Сергей Шведов - Белые волки Перуна

От ятвяжской старшины с Великим князем рядился воевода Ингвар, сутулый и широкоплечий, с большой примесью нурманской крови: его отец осел в этих местах ещё до того, как князь Олег пошёл на Киев. Плечи у ятвяга не обхватишь, а ростом он на голову Владимира выше. Седые волосы и борода указывают, что в годах воевода немалых. Бывал Ингвар и в Новгороде и, видимо, подолгу живал там, если судить по выговору. Прочие ятвяги больше помалкивали да изредка кивали головами.

- Слышал я, что кудесник Криве занемог, - Владимир вопросительно посмотрел на ятвягов.

- Криве умер, - отозвался Ингвар. - Но не знаю, кто повинен в его смерти.

При этих словах он, однако, покосился на воевод в волчьих шкурах, которые сидели на дальнем от князя конце стола. Владимир в ту сторону тоже бросил взгляд, и взгляд этот был недобрым, как сразу же отметили бояре, собравшиеся на пиру. Званы они были сюда с разбором, как это повелось при Владимире. Из полоцких - только Вельямид, из киевских - Отеня, Басалай и Ставр. Ну и Изяслав, к немалому удивлению отца, тоже был здесь и даже сидел ближе к князю, одесную любимца Владимира боярина Шварта.

В походе, конечно, бывает по разному, иного и обносят, если дрогнул в бою. Но так, чтобы ни за что ни про что величать кого-то, такого прежде не случалось. Ставр даже не знал, как относиться к возвышению сына, но радости в душе не было. Если бы по заслугам возвеличивали - тогда другое дело, а если по прихоти князя, то в этом чести для боярина нет. Владимир горазд на такие штучки, и не поймёшь сразу, зачем он рушит старый ряд, что и кому этим хочет доказать. Может быть, ещё долго бы рядились ятвяги да пили киевские меды, если бы с моря не подошли новгородские ладьи во главе с воеводой Добрыней. Этот как в шатёр вошёл да как взглянул исподлобья на ятвягов, так сразу всем спорам пришёл конец. Немалая, надо сказать, сила собралась под рукой князя Владимира, поболее той, что взяла Полоцк и подступала к Киеву. До пяти тысяч человек на более чем пятидесяти ладьях.

Боярин Ставр обнял боярина Хабара и поздравил с общим внуком. Разродилась днями Милава на радость обоим боярам - и киевскому, и новгородскому - которые теперь пустили корни на кривецких землях.

- Изяслав-то подрос, - Хабар с некоторым удивлением глянул на зятя. - Прямо-таки муж, гожий и для рати, и для совета.

Ставру эта похвала пришлась по сердцу, но и некоторую неловкость он испытал. Хабара-то тоже посадили вдали от князя.

Заключённый с ятвяжской старшиной ряд запивали медами всю ночь, а к утру открылись городские ворота, вбирая в себя Владимирово войско. Большого ущерба пришельцы обывателям не нанесли, но от малого уберечься сложно. Там какой-то растрепухе вздёрнули подол, здесь серебряный кубок прилип к чужим рукам. Взыск княжий был, конечно, но по вине, а если виновника установить не удалось, то и взыскивать не с кого. Ятвяги покряхтывали, но терпели - не век же чужому войску стоять в их городе. Владимир уже разослал гонцов и к ливам, и к литам, и к прусам, приглашая добром встать под свою руку. А если кого брало сомнение, то к их пристани причаливало до десятка ладей. Три малых града предали огню и мечу в землях ливов, которые вдруг вздумали воевать. Один из городков брал плешанский воевода Ладомир, и Ставр с Хабаром знатно погрели руки на том пожарище. Град был торговый и стоял на бойком месте. От ливов ушли к литам и там пощипали немного. А уж больше не нашлось охотников воевать с киевским князем.

Владимир всю осень провёл близ моря, а потом остался здесь в зиму. Принимая послов с земель отныне ему подвластных, Великий князь одних привечал и сажал за стол, а иных, строптивых, лаял непотребно и брал с них не только серебром и златом, но и девушками от лучших в тех землях родов. Кабы в жёны брал, так в том сраму нет, а то в потаскухи, да ещё и раздавал своим ближникам. И в этом лучшим родам обида была великая.

Поморский князёк Луц посёк всех оставшихся в его городе киевских мечников. Мечники были из младшей дружины Великого князя, и вели они себя в Луцевом городке хуже некуда. Брали жён из-под мужей, портили девок на глазах у родителей. Какое сердце надо иметь, чтобы всё это вытерпеть?

Княжья дружина брала пример с самого Владимира, о чём и сказал с горечью Ставр Хабару. А ещё в том была горечь для Ставра, что сын его Изяслав стакнулся с княжьими ближниками и участвовал в тех непотребствах.

Сидели бояре у очага, в доме ятвяжского купца, отведённом им под постой, смотрели на огонь и качали головами. Конечно, Владимир не спустит Луцу истребления мечников, но в ответ на киевскую месть может колыхнуться весь замиренный край. А боярам уже и добыча была не в радость, притомились рыскать по чужим землям. По умному-то досидеть бы надо тихо до тёплых дней да отчалить к родным берегам.

- Большую силу взял князь Владимир и на Киевщине и во всех славянских землях, осторожно заметил Ставр. - А иной раз не чтит уже дединых обычаев и ломит против исстари заведённого ряда.

- Без поддержки старшины ни один князь ещё не сидел на столе, - поддержал киевлянина боярин Хабар. - А если полагаться только на волхвов Перуновых, то можно остаться в убытке.

Слова Хабара заставили насторожиться Ставра. Новгородец ходил чуть ли не в ближниках у кудесника Вадима, а ныне вон какие речи ведёт. Интересно, где это Перуновы волхвы прищемили хвост новгородцу?

- Не то плохо, что волхвы служат Перуну, а то плохо, что ущемляют они старшину и мутят против нас чёрный люд.

Говорил Хабар негромко и на дверь поглядывал. Ставру он доверял, но чужих ушей боялся. За минувший год новгородец ничуть не изменился, всё так же был худ и жилист, и всё так же жарко посверкивали его синие глаза.

- В радимитских землях Перуновы волхвы ущемили боярина Вышеслава, сына Верещагина, а когда тот возвысил голос за свои права, на него натравили смердов. И сгинул сын Верещагин вместе с жёнами и чадами. А княжий наместник Куцай только руками развёл на жалобы боярина Верещаги. Не захотел ссориться с Перуновыми волхвами. А то ещё взяли в обычай земли старшины под себя брать и подати взимать с иных родов и племён в пользу Перуна, а не князя. В этом ущемление не только боярских прав, но и Владимировых. И других богов обижают Перуновы волхвы - в землях ятвяжских разорили Велнясов горд, а в землях радимитских Велесово святилище. Поставили Перуна впереди Велеса и велели ему жертвы приносить в первую голову. А родовым пращурам и вовсе не велят кланяться, потому как ныне Перун один за всё в ответе. Радимичи крепко злобятся и на Перуновых волхвов и на князя Владимира, потому как всё от его имени делается и при поддержке воеводы Куцая.

- Князь Владимир получает выгоду от того, что Перуновы волхвы в обход племенной старшины действуют, - Ставр искоса глянул на новгородца. - Поэтому он и не хочет с ними ссориться.