Майра МакЭнтайр - Песочные часы

— Майкл! — Я застала его на выходе из дома. И тоже вышла за дверь. — Ты куда? Ты же вроде поговорить хотел.

— Я не знал, когда ты освободишься. — Он пошел через крыльцо, широкие доски скрипели у него под ногами. — Надо же было дать вам возможность закончить.

— Погоди! — Я протянула руку и схватила Майкла за рукав. Я случайно коснулась его кожи, и он вздрогнул. — Мы закончили. Я закончила. Мы не…

Он вырвал руку и побежал по ступенькам:

— Ты о чем вообще думаешь — целоваться с Калебом?

— Я не целовалась с Калебом!

— Я видел вас вместе на кухне, — сказал Майкл, резко развернувшись. — Вы целовались!

Я попыталась объяснить:

— Все не так…

— Всегда все не так. — Майкл скрестил на груди руки и смотрел на меня с чувством морального превосходства. — По-моему, так все оправдываются, когда их застукают.

— Застукают? Ты говоришь так, как будто я сделала что-то плохое. — И добавила, защищаясь и чтобы стереть с его лица самодовольную ухмылку: — А тебе-то что за дело?

— Я просто хочу… а, забудь. — И Майкл отвернулся.

Я схватила парня обеими руками за левое плечо и резко развернула, чтобы крикнуть ему в лицо:

— Нет, Майкл Уивер. Ты не имеешь права слить на меня весь свой негатив, а потом уйти, ничего не объяснив.

— Ты можешь делать все, что захочешь, — ответил он холодно и отстранено, словно затыкая мне рот. И закрываясь от меня. — Я не имею права иметь по этому поводу собственное мнение.

А я все же хотела, чтобы оно у него было. И чтобы он его высказал. Мне хотелось его пнуть ногой, но я сдержалась, пытаясь воздействовать на него не физически, а психологически.

— Калеб действительно попытался меня поцеловать, — проговорила я с интонацией задиры на детской площадке.

Майкла передернуло, как будто я дала ему пощечину.

— Мне показалось, что у него получилось.

Есть!

— Он остановился. — Я подошла к Майклу настолько близко, насколько мне хватило смелости. — Не хочешь узнать почему?

Майкл закрыл лицо своими длинными пальцами, кольцо блестело на солнце.

— Не знаю, Эмерсон… Хочу ли я?

Я ответила как можно четче, чтобы произвести на него впечатление:

— Калеб остановился из-за тебя.

— Что? — тихо, с недоверием выдохнул Майкл и опустил руки.

— Твой лучший друг — эмпат. И он не стал меня целовать из-за тебя. — Я не смогла сдержаться. И почему я не могу держать рот на замке? Я недовольно зарычала и плюхнулась на верхнюю ступеньку.

— М-м-м… Я думал, что, может… Но Калеб… — Майкл смутился и замолчал. — Я не мог понять, не путаешь ли ты те ощущения… которые между нами возникают… с чувствами.

— Может, и путаю.

— Эм, между нами ничего не может быть, — наконец я услышала в голосе Майкла грусть по этому поводу.

— Знаю. — Я уставилась на ступеньки с облупившейся белой краской. Наклонилась и принялась ее отколупывать. — Пойду найду Калеба, воспользуюсь его предложением отвлечь меня.

— Не делай этого.

— Почему? Несмотря на вашу профессиональную этику, я на тебя чуть не набросилась. То мне кажется, что я тебе тоже нужна, а через секунду я уже в этом сомневаюсь. Я даже в зеркале себя не узнаю, потому что я никогда так себя не вела, а потом я знакомлюсь с Авой и…

У меня за спиной открылась дверь с проволочной сеткой, петли отчаянно нуждались в смазке. Я обрадовалась тому, что нас прервали, положив тем самым конец моему унижению, подскочила со ступеньки и наткнулась головой на что-то твердое, а потом почувствовала, как по моей спине потекла холодная слизь.

Я резко обернулась и увидела Дюна с контейнером, наполовину заполненным илом и головами лангустов.

Остальная половина была на мне.

На какую-то долю секунды все замерли. Я пугающе четко осознавала происходящее — ужас на лице Майкла, капающая с топика грязь, головы лангустов у меня в волосах.

Майкл быстро перешел к действию:

— Дюн, принеси бумажные полотенца. И пусть Калеб притащит лед. Она довольно сильно ударилась головой.

— Эмерсон, прости меня. — Дюн бросил контейнер на крыльцо и протянул ко мне руку.

Майкл махнул ему, чтобы он поскорее шел за полотенцами, и Дюн убежал на кухню.

— Ты в порядке? — спросил Майкл, глядя мне в глаза, и осторожно положил руки мне на плечи. Я не могла понять, чего он больше избегал: моей кожи или грязи. — У тебя зрачки расширены. Больно? Как тебя зовут?

— Конечно больно, — рявкнула я. — Еще раз спросишь, как меня зовут, и ты у меня фальцетом запоешь.

Майкл с облегчением убрал руки и сделал шаг в сторону:

— Хорошо, что ты в порядке.

Как он ошибался.

Я взялась за грязную прядь волос и скосила глаза, чтобы на нее посмотреть.

— А садового шланга у вас нет? Я не могу домой в таком виде ехать.

— Под садовым шлангом я тебе мыться не позволю, — сказал Майкл, качая головой. — Можешь принять душ наверху. А я вещи постираю.

— То есть я буду сидеть и ждать голой? — спросила я. И покраснела.

К счастью, в этот момент появился Дюн с рулоном полотенец. Он начал отрывать их одно за одним и промокать грязь с моих волос и майки, не переставая при этом бормотать извинения.

— Дюн, — сказала я, схватив его за запястье, когда он, вытирая меня, перешел грань дозволенного, — все в порядке. Я понимаю, что ты не нарочно. Всякое бывает.

Его серьезные глаза цвета моря все равно продолжали просить прощения.

— Мне, правда, очень стыдно.

— Она сильно ударилась? Надо позвонить в 911? — спросил Калеб, вылетая из двери со льдом в руках.

Увидев меня, он на несколько секунд замер, а потом разразился хохотом.

— Прекрати, — проворчал Майкл, — все могло кончиться плохо.

— Ты как? — спросил Калеб со слезами на глазах.

Я поджала губы и скрестила на груди руки, с удивлением заметив, что и у меня в груди зародился смешок.

— Превосходно.

Калеб снова засмеялся.

Я заподозрила, что все же довольно сильно ударилась головой, потому что тоже расхохоталась.

— Вообще-то это не… смешно. — Пытаясь отдышаться, я села, но приземлилась на илистую горку лангустовых голов и съехала по лестнице, икая на каждой ступеньке.

Дюн тоже сдался, его беспокойство сменилось смехом, он согнулся от хохота, а потом опустился на землю рядом с Калебом. Майкл стоял неподвижно и смотрел на нас с тоской.

Я вытерла выступившие от смеха слезы и убрала мокрые волосы за плечо, стряхнув при этом парочку ракушек, которые полетели в Калеба.

Они с Дюном снова начали хихикать, как огромного размера дошколята, объевшиеся сахарной ваты. Я прикрыла рот, чтобы не засмеяться опять, и посмотрела на Майкла:

— Что такое?

— Ничего, — он покачал головой, — совсем ничего.