Дмитрий Дудко - Путь к золотым дарам

Безлюдьем и тишиной встретил росов Западный Гелон. От деревянных домов не осталось и следа, лишь десятки насыпей, поросших высокой травой, теснились на городище.

— Откуда в городе столько курганов? — спросил Вышату Хилиарх.

— Мёртвым в городе среди живых не место. Это не курганы, а священные зольники. Здесь жгли праздничные костры и сюда же ссыпали золу из очагов, — ответил волхв. — Вон тот, самый большой зольник был насыпан возле храма Даждьбога.

Отряд спешился. Пока всё готовили к жертвоприношению на месте храма, Вышата с Ардагастом и греком поднялись на вал у восточных ворот сколотского города. Хилиарх огляделся и замер, поражённый. Глаз едва охватывал огромный треугольник валов. С чем его сравнить — с Римом, Александрией? Один только Западный Гелон был раза в два больше Ольвии — древней, не нынешней! И нигде — ни одной соломенной крыши, ни одного дымка.

— И всюду здесь жили люди? — с удивлением спросил грек.

— Ну, это же Гелон, а не Затибрье [62] Затибрье — наиболее бедная и тесно заселенная часть Рима. какое, — усмехнулся волхв. — Хватало места и для стад, огородов, полей даже. И всё равно людей тут жило — несчитанные тысячи!

— Куда же всё делось? — с трудом произнёс Хилиарх.

— Куда? Спроси сарматов. А ещё лучше — ольвийских и боспорских греков. Многие из них тогда на этом разбогатели.

Под внезапно посуровевшими взглядами царя и волхва грек опустил голову. Он вдруг почувствовал себя принадлежащим к какому-то страшному племени упырей. Он никогда не имел рабов и не торговал ими. Но для того чтобы прежний его мир мог процветать и возводить великолепные города, здешние города должны были стать пустыней. Чтобы эллины могли быть философами, ваятелями, архитекторами, ценителями гетер, бесчисленные тысячи сколотов, гелонов, будинов должны были обратиться в ничто, в рабочий скот, в костяки, истлевающие среди ковыля.

А в сознании Ардагаста степным пожаром полыхнула страшная, жестокая мысль: поднять все племена Сарматии, обрушить их на города греков и римлян, полные веселья и порока, обратить их в такие же безлюдные руины. А ещё лучше — угнать их жителей на север, чтобы те под кнутами отстраивали запустевшие города Великой Скифии. Словно прочитав его мысли, Вышата покачал головой:

— Гелоны и сколоты-пахари богатели своим трудом, а не чужим горем. Чернобогу всё равно, кто и над кем творит зло, лишь бы оно не исчезало из мира. Искоренять зло, а не повторять его — вот Путь Солнца.

Принеся в жертву Даждьбогу рыжего коня, росы снова сели на лошадей, пересекли весь Гелон и въехали в будинский город, наполовину заросший лесом. Здесь не было даже зольников. С помощью духовного зрения Вышата нашёл на опушке леса место, где стоял храм Диониса Гелонского — Ярилы. Отсюда некогда гелонские жрецы наблюдали за небесными светилами. Неожиданно росы увидели рядом в лесу умело вырезанное из берёзового бревна изваяние Ярилы.

Бог был голый, в одном скифском башлыке, весёлый и беззаботный. Вокруг бога стояли деревянные фигурки зверей — рыси, лося, быка, коня. Друг на друга поглядывали оба крылатых чудо-зверя — грифон и Симаргл. Была тут и вовсе невиданная птица с орлиным клювом и человеческим лицом. В ней Вишвамитра признал Гаруду — лучшего из птиц, на котором летает Вишну-Солнце. А ещё были две фигуры весёлых менад в развевающихся одеждах — спутниц Диониса греческого. Звери были вырезаны на венедский или будинский лад — просто, но живо. В менадах, однако, чувствовалась рука эллина. Перед богом стоял глиняный жертвенник со знаками Солнца.

