Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга вторая

— Бет! — строго одернул меня Мэйтин. От того, как он меня назвал, я вздрогнула всем телом… которого, по идее, у меня тут быть не могло. — Что ты прицепилась к Грину, как будто он — источник всех бед? У него свои проблемы, у нас — свои. Вот и давай их решать.

— Давай. Только скажи, как, вмиг тебе все решу! — огрызнулась я в ответ.

— Говорил уже. Найди книгу.

— Какую?! Где?!

— Не ори, — он поморщился. — Не знаю.

— На кой тогда вытащил меня сюда? Дал бы хоть поспать спокойно.

— Пришел оказать моральную поддержку, — обиженно передернул плечами бог. — Но могу и уйти.

— Не нужно, — сменила я гнев на милость. — Просто…

— Непросто.

— Непросто, да.

— Совсем никаких подвижек?

Я удрученно покачала головой. Хотя…

— Я поняла, кто такая Элизабет.

— Да? — Мэйтин подался ко мне. Опустив в пол фонарик, дотронулся свободной рукой до лба. — М-да… — протянул разочарованно. — А счастье казалось так возможно…

— О чем ты? — встрепенулась я. — Разве Элси — не одна из моих версий? Нет?

— Грайнвилль сказал все, что тебе нужно было знать, чтобы ответить на этот вопрос, — не ответил бог. — Мне добавить нечего. Если бы я знал, чем лечится недостаток веры, до сих пор жил бы среди людей.

— Что? Ты… ты жил среди людей? Или это такая фигура речи?

Божество почесало белобрысую макушку и усмехнулось:

— Кажется, я догадался, в чем твоя беда. Ты не можешь сосредоточиться на чем-то одном. Хватаешься за каждую новую мысль, а прежние отпускаешь, недодумав до конца. Такое свойственно скорее юной девице, а не взрослой рассудительной женщине, которой ты себя, как мне помнится, считала.

Считала. Когда в паспорт заглядывала. А на деле со взрослостью у меня и в прошлой жизни не очень было. Психолог, к которому я когда-то обращалась, говорил, что инфантильное поведение — это подсознательно выбранный мною способ защиты от проблем.

— Может, не только в проблемах дело? — предположил Мэйтин.

Видимо, на что-то намекал, но я, как обычно, намека не поняла и спрашивать, предвидя, что он все равно не ответит, не стала.

— Что же мне с тобой делать? — задумался бог. — Не помнишь, не веришь, магией пользоваться не можешь… Что остается? Какие у тебя есть таланты, кроме как в неприятности влипать?

— Макраме плету и крестиком вышиваю.

— Не то, — отмахнулся он, будто воспринял всерьез брошенную раздраженно фразу. — Пойми, я не могу подавать тебе ответы на блюдечке, ты же… Ты же героиня у нас, или как? Должна сама что-то уметь? Вот сейчас, например… хм… — физиономия божества расплылась в шкодливой улыбке. — Сейчас начинается один интересный разговор. Тебе неплохо бы знать о нем, но пересказывать его я не имею права, поэтому… Вспомни, что лучше всего получается у тебя в терминале?

— Открывать не те двери?

— Именно. Главное, не спеши входить, иначе тут же окажешься в палате на втором этаже, в своем теле. А если просто заглянуть…

Точно! Однажды я подсмотрела так разговор Элизабет с Мэг, тот, где она делилась впечатлениями от посещения чужого мира, хоть и не понимала, что это был чужой мир. Получается, при желании можно открыть дверь, за которой библиотекарь проводит ритуал, и узнать…

— Для начала — время и место, — вклинился в мои рассуждения Мэйтин. — Куда и когда ты хочешь попасть. Ты знаешь? Тогда забудь. Иди в сейчас. Первый этаж лечебницы, кабинет леди Райс. Представь себе и попробуй найти дверь. Должно получиться.

Боже, ну к чему такие сложности?

— Не бухти, а принимайся за дело, пока там тебя кто-нибудь не разбудил.

— Фонарик дашь?

— Когда это ты тут с фонариком бродила? Не-а, не будем нарушать чистоту эксперимента.

Еще один экспериментатор на мою голову!

Еще и фонарь погасил.

Я чертыхнулась и пошла вперед, выставив перед собой руки. Хорошо, что пол ровный и посторонними предметами не заставлен, а то я со своей удачей раз десять навернулась бы, пока ладони уперлись в гладкую стену.

И куда теперь? Влево? Вправо?

Или…

При том, что миров бесчисленное множество, не может быть отдельной двери в каждый, иначе терминал заполонил бы собой вселенную. Значит, дверь тут одна. Вернее, дверь тут везде. Или — бредить так от души! — дверь тут всё.

Я толкнула то, что секунду назад было стеной, и в глаза ударил яркий свет.

За плечом одобрительно хмыкнул Мэйтин, а впереди в дверном проеме показался кусочек кабинета леди Пенелопы. Самой целительницы там не было, а за ее столом сидели друг напротив друга ректор и инспектор Крейг.

Говорил полицейский.

— …сами понимаете, милорд. Все, что парень знал, он наверняка библиотекарю нашему выложил. Значит, тому уже известно, что у нас за секретное оружие. И если есть хоть малейшая возможность, что мисс Аштон своими записками остановит изменения, тот, кто все дело затеял, постарается такого не допустить, верно?

— Верно, — мрачно кивнул Оливер.

— И что?

— Отошлю Элизабет из академии. Свяжусь с ее отцом и организую охрану…

— Дурак вы, милорд.

Ректор косо усмехнулся:

— Вы уж определитесь, мистер Крейг, или «дурак», или «милорд».

— Значит, дурак, — определился инспектор. — Ты дело раскрыть хочешь? Изменения остановить? Мразь, что все это устроила, найти? И как ты это без девчонки сделаешь?

— У нас есть ее записи.

— Записи… Сказать, куда их засунуть можно будет, если упустим сволочь, или сам догадаешься? Нет в этих писульках ничего, чтобы по ним библиотекаря найти. Не в прошлом гада искать надо, понимаешь? В настоящем. Сегодня он себя проявил и еще проявит, только подождать. И готовыми быть, ясно дело.

— Я не стану использовать Элизабет как приманку, если вы об этом.

— Об этом, об этом, — проворчал полицейский. — Волнуешься, значит, за девицу? Или папашу ее боишься?

— Я…

— Ты-ты, — усмехнулся снисходительно мистер Крейг. — И не кипятись. Знаю я ее батюшку, сам, честно скажу, побаиваюсь. Потому и проследим, чтобы ничего с красавицей нашей не сталось, да?

— Нет, — Оливер оставался непреклонен. — Я не буду рисковать жизнью Элизабет. И не согласился бы на это, даже будь она сиротой.

— О жизни ее, выходит, печешься? А ты подумал, что это за жизнь будет, без силы да с лишней памятью?

— Главное, что она будет, — упрямо заявил ректор. — И речь не идет о том, чтобы прекратить разбирательство, а лишь о том, чтобы защитить мисс Аштон. Спрятать ее на время там, где никто не сможет найти. А когда все закончится…

— Не когда закончится, а как закончится, — покачал головой инспектор. — А оно может так закончиться, что ты и имени ее не вспомнишь. А кое-кто не забудет. Думаешь, если библиотекарь ее через год встретит, через два, через десять, не решит, на всякий случай, так сказать… Нет? Хочешь девицу защитить — защищай. Только спрятать и уберечь — разные вещи. Сам не понимаешь, так хоть ее спроси, что она выберет: скрываться неведомо от кого до конца дней или рискнуть, но с делом разобраться раз и навсегда?