Галина Гончарова - Государыня

Причинами послужили не татары, а кишечные инфекции, буквально косившие народ. Пока не догадались мешать воду с вином или, на край, с уксусом, полегла чуть ли не половина войска. Алексей только фыркал — правда, про себя. Ему-то Софья давно рассказала, что к чему и чем опасны кишечные инфекции. А заодно — и как их избежать.

И откуда только она все это знает? Умная у него сестренка…

Собственно, под Бахчисараем они еще не стояли. Столица Крымского ханства была окружена равниной, а та — холмами. Вот к этим холмам и подошли оба войска. Казаков пока еще не было, но скоро, скоро уже…

Никогда Иван Сирко себя ждать не заставлял, да и Степан Разин старался, зарабатывал славу.

— Что делать будем?

Алексей пожал плечами:

— Татары не дураки. Хоть и не готовились они тут обороняться, но укрепления на холмах у них есть. Да и дорога отвратительная.

— Если пойдем по ней — нас просто перестреляют.

— Могут, — согласился Ян Собесский. — И что вы предлагаете?

— Пока я послал разведку. Они вернутся, доложат, кто и где стоит, — и будем решать.

Ян одобрительно кивнул:

— Вы мудры, ваше высочество. Другой бы пошел в атаку…

— Мне не нужна воинская слава. Мне нужны мои люди. Живые и здоровые.

— Мало кто так рассуждает.

Царевич пожал плечами. Лесть ему была приятна, но в то же время…

Льстят? Подумай, чего хочет добиться этот человек. Мы с тобой — царские дети, то есть даже будь мы последними болванами, нам бы льстили…

Голосок Софьи всплывал в памяти, тревожил, не давал расслабиться.

— Скоро подойдут казаки.

— Государь, а что потом будет с этой землей? После окончания войны?

— Будет Алексей Михайлович, царь крымский. В числе прочего.

Юноша выразился более чем понятно. Глаза Яна сверкнули веселыми искорками.

— У вас большие планы, государь.

— Надеюсь, у меня хватит на них времени.

Разведчики вернулись к утру, доложив диспозицию.

Напуганные бесчинствами русских, татарские войска собрали всех, кого могли. Сейчас под Бахчисараем находилось не менее десятка тысяч татар. Утешало другое — не то войско, чтобы его сильно бояться. Да и место не то, хотя они могут доставить серьезные неприятности, поскольку засели так, чтобы простреливать дорогу. Опять же их главное оружие, легкая конница, в холмах не слишком полезно.

И все же русские не могут позволить себе платить двумя-тремя людьми за каждого татарина. Слишком им жирно будет.

Так что же делать?

Выход подсказали подошедшие спустя считаные часы казаки, точнее, Иван Сирко.

— Государь, — старый характерник был весел и бодр, словно и не было у него за спиной походов, боев, длительных переходов по степи, — так, может, скрытно пройти да им в спину и ударить?

Алексей задумался:

— Скрытно? Но сколько пройдет? Человек десять? Мало…

Иван Сирко пригладил густые седые усы, усмехнулся загадочно:

— Что вы, государь, пару сотен я в обход провести берусь, не в первый раз.

— По одной дороге? Под прицелом у татар?

Казак смотрел спокойно и внимательно:

— Ты мне, государь, поверь, чай, не впервые оно. Был бы я помоложе, я бы и больше провел, а сейчас только пару сотен. Не увидят они нас. Нас — не увидят .

И так это было сказано, что мигом вспомнились ходящие по Сечи байки — и про тайные способности Ивана Сирко, и про желтый глаз, и про оборот волком… да много о чем сплетничали. Алексей решительно тряхнул головой. А и поверить — что он теряет?

— Ежели ночью, а мы с утра начнем штурм?

— А мы как раз ударим в спину…

Мужчины переглянулись. Алексей кивнул:

— Кого возьмете?

— Своих, государь. Уж не обессудь, а только казакам скрываться, к врагу подкрадываясь, куда как привычнее. Твои-то так не умеют, а уж ляхи — и тем паче.

— Коли понадобится, так мои люди казакам не уступят, — обиделся Ян Собесский.

Казачий атаман усмехнулся, заставляя всех почувствовать себя мальчишками.

— Коли мне отряд вести, так мне и людей подбирать. Не то — не обессудьте — за результат не поручусь.

В синих глазах заплясали искорки:

— А ежели я с вами еще пару своих людей отправлю?

— И кого же, государь?

— А Степан не говорил о таких? Их еще «троянскими коньками» кличут?

Алексей с удовольствием пронаблюдал за пониманием на лице атамана.

— Говорил, государь. И что ж эти дети сделать должны будут?

— А вот это мы сейчас и обговорим.

Чего уж там, гранаты еще оставались. И грех было их не использовать на такое хорошее дело.

Федька осторожно шел за рослым казаком, стараясь даже ногу ставить след в след. Так, на всякий случай.

Мешок за спиной чуть оттягивал плечи, но сильной усталости пока не ощущалось. Гранаты поделили им на двоих — ему и Даньке, и сейчас друг тоже шел где-то среди казаков.

Когда царевичево войско начнет штурм, они должны будут атаковать татар с тыла. Шуметь, кричать, убивать — глаза у страха велики, а храбрость у татар, наоборот, весьма мала. В жизни им тут воевать не приходилось.

Так что должны они дрогнуть, а уж ежели гранаты добавить…

Точнее, сначала гранаты, а потом атака. Чтоб своих не задеть даже по случаю.

Удастся ли?

Должно. Государь знает, как лучше сделать. И сейчас он подчинил их Ивану Сирко.

Мальчишка невольно поежился. А все ж страшновато… и рука сама перекреститься тянется. Вот идут они, а старик впереди — и ведь не видят их татары. А еще… поблазнилось тогда Федьке али нет? Вроде как у атамана глаза горели желтыми волчьими огнями…

Или так отсвет факела лег?

Все же ночью, в холмах, плохо верится в обыденность. Воют где-то далеко волки, шуршит под ногами трава, обвивая щиколотки, вскрикивает какая-то степная птица…

Рука так перекреститься и тянется. Ишь ты, нечистая…

И не поговоришь ни с кем, не успокоишься… шуметь нельзя, разговаривать нельзя, все железо войлоком обернули, чтобы не блеснуло да не брякнула…

А вокруг что-то серое, так и вихрится — и кажется Федьке, что они идут, будто под пологом из паутины. Словно тень какая накрывает их, застит степь, гасит звезды. А старый атаман то тут, то там — он один словно в нескольких местах разом.

И голос у него спокойный:

— Идите, ребятушки, они никого не увидят.

А как не увидят, когда идут они прямо по дороге? Вниз поглядеть хоть одному — и вот они, как на ладони!

А атаман смотрит куда-то в темноту, и чудится Федьке на миг, что глаза его горят страшноватым желтым светом, и вытягиваются зрачки, заостряются клыки под седыми усами… миг — и встанет на лапы здоровенный седой волк, вскинет голову и завоет.

И, отвечая его взгляду, волчий вой раздается совсем рядом, совсем близко:

— Не увидят они нас.

А кого? Федька боится задать этот вопрос, но атаман чуть усмехается.