Любовь Колесник - Витязь. Содружество невозможных

Но Мастер не дал. В таком захвате даже голову никак было не опустить, неожиданно безжалостные пальцы давили под челюсть, в мягкое — больно, аж язык немел. Подрагивая всем телом, неловко шмыгая (вытереть текущий нос тоже — никак, инопланетянин вытянул ее всю и держал — по стойке смирно, едва ли не вынудив подняться на цыпочки), протянула телефон.

— Мама в беде.

Мастер Войны стоял перед ней: нос в нос, вровень. Неподвижный; белые глаза словно тянули что-то изнутри. Отпускать не спешил, держал, смотрел. Точки соприкосновения нелюдской горячей плоти с ее телом жарко пульсировали.

Дрожь в ногах унялась на удивление быстро. Алина длинно выдохнула.

— Я… в порядке.

Удостоверился. Отпустил.

И забрал телефон — не коснувшись ее рук.

— Матерь дома твоего, — протянул Мастер Войны, — мудра, сильна, как и должно ей быть.

Заостренный ноготь чиркнул по стеклу, поиграл масштабом.

— Показала тебе, где она, так? На схеме города. Зовет на помощь.

— Она не меня зовет… Она Андрея Владимировича, это одноклассник ее, он фээсбэшник, он ее у бандитов отбивал уже, я маленькая тогда была, а Вася ей офис поджег на Соколе, и бухгалтершу ее, Анастасию Николаевну, пугал, держал в заложницах… — сбивчиво заговорила девочка.

Мастер Войны не слушал. Положил телефон на тумбочку, повел плечом — почти невидимое под шелковыми оборками движение.

— Теперь я отдам все свои долги перед вами, и разговоров об обязательствах не будет более.

Так он сказал в никуда, а потом снова вперил зрачки, как гвозди, в Алинку.

— Есть у тебя транспорт?

— Что? — не поняла.

— Транспорт, — повторил. — На чем… летают? А, у вас не летают. — Ей послышалось разочарование в его голосе.

— Ну, есть. Машина у меня.

— Не знаю, что это. — Бесстрастное лицо слегка покривилось. — Пойдем.

Как-то оказалось, что теперь вел — он. Заложив руки за спину и задрав нос кверху, вышел из дверей и бодро пошуровал вниз по лестнице, хлопая Ирминой царь-юбкой. Алинке ничего не оставалось, кроме как, прихватив ключи от «смарта», побежать за ним к подземной парковке.

Она смотрела, как он слетает по ступенькам невесомым шагом, придерживая длинную полу невидимыми в рукаве пальцами. Мужчина в юбке. Мужчина в юбке, блин! Подруга скидывала Алинке ссылку на бекстейдж, в котором актер популярного кино в серебряной парче грациозно поднимался на высокий трон… и кульком валился, наступив на подол. Этот в юбке был — как рыба в воде. Рыба. Жаба инопланетная! Двадцать второй этаж же! И что ему в лифте не ездилось?

Когда они оказались на подземной парковке, горло у Алинки горело от непривычной пробежки, но слезы высохли, а в голове прояснилось.

— Вот, — сказала она, показывая рукой: дыхание сбилось, слова не шли. — Поедем.

— О, — выдохнул Мастер Войны, разглядывая двухдверное чудо. — О…

Беленький «смарт», кстати, денег стоил, был очень стильненький и под инопланетную эфирную комплекцию подходил как нельзя лучше…

Мастер Войны подошел, огладил машинку.

— Это дроид? Аккуратно сделан. Я недооценивал вашу цивилизацию. Что он умеет?

— Это машина моя… — нерешительно ответила Алинка. — Просто машина, тут же не «Звездные войны», ну какой дроид-то…

Инопланетянин повернул голову — опять на такой угол, что Алинка ахнула.

— Ты хочешь сказать, что это транспорт?

— Ну… да. У меня, правда, прав нет, но вы…

Инопланетянин от «смарта» отошел сразу же, брезгливо обтирая руки об одежды, и теперь вертел головой, оглядываясь так и эдак. Судя по выражению лица, которое Алинка пыталась уловить сквозь пелену бесстрастия, уровень технического развития землян его очень огорчал. И ее «смарт» в числе огорчений занимал даже не первое место — у него был бриллиантовый Гран-при! Мастера Войны немного порадовал разве что истошно-зеленого колера жигуль, по какому-то странному стечению обстоятельств затесавшийся меж огромных джипов местных жителей. Мастер похвалил, что данная техника внушает ужас, как и положено боевым машинам, и снова помянул своих панцирников. Алинка начала сбивчиво пояснять про автозавод ВАЗ, город Тольятти и почему-то Советский Союз; ее занесло на Брежнева, на брови, она сбилась, поплыла… Звездный воитель погрустнел и от жигуля отошел.

И вдруг воспрянул. Девочка проследила за его взглядом: он был устремлен на желтую соседскую «Хаябусу».

— Идем, — сказал Мастер Войны, шагая к мотоциклу. — И так потеряли время.

Оглядел, прищурясь, как художник перед нанесением финального мазка. Забрал у Алинки ключи от «смарта» и нанес-таки: рука змеей юркнула под желтый пластик, треснули разрываемые жгуты проводов.

— Вы что делаете? — ахнула Алина. — Это дяди Вадима с четвертого этажа мотоцикл!

Он снова проигнорировал ее вопрос. Безошибочно определил два нужных контакта, потянул, скрутил, не поморщившись от удара током. Двигатель зарокотал — требовательно, зло. Быстро оглядел «транспорт», положил руки на руль: сцепление, газ.

— Управляется как фликер, я понял.

Грациозно перекинул ногу и сел в седло — хорошо не боком, как принцесса на гнедого коня; с него бы сталось.

Завел глаза на Алинку.

— Сядь за мной и держись. Ошибешься — умрешь.

Сердце тяжело стукнуло в ребра. Обещание было каким-то нехорошим, но выбора не было, пришлось слушаться. Еще и этот тон — ровный, как лед застывшего озера. Метровый слой льда на неподвижной воде; хоть чем ты бейся о такой — не пробить. Можно только вмерзнуть…

Но выбора не было. Время шло. И Алина неловко взгромоздилась на высоко задранный желтый круп стального скакуна.

Инопланетянин крутнул ручку, разгоняя мотор на холостых. Что-то сказал по-своему — судя по тону, ему нравился результат. Алинку опять затрясло. Пальцы мертвой хваткой вцепились в ручки: держаться за самого Мастера она не решилась.

— А вы… ездили?

— Я? Летал, — усмехнулся он.

И они полетели.

Зажмуриться она предпочла сразу же, как только они вылетели вон из подземного гаража. Зажмуриться и уткнуться лбом в острый хребет этого… пилота. Руки намертво сжались на ручках, ноги — на боках «Хаябусы». Алина каталась с Максом, у Макса была четырехсоткубовая «Хонда», которая честно разгонялась по МКАДу до ста пятидесяти, и скорость пьянила и окрыляла Алинку. Теперь они ехали, кажется, больше трехсот, и короткая фраза «ошибешься — умрешь» огненными буквами плясала перед зажмуренными глазами. Ветер стал будто ватным, вышибал слезы из глаз, не давал дышать, залепляя горло, драл по голым рукам наждачкой. Вот она почувствовала, как мотоцикл почти ложится на бок и почти касается асфальта, шелк юбки хлестнул ее по колену, твердый от ветра, как жестяной. Вот его сразу заложило в другую сторону какой-то совершенно мертвой петлей…