рассказал ему все - начиная с того, как она попросила бумагу, чтобы записывать сны, и вплоть до того, как она напугала меня, предсказав смерть «бледного человека» и нашла посыльного в плаще-бабочке. Мне совсем не хотелось рассказывать о том, как умерла посыльная Шута, но и эту отравляющую тайну мне нужно было разделить с ним.

- Она помогала тебе сжечь тело? – спросил недоверчиво Шут. - Твоя маленькая девочка?

Я молча кивнул, затем заставил себя сказать это вслух:

- Да. Она сделала это вместе со мной.

- О, Фитц! – упрекнул он меня.

Но я хотел признаться ему в большем, и рассказал все остальное - о нашем прерванном празднике в Дубах-на-Воде, как я убил собаку и хотел убить ее владельца, а также о том, как я беспечно позволил Пчелке убежать от меня. А затем я должен был признаться в самом худшем. Я рассказал, как прибежал, чтобы убить его, так как думал, что он представляет опасность для моей дочки.

- Что?! Это был твой ребенок, который подошел ко мне? Мальчик, который коснулся меня и открыл мне все будущее? Я даже не мечтал, что это произойдет! Он был там. Мой Нежданный Сын!

- Нет, Шут. Возле тебя не было никакого мальчика. Только моя дочь, моя маленькая Пчелка.

- Это была она?! Это Пчелку я держал в своих руках? О, Фитц! Почему ты сразу мне это не сказал?! – он резко встал, пошатнулся и снова рухнул в кресло. Он схватился за подлокотники так, будто вокруг бушевал шторм, и уставился в огонь камина, словно мог увидеть сквозь стены замка какой-то другой мир.

- Конечно, – наконец прошептал он. – Так и есть. Теперь я все понял. Кем еще она могла быть? В тот момент, когда она коснулась меня, ах, это был не сон, не иллюзия или заблуждение. Я видел все вместе с ней. Мое сознание было открыто всем возможным путям будущего. Да, потому что она Шайса, как когда-то был и я. И я не видел ее в будущем, которое происходило с тобой, потому что без меня у тебя ее никогда не было бы. Она и моя дочь тоже, Фитц. Твоя, моя и Молли. Как это всегда происходит в нашем роду. Наша. Наша Пчелка.

Я разрывался между крайним замешательством и глубочайшим оскорблением. Потом с трудом вспомнил, как давным-давно он говорил мне, что у него было два отца, братья или кузены, там, на его родине, где подобные семьи были в порядке вещей. Я предположил, что возможно там не придавали значения тому, чье семя созрело в жене, которую разделили мужья. Я постарался успокоиться и внимательно посмотрел на него. Его пристальный золотой взгляд, казалось, встретился с моим. Эти странные глаза нервировали еще больше, чем когда они были бесцветными. Металлическое мерцание в них вращалось и перетекало, словно жидкость в сосуде, в то время как черные точки его зрачков казались слишком маленькими в тусклом свете комнаты. Я втянул воздух и глубоко вздохнул. Не отвлекайся.

- Шут. Пчелка не твой ребенок. Ты никогда не был с Молли.

Он улыбнулся мне:

- Нет, Любимый. Конечно, я никогда не был с Молли, – его пальцы простучали по столу, раз, два, три. Он нежно улыбнулся. И сказал:

– Я был с тобой.

Я открыл рот и застыл в звенящей тишине. Понадобилось немало времени, чтобы подобрать слова и произнести их:

- Нет. – сказал я твердо. – Нет, этого не было! И даже если… - на этом я исчерпал запас слов и логику.

Он громко рассмеялся. Из всех реакций, которые я ожидал, эта была последней. Он смеялся, и это было очень непривычно, ведь, будучи шутом, он так часто смешил других, но при этом крайне мало поводов для веселья было у него самого. Однако сейчас он смеялся беззастенчиво и свободно, пока не начал задыхаться, и слезы не потекли у него из глаз. Он вытирал свои слепые газа, а я молча смотрел на него, не зная, что думать.

- О, Фитц, – выдохнул он наконец – О, мой друг. Как мне этого не хватало! Как жаль, что именно сейчас я лишен зрения! Однако, все, что я не могу видеть на твоем лице, я услышал в голосе. Ох, Фитц. Ох, мой Фитц! – ему пришлось замолчать, чтобы отдышаться.

- Из всех твоих шуток, касающихся меня, эта самая несмешная. – Я пытался не показать ему боль, которую чувствовал. Почему он так поступает со мной сейчас, когда я так переживаю за Пчелку?

- Нет, Фитц. Нет. Эта была лучшей, поскольку не была шуткой. О, друг мой. Ты понятия не имеешь - что ты только что сказал мне, хотя я приложил все усилия, чтобы объяснить тебе это раньше. – Он снова перевел дыхание.

Я отыскал в себе немного достоинства.

- Мне надо увидеться с Чейдом. - Я был сыт юмором Шута по самое горло.