Виктория Угрюмова - Все волки Канорры

— Ах ты, тыква кучерявая! — кричала Кукамуна, и Люфгорн невольно попятился.

Он вернулся во времена своего детства, когда младшая сестренка, толстенькая пигалица, гоняла его по родительскому замку, не давая ни минуты покоя, визгливо браня за каждую невинную шалость и колотя чем попало — то книжкой, то расческой, то куклой; а один раз — он запомнился ему как-то особенно ясно — стоптанной пыльной туфлей, еще детской, но уже тогда внушительных размеров, со стесанным внутрь каблучком.

— Пупазифа безмозглая! — продолжала королева, наступая на старшего брата. — Ничего не можешь толково сделать, даже заговор! Ну, щас ты у меня будешь бедный!

В этом Люфгорн нисколько не сомневался. Думал он вот о чем: где был его разум, в каких горних высях застрял, когда он принял решение посягнуть на трон Тиронги? Как мог вообразить, что управится с маменькой и сестричкой? На какую тюрьму понадеялся, о каких свирепых убийцах мечтал?

Наивный, он думал, что может быть счастлив

Из игры «Neverhood»

— Я тебе покажу — связываться с кем попало! — взвизгнула королева. — Нашел неудачников и рад стараться! Ну что ты на меня смотришь, как вавилобстер на выданье? Ты — недотепа! Ты, недотепа, весь в папеньку, и я тут ни при чем!

Килгаллен с неприязнью посмотрел на союзника. Он бы предпочел, чтобы владетельный князь хотя бы рот открыл, чтобы сказать пару слов в свою защиту; заодно и напомнил бы венценосной скандалистке, что называть неудачниками королей сопредельных государств, пускай даже сейчас они находятся в незавидном положении — политика недальновидная. Но Люфгорн, ударившийся в воспоминания о жесткой фаянсовой голове любимой кукамуниной куклы и том жутком треске, который она издавала, соприкасаясь с его макушкой, насупившись, молчал. Килгаллен обиделся.

— Думаешь, этот кривоногий карлик тебе поможет, если что? — запальчиво спросила королева Тиронги, указывая толстеньким пальцем на короля Лягубля.

Тукумос обиделся.

Что и говорить — у Кукамуны был особенный дар слова. Она умела заводить друзей.

Пока королева, как могла, развлекала благородное общество, на холм подтянулись другие заинтересованные лица.

С исчезновением лорда Саразина и явными метаморфозами Зелга Кассарийского, битва прекратилась за полной ненадобностью. Даже самым ярым сторонникам сражения до победного конца стало ясно, что этот конец наступил, и война окончена с разгромным счетом в пользу Тиронги. Оставалось только обсудить детали, и воины обеих враждующих сторон присели передохнуть впервые за весь этот хлопотный день, предоставив разбираться с формальностями своим повелителям.

Ни один король Тиронги не являлся на принятие капитуляции с такой впечатляющей свитой: за ним торжественно ехал верхом на черном жеребце кассарийский некромант под черным знаменем Кассарии; демонов представляли Судья Бедерхем и князь Намора Безобразный; Зверопусов — бригадный сержант Лилипупс и ответственный секретарь Ассоциации (Сатаран не уместился бы на этом скромном холме); а также шагали царь минотавров и главнокомандующий тиронгийскими войсками — Такангор Топотан и Ангус да Галармон; князья Гампакорта и Мадарьяга (вампир и доктор Дотт были вызваны Борзотаром на Кахтагарскую равнину, как только лорд Саразин использовал «Слово Дардагона»); и лауреат Пухлицерской премии военный корреспондент Бургежа.

Если на кого-то эта делегация и произвела надлежащее впечатление, то только не на голодную и обиженную на весь свет Кукамуну. Она не прервалась ни на секунду.

— Тролль уродливый, — обратилась она к брату.

Лилипупс обиделся.

— Скелетина паршивая, упырь безмозглый!

— В каком смысле? — встрепенулся Мадарьяга.

— Кровосос мерзостный, — уточнила королева.

Мадарьяга обиделся.

— Я думаю, Гегава, — негромко поделился Юлейн, — это она так своеобразно защищает меня. Возможно, это проявление ее тщательно скрываемой любви?

— Знаешь же, что мой недомерок…

Юлейн, унаследовавший, как и Зелг, природную стать Гахагунов, и худо-бедно слывший одним из первых красавцев Тиронги, обиделся.

— Послушай, Юлейн, — сказал Килгаллен, морщась от громких криков королевы. — У меня к тебе три вопроса.

— Да, дружище, — откликнулся король, не зря носивший прозвище Благодушный, — я тебя внимательно слушаю.

— Первый — где ты отхватил такого древнеступа? Второй — каковы условия капитуляции? Я сдаюсь, заключаем мир, надеюсь, ты не станешь зверствовать, как твой батюшка. Третий — ты не знаешь, как там обстоят дела с акциями грибных плантаций? Это действительно что-то стоящее? Кто выступает поручителем?

— Поручителем? Конечно, Зелг, даже если он об этом еще не догадывается. Лично я купил двадцать штук, — чистосердечно признался победитель. — Как ты думаешь, не мало? Кстати, о прибылях… почему бы тебе не воспользоваться ситуацией и, скажем, не захватить королеву в наложницы? Нет? А в заложницы — чтобы шантажировать меня в будущем? Ты мог бы увезти ее в Гриом и годами держать в темнице, пока я не выполню какое-нибудь твое условие.

— Да ты же меня со свету сживешь!

— Кто тебе это сказал?

Килгаллен по привычке хотел посмотреть в глаза собеседнику, чтобы понять, шутит он или говорит правду, но Юлейн парил на такой недосягаемой высоте, что подобный фокус могло провернуть только крылатое существо.

— У тебя есть лестница, чтобы как-то взобраться на эту бродячую крепость? — взмолился он, растирая затекшую шею.

— У меня есть князь Мадарьяга! — важно ответил Юлейн: после памятного инцидента они были с вампиром не разлей вода друзьями.— Это намного лучше, чем лестница.

— Еще бы, конечно, я лучше, — ухмыльнулся вампир, пугая Килгаллена белоснежными клыками. — Разве лестница способна достать за одну ночь столько моркови.

Трехглазый не был бы Трехглазым, если бы сразу не просчитал, что на вопрос «о чем это он?», Юлейн с высокой вероятностью ответит «не спрашивай». Так что он и не спросил.

Мадарьяга между тем подхватил его под руки, легко взмыл в воздух с королем Гриома и поместил его прямо в беседку напротив короля Тиронги.

— Ого! — сказал Килгаллен, обозревая окрестности с этой высоты. — Умеешь устроиться. А вниз как?

— Не надо вниз. Порицать, поносить и оглашать свою непреклонную монаршую волю я стану с древнеступа. Так намного внушительнее. — Юлейн доверчиво поморгал и добавил. — И гораздо безопаснее.

— Смотри, смотри, — Килгаллен потолкал его локтем в бок, — тебе это может быть интересно.

Юлейн проследил за его взглядом и увидел, что к орущей во весь голос Кукамуне подкрадывается сзади четырехрукий орк с бритвой в правой нижней руке.

* * *

КУДРЯВАЯ СИМФОНИЯ, № 128