Мария Заболотская - И.о. поместного чародея-2

— Уж не хотите ли, чтобы я влез вам на спину в одном исподнем? — Мелихаро зловеще сощурился, и Искен торопливо поднял руки в знак того, что прекращает спор, оценив угрозу по достоинству.

Я, подумав, рассталась с большим содержимым своей сумки, курткой и плащом, после чего сразу же почувствовала, как начинают отбивать дробь мои зубы — хоть здесь, под землей, и царила духота — сырость и холод пробирали до костей. Вещи, оставленные нами, лежали на земле, и мне подумалось, что гоблин, которому повезет наткнуться на эти неисчислимые богатства, станет весьма важной персоной в своем кругу — если он сумеет их при себе сохранить, разумеется.

Далее последовал недолгий, но страстный спор между Мелихаро и Леопольдом — каждый из них желал восседать на спине Искена, а не хвататься за его ноги. Искен, слушая, как они обсуждают его телосложение в выражениях, более подходящих для ругани двух барышников, прервал спорщиков в тот момент, когда они почти договорились бросить жребий.

— Мои предки, должно быть, сейчас корчатся в муках от позора, которому подвергся один из Виссноков, — голос его звенел от страстной ненависти. — Ни слова больше! Толстяк пусть лезет мне на спину — так я хотя бы не буду видеть его гнусную рожу. А вы, старый негодяй, будете цепляться мне за ноги, да не вздумайте упасть вниз и перебудить всех гоблинов — я и не подумаю вас спасать. Рено, подойди сюда — тебя я подниму на руки.

Я нерешительно шагнула к Искену — даже сейчас, в ситуации, которая была весьма далека от романтической, мне стоило больших усилий отделаться от воспоминаний, до сих пор заставлявших мои щеки краснеть. Он легко подхватил меня, и я подумала, что всего пять лет назад отдала бы половину своей жизни за то, чтобы разделить полет с Искеном Виссноком. Мы парили бы в воздухе, он сжимал бы меня в своих объятиях… Досада, которая читалась на лице Искена, свидетельствовала, что сегодня он и сам хотел бы пуститься со мной в полет, однако этот прекрасный образ вряд ли включал в себя двух малознакомых господ, цепляющихся за его шею и ноги и обменивающихся вполголоса недовольными репликами:

— Хорошо вам, господин секретарь! Вы нипочем не свалитесь — можете и за волосы схватиться, если что. А вот за что хвататься мне?!

— Не так уж здесь и удобно, мессир Леопольд! Вы попрекали меня бесчисленное количество раз моим излишним весом, а попробовали бы вы усесться как следует на этой костлявой спине!

— Ни звука более! — страшным шепотом прервал их бормотание Искен. — И я говорю это вовсе не потому, что вы можете разбудить гоблинов, о нет!..

Наше передвижение имело настолько неприглядный вид, что полетом его было совестно называть. То была такая же куча-мала из рук и ног, как и во время нашего недавнего дружного падения в подземелье — за исключением того, что сейчас мы зависли в воздухе. Искен держался совсем невысоко над землей и магистру Леопольду, потихоньку сползающему вниз, приходилось поджимать ноги, чтобы не чиркнуть каблуком по особенно длинному носу какого-либо спящего гоблина. Самый краткий путь, вынужденно избранный Искеном, пролегал над той самой возвышенностью в центре зала, которую я определила, как огромный жертвенный камень. Чтобы перелететь через него, чародей поднялся чуть выше, а магистр Леопольд, порядочно сползший вниз от рывка, дрыгнул ногами, и тут же из его кармана выпала фляжка весьма солидных размеров. Лишь по счастливой случайности — как в тот момент я решила — она упала не на одного из спящих гоблинов, а на серую громадину, и глухой звук удара оказался не слишком громким. Но и Искен, и Мелихаро хором выругались сквозь зубы, проводив фляжку взглядом, и мне показалось, что на лице демона тревога отразилась куда более выразительно.

— Чтоб вам провалиться, — прошипел Искен. — Я же сказал, чтобы вы вытряхнули все из карманов!

— Вы сказали, что самое необходимое можно оставить! — пропыхтел магистр, извиваясь, как червь на крючке у рыбака.

— Тише, тише! — прошептал демон, и мне послышался страх в его голосе. До того момента Мелихаро не выглядел настолько обеспокоенным, и я не могла взять в толк, отчего же в нем произошла такая перемена.

Несмотря на это досадное происшествие, мы все же успешно добрались до выхода, и там Искен опустился на землю — а точнее говоря, повалился, — и это как нельзя лучше показало всю степень его изнеможения. Мелихаро с Леопольдом, оставив ерничанье, помогли ему встать на ноги, и мы торопливо зашагали вперед, удаляясь от зала, набитого гоблинами. На этот раз пришел мой черед сотворять светящуюся сферу, и как я не билась над формулой — она получилась тусклой и маленькой, выразительно подчеркивая слабость моих дарований сравнительно с Искеном. Но молодому чародею тебовалась передышка — маги такого уровня восстанавливали свои силы быстро, однако даже им был нужен период покоя после особо сложных чар.

Спустя несколько минут Искен уже отказался от помощи Мелихаро, и зашагал сам, лишь самую пошатываясь.

— Ну что же, сударь, — произнес он насмешливо, хоть в голосе его и слыша была хрипотца. — Мы пролетели над тьмой тьмущей гоблинов, однако никакого короля так и не увидали. Следовало побиться с вами об заклад, когда вы так горячо утверждали, что в этих подземельях обитает громадный болотный гоблин величиной с главный колокол Изгарда!

— Побиться об заклад? — Мелихаро поперхнулся. — Вы что — так и не поняли? Да вы же пролетали над королем гоблинов — он спал посредине зала! И этот идиот уронил на него фляжку, едва не разбудив!

— То есть, вот эта серая огромная штука… — начала я, невольно содрогнувшись.

— Именно! Я полагал, что у вас, господа маги, достанет способностей на то, чтобы обнаружить посреди зала гоблина величиной с главный колокол Изгарда, — с издевкой произнес Мелихаро, передразнив Искена, но было видно, что мысли его заняты другим — он то и дело прислушивался к чему-то, что происходило за нашими спинами.

— Ваша фляжка была надежно закрыта? — вдруг обратился он к Леопольду.

— Да почем мне знать, — раздраженно ответил магистр, не любивший ситуации, которые он не мог повернуть так, чтобы крайним оказался кто-то другой. — Я пригубил из нее перед полетом, чтобы успокоить нервы, ведь никому не было дела до того, что я боюсь высоты, темноты и крайне брезглив по отношению к чужим ногам!.. Меня все тормошили и торопили, и как, скажите на милость, упомнить — закрыл я ее или нет?

— Вот же напасть! — Мелихаро был хмур и зол. — Единственное, что может поднять на ноги мертвецки пьяного гремлина — это запах выпивки! Если фляжка раскупорилась, кто-то ее непременно учует, а зашевелится один — очнутся и прочие. Вот что я вам скажу: надо выбираться на поверхность, да побыстрее, пока они не унюхали, что по их владениям слоняются непрошенные гости!