Руслан Шабельник - Песнь шаира или хроники Ахдада

- Или ты сомневаешься в моих словах, женщина! Так, знай же, они тверже... - взгляд Шамс ад-Дина упал на поникшего полководца, - в общем, твердые. Да, сокровищница охраняется колдовством, лучше любой стражи, но разве в радость обладание жемчужиной, если не имеешь возможности показать ее. О-о-о, преисполненные желчи взгляды завистников проливаются живительной влагой на иссохшую душу. Что может быть лучше лица высокого гостя, старающегося скрыть разливающуюся по членам желчь. Знай же, о женщина, любого, будь то мужчина или женщина, сын Адама или ифрит, кого я возьму за руку и введу в сокровищницу, не коснется колдовство. И он сможет находиться там достаточное время. Достаточное, пока я не выведу его, или посетитель по милости Аллаха милостивого и милосердного - не отдаст душу, как известно, взятую взаймы, от голода, либо от какого иного случая.

- О, муж мой, - произнесла Зарима, - ты окажешь недостойной жене своей эту честь. Введешь меня?

- Так будет, и это также верно, как то, что нет бога, кроме Аллаха и Мухаммад пророк его!

- Но, муж мой, твоя сокровищница без сомнения так велика, а женское естество так непостоянно, как я успею рассмотреть все и выбрать подарок себе по-сердцу.

- Клянусь Аллахом, - ответил Шамс ад-Дин, - я введу тебя перед зухром, а выведу сразу после асра. Хватит ли тебе этого времени, женщина?

И Зарима сказала:

- Хватит.

- Да будет так, и Аллах в том поручитель!

21.

Окончание повести о царе Юнане, враче Дубане и о коварном визире

- Пощади меня - пощадит тебя Аллах, не убивай меня - убьёт тебя Аллах! - взмолился врач Дубан, но, убедившись, что царь несомненно его убьёт, он сказал. - О царь, если уж моя казнь неизбежна, дай мне отсрочку: я схожу домой и накажу своим родным и соседям похоронить меня, и очищу свою душу, и раздарю врачебные книги. У меня есть книга, особая из особых, которую я дам в подарок тебе, а ты храни её в своей сокровищнице.

- А что в ней, в этой книге? - спросил царь Юнан врача.

И тот ответил:

- В ней есть столько, что и не счесть, и самая малая из её тайн - то, что когда ты отрежешь мне голову, повернёшь три листа и прочтёшь три строки на той странице, которая слева, моя голова заговорит с тобой и ответит на все, о чем ты её спросишь.

И царь изумился до крайности и затрясся от восторга и спросил:

- О мудрец, когда я отрежу тебе голову, она со мной заговорит?

- Да, о царь, - сказал мудрец.

И царь воскликнул:

- Это удивительное дело!

Потом он отпустил врача под стражей, и врач пошёл домой и сделал свои дела в тот же день, а на следующий день он пришёл в диван, и пришли все эмиры, визири, придворные, наместники и вельможи царства, и диван стал точно цветущий сад. И вот врач пришёл в диван и встал перед царём между двумя стражниками, и у него была старая книга и горшочек с порошком. И врач сел и сказал:

- Принесите мне блюдо.

И ему принесли блюдо, и он высыпал на него порошок, разровнял его и сказал:

- О царь, возьми эту книгу, но не раскрывай её, пока не отрежешь мне голову, а когда отрежешь, поставь её на блюдо и вели её натереть этим порошком, и когда ты это сделаешь, кровь перестанет течь. А потом раскрой книгу.

И царь Юнан приказал отрубить врачу голову и взял от него книгу, и палач встал и отсек голову врача, и голова упала на середину блюда. И царь натёр голову порошком, и кровь остановилась, и врач Дубан открыл глаза и сказал:

- О царь, раскрой книгу!

И царь раскрыл её и увидел, что листы слиплись, и тогда он положил палец в рот, смочил его слюной и раскрыл первый листок и второй и третий, и листки раскрывались с трудом. И царь перевернул шесть листков и посмотрел на них, но не увидел никаких письмён и сказал врачу:

- О врач, в ней ничего не написано.

- Раскрой ещё, сверх этого, - сказал врач.

И царь перевернул ещё три листка, и прошло лишь немного времени, и яд в одну минуту распространился по всему телу царя, так как книга была отравлена.

И тогда царь затрясся и крикнул:

- Яд разлился во мне!

А врач Дубан произнёс:

Землёй они правили, и было правленье их

Жестоким, но вскоре уж их власти как не было.

Будь честны они, и к ним была бы честна судьба;

За зло воздала она злом горя и бедствия.

И ныне язык судьбы всем видом вещает их:

Одно за другое; нет упрёка на времени.

И когда голова врача окончила говорить, царь тотчас же упал мёртвый.

Вот и вся история о царе Юнане, враче Дубане и о коварном визире, а в завершении истории следует знать, что голова мудреца Дубана, волею судеб, оказалась в сокровищнице султана Ахдада. Отец Шамс ад-Дина - благородный султан Нур ад-Дин, говорят, любил скрашивать досуг долгими беседами с мудрой головой, однако сын не унаследовал склонности отца, и голова вот уже много лет скучала в сокровищнице.

22.

Рассказ о пропаже

- Нет, повелитель, нет!

- Молчи, молчи, собака среди визирей! Сказано в Книге: "Кто обманет - придет c тем, чем обманул, в день воскресения". Не увеличивай ношу, с которой предстанешь пред очи Аллаха в день смотра, а в истинности этого нет сомнения.

- Клянусь связью своего рода с халифами из сыновей Муавийа ибн Абу Суфьяна, клянусь своей головой, вины на мне не больше, чем на младенце в седьмой день, день обрезания, не больше, чем на Дубане, а ты помнишь, о повелитель, историю врача Дубана и царя Юнана.

Абу-ль-Хасан - визирь правителя славного города Ахдада - султана Шамс ад-Дина Мухаммада упал на колени и, волоча тяжелые полы парчового халата, пополз к повелителю. Он припал к правой туфле повелителя, именно правой, ибо, как известно, Пророк повелел входить в отхожее место с левой ноги, а выходить в правой, впрочем - на все воля Аллаха - вполне возможно несчастный Абу-ль-Хасан припал к той, к которой удалось припасть.

Шамс ад-Дин попытался отдернуть ногу, но тренированный Абу-ль-Хасан крепко держал лодыжку повелителя, и даже сам ангел Микаил, явись сей момент во всей мощи и великолепии, и с мечом, не смог бы отодрать стонущего визиря от ноги повелителя правоверных (а кто сказал, что султан в своем городе не повелитель правоверных).

- О, Аллах, за что, за что наказываешь верного раба своего! Я ли не пропускал ни одного намаза, я ли, как сказано, не соблюдал пост в месяц Рамадан, я ли не раздавал деньги бедным и нуждающимся именем твоим, карал виновных и награждал отличившихся! За что! За что!

Слышалось, Шамс ад-Дин говорил без должного вложения чувств, скорее по привычке. На все воля Аллаха. Возможно, причиной тому было отличное от стойкого положение светоча мира (а кто сказал, что султан в своем городе не светоч мира). Возможно, ограниченное поступление крови и иных жидкостей в пережатую верноподданными руками правую конечность правителя. Именно правую, ибо, как известно, Пророк повелел входить в отхожее место...