Сергей Шведов - Белые волки Перуна

- Так если без старшины могут обойтись Перуновы волхвы, то почему им не обойтись без князя? - отозвался Хабар. - Тот же Криве в ятвяжских землях возвысился и над боярами и над князьями.

- Что не помешало волкам его загрызть.

- Загрызли потому, что оказались сильнее и злее, - усмехнулся Хабар. - А ближникам других богов пусть наукой послужит эта злая участь кудесника Велняса.

- Среди богов славянских Перун из первых, - вздохнул Ставр, - но и других богов ущемлять не след.

- А среди старшины Великий князь Владимир первый, - в тон ему отозвался Хабар, - но и бояр ущемлять не след, в этом не только им обида, но и князю в будущем большая докука.

- И где та докука случиться может? - боярин Ставр влил мёду в Хабарову чарку.

- Так хоть в тех же радимитских землях, где старшина недовольна Перуновыми волхвами, а чёрный люд - князем. Да и ближники радимитских богов могут ещё сказать своё слово против Перуновых ближников.

Сблизив чарки, бояре выпили за то, чтобы и у Перуна-бога, и у Владимира-князя всё всегда было хорошо, ну и чтобы старшина киевская и новгородская счастлива была в чадах и обрастала жиром.

На Луцев городок князь Владимир пошёл со своей дружиной, прихватив плешанского воеводу Ладомира, под которым ходило уже до сотни мечников. А всего было у князя тысяча верших, для которых коней собирали по всем окрестным землям. Ни мороз княжьему гневу не был помехой, ни Стрибоговы шалости с дождём и снегом. До сотни коней положил на том пути Владимир, но вышел через семидницу под стены городка.

В городке, похоже, праздновали победу, а потому не враз сообразили, кто ломится тараном в их ворота, а когда в ум вошли да бросились на стены, городские ворота уже треснули и разлетелись в щепы. Вместе со Стрибоговым пухом ворвались в проделанный пролом неудержимым вихрем озверевшие от холода и ненависти Владимировы мечники. Кто из ливов с мечом стоял, тот с мечом и пал, а кто был без меча, то и того не пощадили.

В крутой круговерти киевских мечей и Стрибогова пуха пало до трёх тысяч ливов, а тем, кто уцелел, надеяться было не на что. Князь Луц, детина ражий, дрался отчаянно и снёс не одну голову, но воевода Ладомир его всё-таки достал и отсёк ему мечом полдесницы.

У князя Владимира при виде покалеченного, но ещё живого Луца скулы свело от ярости. Не сразу поняли окружающие, что он пролаял:

- Это ты побил моих людей, пёс?

Луц, даром что исходил на кровь, но зениц ненавидящих не отвёл от киевского князя:

- Не тот пёс, кто своим трудом живёт, а тот пёс, кто чужим добром кормится.

- Сжечь, - крикнул Владимир.

Пьяная от крови дружина с охотою взялась за дело. Всё, что успели вынести, вынесли, а остальное пожрал огонь. В том числе и самого Луца, которого Владимир повелел бросить в огонь живым вместе с чадами и домочадцами.

Великому князю возразил плешанский воевода:

- В Луце ты волен, князь, а его жёны и дети тепёрь мои. Это я в бою посёк Луца. Чужой добычей ты не вправе распоряжаться, Владимир.

Так и стояли перед занявшимся огнём Луцевым домом князь и воевода, царапая друг друга глазами.

- И в мести нужно знать меру, - негромко сказал Ладомир. - Не то захлебнёмся в крови.

Что верно, то верно - в этом княжьи ближники были согласны с плешанским воеводой. Да и зачем попусту переводить людей, если тех же женщин и детей можно продать с выгодой. От запылавшего городка пошёл нестерпимый жар, тут не только спорить, но и стоять стало невозможно, а потому, наверное, князь махнул рукой и первым поскакал к воротам, кашляя от едкого дыма.

После взятия Луцева городка разорили всю округу. В полон брали только молодых и крепких, а таких нахватали до тысячи. Если гнать их по лесу до Двины, то потребуется не меньше месяца, а в живых мало кто останется. Об этом Владимиру говорили и Шварт, и Ратша, и Ладомир. Владимир скосил недовольно глаза на плешанского воеводу, но советам внял:

- Воеводе Ладомиру ждать здесь с добычей весны, а по весне, добычу распродав, вернуться на Двину.

Ладомир в сердцах едва не сплюнул князю под ноги. Какой из него к лешему торговец, да и прокормиться самим, а тем более прокормить полон в разорённой земле было просто невозможно. Не мог князь этого не понимать. Ясно, что Владимир гневен на плешанского воеводу, но так вот бросать горстку людей в холодном поле среди враждебных племён - это не княжий поступок. Вслух Ладомир ничего не сказал, понял, что бесполезно.

А ближники княжьи решением Владимира довольны. Изяслав, даром что сопли до пояса, а и тот щерится. Быстро щенок забыл Ладомирову ласку и ныне уже огрызаться готов - не рановато ли?

На том и ушла с ливонских земель киевская дружина, ударив копытами коней в чужие осквернённые насилием сердца. А Ладомир остался со своими мечниками в чистом поле, имея на руках больше тысячи больных и обмороженных людей, которых даже накормить было нечем.

Для Изяслава этот напуск на Луцев городок был первым, где ему пришлось столкнуться со смертью и кровью и испытать при этом дикий страх. Мог бы и голову потерять, кабы не расторопные мечники, за спинами которых он схоронился от озверевших в своём безнадёжном отчаянии ливов. Никто на этот страх Изяслава не обратил внимания, никто не ждал подвигов от семнадцатилетнего парнишки, брошенного с размаху в кровавую лужу, но сам молодой боярин вслед за страхом испытал и жгучий стыд. А потом пришла и чёрная зависть к Ладомиру, который на глазах у всех поверг самого Луца, смотревшегося горой необоримой.

Этот свой страх Изяслав потом вымещал на смердах в разоряемой Великим князем округе. Серьёзного сопротивления никто не оказывал киевским мечникам, и это уже была не сеча, а кровавая потеха. И вновь столкнулся Изяслав с Перуновыми Волками. Тёмнобровый Войнег отбил Изяславов меч, направленный в голову перепуганного лива, и сказал при этом, кривя насмешливо губы:

- Легче, боярин, каждая тварь жить хочет, а человек тем более.

За Изяслава тогда вступился Владимиров любимец Шолох, вместе и облаяли они нахального Волка, который в ответ только плечами пожал. С Шолохом и еще одним княжьим дружинником завалили они какую-то жёнку на сеновале. Здесь уж Изяслав не сплоховал и показал боярскую прыть. От женщины пахло молоком и пожухшими травами, и брыкалась она недолго, рассудив, видимо, что с тремя мужиками ей не совладать.

Князь Владимир ушёл из земель ливов, потешившись вволю, кинув там плешанского воеводу с сотней мечников. Поначалу Изяслав обрадовался такой незадаче Ладомира, потом призадумался, каково будет плешанским мечникам выбираться из тех земель. Но сомнения его развеял боярин Шварт, с которым Изяслав сошёлся ближе всех:>br> - Если сгинет плешанский воевода, то какая тебе в том печаль? Великий князь посадит тебя на его место.