— Кто же это всё поставил? — почесал в раздумье бороду Вышата. — Грек, будин, венед или все вместе?

— Главное, ставили люди благочестивые, — указал рукой на черепки амфор и лепных горшков гусляр Пересвет. — Пили, видно, во славу бога и вино, и пиво, и мёд.

— Да, если эллинам состязаться со скифами в таком месте, то только в благочестии, — улыбнулся Хилиарх и похлопал по бурдюку с вином.

— Уж в благочестии мы, росы, никому не уступим, — уверенно сказал Шишок, легко поднимая изрядный бочонок пива.

В жертву весёлому богу принесли белого жеребца и белого бычка, прося у Ярилы, Белого Всадника, благополучия и обилия всей земле росов, а себе — удачного пути через неведомые дебри. А после этого долго пили, распевали песни и плясали под гусли Пересвета и сарматский бубен. Многие потом заверяли, что видели за деревьями самого бога — на белом коне, в белой одежде, с копьём и золотым щитом. Как не поверить, если сам царский леший в лесу бога увидел? А уж с нурами, узревшими своего волчьего бога, лучше было вовсе не спорить.

Перейдя Ворсклу и миновав несколько будинских городищ, отряд вышел на древний Муравский путь. Прихотливо извиваясь, словно огромный змей, тянулся этот путь на север от старинного скифского торжища Кремны на берегу Меотиды и не пересекал ни одной реки, идя точно по водоразделу. Слева зеленели долины притоков Днепра, справа — притоков Танаиса, а вместо дорожных столбов путь отмечали курганы забытых степных воителей.

Вскоре дорога привела в Будинские горы. Над теми, кто назвал горами эти холмы между долинами, Вишвамитра откровенно потешался, обещая молодым дружинникам пропасти, лавины и голые скалы. Но именно здесь сходились истоки полудюжины больших рек, в том числе и Танаиса. Ничего похожего на исполинские заснеженные Рипеи, однако, не было. Дружинники стали подтрунивать над древней мудростью волхвов.

Вдруг между истоками Танаиса и Сейма путь росам преградила толпа празднично одетых венедов. Впереди с хлебом-солью стояли старейшины и волхвы. Восточные северяне, жившие в долинах этих двух рек и дававшие дань роксаланам, радостно встретили Ардагаста. Его здесь уважали и охотно пошли бы под его руку, не грози это войной между Роксагом и Фарзоем. У подножия курганов венеды задали гостям обильный пир.

На пиру Вышата с Ардагастом расспрашивали хозяев о землях к востоку. В скифские времена на Сиргисе и его притоках жили оседлые скифы и кочевые саудараты-«черноодёжные», которых греки звали меланхленами. Их потомков Вышата встречал в Ольвии.

Но тамошние саудараты не знали даже дороги в родную землю, покинутую больше трёх веков назад. Северяне рассказали, что их нынешнюю землю издавна зовут Черной, но сами они поселились недавно, при Сауаспе, и не знают, кто тут на городищах жил — то ли будины, то ли черноризцы эти самые. А дальше на восток — река Сиргис, или Тихий Танаис, а по ней и по рекам Воронежу и Вороне — другая Чёрная земля, и хозяйничают там сарматы-конееды, что больше всей скотины коней любят и даже в могилу покойнику кладут не баранину, как все сарматы, а конину. Никаких черноризцев там нет, а вот в лесах по Воронежу живёт в городках какое-то оседлое племя. А дальше к востоку леса дремучие, и живёт там мордва. Истоки Великого Танаиса — вот они, а откуда Тихий Танаис течёт, неведомо, может, и с самих Рипейских гор. О стреле Абариса северяне уже слышали и обещали молить всех богов, чтобы досталась она надежде-царю Ардагасту, а не Андаку с Саузард, чей отряд проехал Муравским путём на несколько дней раньше.