Робин Хобб - Странствия Шута

- Это все его вина, - ядовито прошипела Двалия. Я думала, что это об Эллике, но она невидяще вглядывалась в темнеющий лес. - Это он сделал с нами. Не мог смириться с отведенной ему ролью. С ним хорошо обращались. У него не было причин убегать, самому выбирать Изменяющего, уничтожать путь своим упрямством. Я чувствую его влияние на все это. Я не знаю, как такое может быть. Но уверена, что это так, и я проклинаю его имя.

- Так дайте нам двух или хотя бы одну! - смело предложил Хоген. - Одна не сделает большой дыры в вашем кошельке, Командующий!

Я думала, что Эллик разозлится такому требованию, но, видимо, выпивка и удовольствие от полученных сегодня трофеев сделали его мягче.

- Командующий? Нет. Герцог. С этим мальчиком на поводке я снова стану герцогом. Отныне называйте меня так!

Послышались одобрительные возгласы в ответ на это заявление.

Посчитал ли Хоген, что он смягчился от вина и успеха? Он отвесил искусный поклон Эллику и насмешливо-изящным тоном произнес:

- Герцог Эллик, ваше превосходительство, у нас, самых верных ваших слуг, есть к вам просьба. Не выделите ли вы нам одну женскую плоть для развлечений этой холодной ночью?

Послышался взрыв хохота и возгласов. К нему присоединился и герцог Эллик. Он похлопал Хогена по спине и громко и четко сказал:

- Я хорошо тебя знаю, Хоген. Одной тебе всегда мало. А когда вы с ней закончите, то от нее ничего не останется на продажу!

- Тогда дайте нам двоих, и она получит лишь половину! - предложил Хоген и, по меньшей мере, трое одобрительно крикнули.

Позади себя я почувствовала застывшую Шун. Она положила руку мне на плечо, вцепившись, словно когтями. Она наклонилась к моему уху и сказала:

- Пойдем, Пчелка. Ты, наверно, устала. Пойдем отдыхать, - она схватила рукав моего пальто и почти подняла меня, потянув за собой. Вокруг нас у огня сидели замерзшие лурики, их взгляды были устремлены в другую сторону. Глаза казались огромными на их бледных лицах.

- Можем ли мы сбежать? – прошептал один из них - Если мы разбежимся по лесу, некоторые могут спастись!

- Не делайте ничего, - прошипела Двалия. - Ничего.

Но Шун не обратила внимания на ее слова. Она повела меня, мы тихо передвигались, отходя от света костра. Перепуганные лурики, похоже, не обратили внимания на наш уход. Двалия обратила. Она посмотрела на нас, но не стала ничего делать, как будто хотела, чтобы мы сбежали.

Я потеряла нить разговора в другом лагере, но грубый гул смеха, который я услышала, был скорее пугающим, чем веселым. Эллик повысил голос, весьма радостно выражая свое согласие.

- Ох, хорошо, Хоген. Все здесь знают, что твой мозг не работает, пока член томится в одиночестве. Я дам вам одну. Только одну. Выберу специально для тебя. Идем, подданные! Следуйте за вашим герцогом.

Я как будто вросла в землю, и, сердито зашипев, Шун остановилась. Я посмотрела назад. Я была напугана, но хотела видеть происходящее. Хватка Шун на моем плече не ослабевала, но она перестала меня тянуть. Думаю, ее тоже охватило парализующее любопытство. Такой же страх и ужас.

С широкой и пьяной улыбкой на морщинистом старом лице Эллик подошел к нашему костру. Его рука лежала на плече Хогена, как будто управляя им, но, думаю, он скорее опирался на него, пока пробирался по снегу. Насильник, как всегда, был красив: золотые волосы блестели в свете огня, и он улыбался, показывая ровные белые зубы. Такой красивый и такой жестокий. Некоторые лурики расположились на своих вязанках у костра. Они встали, когда Эллик подошел, и отступили, но не далеко. Они собрались поближе к Двалии, как будто она стала бы защищать их. Я знала, что она не станет.

- Ничего не делайте, - строго предупредила она их, пока Эллик подходил ближе. Его люди собрались позади него и красивого насильника, бросая взгляды, как изголодавшиеся собаки. Хоген широко улыбался, его левая рука сжимала промежность, как будто он сдерживал себя. Его бледные глаза бегали по лурикам, как у нищего ребенка, глазеющего на витрину со сладостями. Белые замерли, как кролики. Шун издала тихий звук. Она присела, и я позволила ей отвести меня на несколько шагов в сторону за ненадежное укрытие из отростков ивы. Мы обе наблюдали.

- Вот она! Вот эта как раз для тебя, Хоген!

Эллик протянул свою руку к тощей девочке с бледным, как луна, лицом. Она тихо вскрикнула и подвинулась поближе к Двалии. Двалия не шевельнулась. Она смотрела на Хогена и Эллика с каменным лицом и не издавала ни звука. В последний момент рука Эллика устремилась в сторону, и он схватил Одессу за воротник пальто, оттаскивая от других, как будто только что выбрал поросенка на вертел. Ее рот перекосило от ужаса, ее невзрачное, незавершенное лицо исказилось, пока Эллик тащил ее под насмешки своих людей и разочарованный крик Хогена.

- Она отвратительна, как собачья задница! Я не хочу ее!

Мужчины позади него захохотали, Эллик смеялся тоже, пока его лицо не стало ярко-красным, а затем прохрипел:

- У твоего петушка нет глаз! Она подойдет тебе. Все равно на рынке за нее ничего не выручить!

Одесса чуть не упала в обморок, повалившись на колени, но ее удержала цепкая рука старика, ухватившаяся за ворот ее рубашки. Эллик был сильнее, чем казался. Он внезапно напрягся, поднял ее на ноги и швырнул Хогену, так что тому пришлось ее поймать, чтобы не упасть самому.

- Бери ее, собака! - все веселье вдруг пропало с лица командующего. Он выглядел разъяренным, когда заговорил: - И хорошенько запомни эту ночь, и запомни, что я вычел ее стоимость из твоей доли в нашей добыче. Не думай, что ты можешь хныкать и торговаться со мной, мальчик. Я заключаю сделки. И этот отвратительный обрывок юбок - то, что ты получишь от меня сегодня.

Хоген смотрел на своего командира поверх склоненной головы Одессы. Она пришла в себя и начала тщетно отбиваться, молотя руками. Лицо Хогена побагровело от ярости, но, увидев взгляд Эллика, он опустил глаза.

- Тупая сука, - презрительно сказал он, и я подумала, что он бросит Одессу обратно к лурикам. Вместо этого он схватил ее, взял одной рукой за горло и потащил за собой. Остальные, притихшие после слов командующего, последовали за ним, оспаривая очередность.

Двалия ничего не предпринимала. Как овцы, ее последователи собрались в кучу позади нее. Я подумала - наверняка каждая втайне радовалась, что волки забрали Одессу, а не ее.

Не волки. Волки едят, когда голодны. Они не насилуют.

Прости , - кажется, я обидела Волка-Отца.

- Идем, - Шун потащила меня за припорошенный снеком кустарник. - Они не остановятся на ней. Мы должны уходить.

- Но у нас с собой ничего нет...

Из другого лагеря послышались вопли. Мужчины издевались над Одессой, передразнивая ее крики. Рука Шун на моем плече задрожала.