Виктория Угрюмова - Все волки Канорры

— Почтенная, великая, магистр, даже может быть царица, потомок легендарных владык — я с ней разберусь, — мрачно пообещал Такангор, на глазах теряя остатки сыновней почтительности. — Мы отдельно поговорим про полочку, отдельно про бублихулу, немного про Весенний Припев, ну и о перстеньке вспомним.

— Я не могу, — ошарашенная душа принялась пихать перстень обратно Такангору. — Это вы не понимаете, что такое, это понимаете ведь…

— Уэртик, — сказала мудрая Гризольда, глядя как гранатовое пламя загорается в глазах минотавра, — скромно надевай колечко, делай благодарственный реверанс и не сопротивляйся. Я не собираюсь становиться вдовой из-за таких мелочей.

Лорд Таванель беспомощно огляделся по сторонам, но отважные Зверопусы и не менее отважные демоны отважно молчали. Желающих возражать Такангору всегда было мало; способных спорить с сердитой Гризольдой — тоже не в избытке; а уж желающих выступать против них обоих и вовсе нашлось. Рыцарь надел перстень, и камень тут же вспыхнул изумрудным светом.

— Надо полагать, Орден снова действует, — сказала Гризольда.

— Получается, да, — удивленно протянул лорд Таванель. — Я не думал, что перстень признает меня, но надо же…

— Ну вот и ладушки, — вздохнул Такангор. — Хоть с чем-то порядок.

— Не хочу вас огорчать, — добрый лорд посмотрел на него с нескрываемым сочувствием, — но ведь я берегу для вас пророчество Каваны.

— А вы не могли бы придержать его на потом?

— Увы, нет. Время пришло.

— Кто вам сказал?

— Отчасти, вы сами, когда передали мне бразды правления Орденом Кельмотов.

— Я знал, что добром это в любом случае не кончится, — сказал Такангор.

— Я обязан назвать вам имя Хранителя.

— Почему — мне?

— Потому что он станет говорить только с коронованным царем минотавров.

— Для этого его еще нужно короновать, — заметила дама Цица.

Все головы в пиршественном зале как по команде повернулись к ней.

— Так его уже как бы и короновали прямо на поле боя, — удивился Юлейн. — Мы же слышали эти крики и грохот.

— Это не венчание на царство, — отрезала великолепная минотавриха. — Это признание его права на корону. Чтобы стать царем, милорд Такангор должен с оружием в руках доказать это право.

— Кого нужно убить? — мрачно спросил Такангор.

— Убивать придется мало, но побеждать много, — деловито ответила дама Цица. — Претенденту на трон следует отправиться на континент Корх, преодолев Бусионический океан…

— Пешком? — испугался Юлейн.

— На корабле. Затем проделать путь до своей исторической родины и там совершить ряд подвигов, после которых его коронуют.

— Значит, — решительно сказал Такангор, — коронация отменяется. Они прекрасно жили без царя сколько-то там веков, поживут еще. Мои потомки отлично справятся с подвигами, а меня лично это не интересует.

— А как же Хранитель? — воззвал лорд Таванель.

— Хранителя мы убедим.

— Он непобедим!

— Это я уже слышал, — заявил Чемпион Кровавой Паялпы.

— Да-да! — подтвердил Кальфон. — Это мы уже слышали.

— И потом, мы еще не отыскали этого гухурунду, и я не поговорил с ним по душам. И куда мы двинемся, если дух Кассарии носит неизвестно где, на пару с моей бесценной маменькой, скромной, заметьте, лабиринтохозяйкой.

— Это неправильно, — огорчился лорд Таванель.

— Конечно, неправильно, — согласился Такангор. — Вы когда-нибудь сталкивались с таким феноменом — хочешь снять шлем или там сапоги, но не можешь? Нет. А я вот столкнулся.

И он снова гневно подергал наконечник.

Все это было вчера, а сегодня Зелг проснулся утром в благостном настроении и все еще сытым после невероятного обеда. Затем они со Спящим слетали на Гон-Гилленхорм.

Там царила сказочная осень. Горы были покрыты деревьями всех оттенков золота, меди и бронзы; солнце светило вовсю; в замке кипела жизнь.

Счастливые и довольные Эгон и Тристан варили кизиловое варенье и конфитюр из поздней ежевики. Сотни мертвых воинов, явившихся сюда прямиком с Кахтагарской равнины, обустраивали свой новый дом. Здесь они снова стали теми, кем были при жизни, и по крепости сновали взад и вперед люди и огры, тролли и гоблины, орки и циклопы. Не все они в прошлом были солдатами, они только пали в битве, а потому кто-то уже налаживал пекарню; кто-то стучал молотками на крыше; кто-то вставлял стекла; кто-то увлеченно занялся шитьем; тролли инспектировали погреба и кладовые; отряд воинов, сняв вороненые панцири, подметал замковый двор; а кто-то наигрывал на свирели веселую мелодию.

— Хочу обои фисташкового или мятного оттенка, — признался Спящий.

Мимо них проскакал за шуршащим листком маленький беззаботный василиск.

— Вот, — сказал Спящий, смущаясь. — Завел нам зверушку. Не все же Такангору косматосы.

— А как Спящий? — спросил Зелг, кивком головы, указывая вниз, в подземелья.

— Вчера бушевал. Сегодня спит.

— Он сказал тебе, где прячет Касю?

— Никого он не прячет, как ты сам понимаешь. Он знает о ней не больше нашего.

— Этого я и боялся. Она где-то далеко, в этом странном возбужденном состоянии, да еще наедине с древним демоном-убийцей.

— Это как раз не страшно. В конце концов, для гухурунды Кася — высший авторитет, не чета Спящему Галеаса Генсена. Саразин потерял обоих в ту минуту, когда их дорожки пересеклись. Кстати, по поводу Спящего. Поскольку нас теперь двое, остро встал вопрос с моим именем. Я тут подумал — я хочу быть голубоглазым Шнорри.

— Как-как?

— Не Каккак, а Шнорри, ты что — плохо слышишь?

— Знаешь, — сказал Зелг. — Что-то мне подсказывает, что теперь никогда не будет так, как прежде.

— А ты на это рассчитывал? — удивился Шнорри.

Они сидели в спальне Зелга, обсуждая дела на ближайшие дни.

— Ты хоть знаешь, сколько у тебя замков? — спрашивал Спящий.

— Что? — удивился Зелг. — Больше одного?

— Столько времени просидеть в имении и не знать элементарных вещей. Хозяйством ты вообще не занимался, да? — возопил Шнорри в крайнем возмущении. — Мне сегодня утром, пока ты еще спал, Думгар читал краткую опись имущества. Это стоит всей поэзии Ломерталя, я так скажу.

— Ну, знаешь! — возмутился Зелг, думая по ходу дела о том, что часто стал использовать слово «знаешь», — да, моему характеру свойственна некоторая созерцательность, присущая всем ученым. Но, к твоему сведению, я не сидел, я ходил, бегал, перемещался и очень много воевал. А что касается поэзии, ты просто мелкий стяжатель.

— Крупный, крупный, дружище! Не представляешь, насколько крупный! Я нас озолочу! Вот ты встречался со своим мельником? Нет! А мы с ним захватим весь Юсалийский рынок муки.

— Откуда ты знаешь о рынке муки?

— Думгар рассказал. Ты, главное, не влезай.