Павел Селеверстов - Золотой череп. Воронка душ (СИ)

— Ну, ты даёшь! — смутился Всебор. — А если я не знаю какого-нибудь языка или возникнут сложности с капитаном?

— Это уже твои проблемы, — отозвался Попрыгунчик. — Как говорится: не умеешь, не берись.

Глава 4

Из расположенных рядом с пристанью кабаков и таверн доносилась разгульная музыка, дикий необузданный хохот матросов, грубая ругань. Тянуло подгоревшей снедью и дровяным дымом. Рядом с причалами стояли десятка два галеонов, ещё десяток кораблей болтались в ожидании проверки на рейде.

— Скажешь, что ты переводчик, — предупредил Попрыгунчик. — И тебя прислали из конторы господина Штраба.

— Куда идти-то? — смутился Всебор. — Не нравится мне эта затея, как бы не случилось худа.

— Глупый Всебор, — Попрыгунчик приложил ладонь ко лбу и, щурясь от закатного солнца, посмотрел в сторону кораблей. — Никому дела нет, кто пришёл выполнять работу. А моряки не тот народ, чтобы заботиться о соблюдении каких-то правил.

Где-то под сгнившими лодками весело стрекотала цикада, у бочек с рыбой злобно завывали коты, какой-то пьянчуга, брошенный дружками, гнусаво мычал старинную песенку про морских бродяг.

— Вон видишь ту посудину с облезлыми парусами? Тебе туда! — Попрыгунчик от души хлопнул Всебора по хребту и, пнув на прощание Жиля, убежал.

— Как я ненавижу этого типа! — сверкая глазами, процедил Жиль. — Богатый, удачливый, пользуется популярностью у дворянок. Ск-к-котина!

— Не отвлекайся! — Всебор шагнул к штормтрапу. — Сдаётся мне, здесь могут обчистить до нитки. Так что засунь поглубже свою мелочь.

Разбиваясь о сваи, тихо хлюпала внизу вода. От корабля разило какой-то невообразимой гнилью, да и выглядел он так, словно его подняли с морского дна. Облезлые изъеденные чёрвём доски, бурый от потёков фальшборт, разодранные грязные паруса и ветхие, рассохшиеся надстройки.

На мачте висел зажженный масляный фонарь, а под ним в странной нелепой позе спал какой-то нечёсаный оборванец.

— Пошли! — позвал Всебор. — Сам же хотел поработать толмачом у моряков.

— От этого корабля у меня мурашки по спине, — отозвался Жиль. — Думаешь, это торговцы? Как бы не так.

— Разнылся! А кто говорил, моряки ребята добрые и котелки у них добрые? Вот сейчас и похлебаешь!

Всебор запрыгнул на палубу, и жестом поманил своего малодушного спутника.

— Свою работу я представлял по-другому, — прошептал Жиль. — Давай смоемся пока не поздно.

— Уже поздно! — Всебор беззаботно оскалился и слегка пнул лежавшего на палубе вестового. — Поднимайся, приятель. Уж петухи пропели, а ты всё дрыхнешь.

Вестовой жадно потянул носом, застонал и с трудом разлепил веки. Он тупо уставился на Всебора красными от бесконечных возлияний глазами.

— Говорю, петухи уже пропели! — громко повторил Всебор. — Быстро доложи хозяину, что пришли от господина Штраба.

— Как петухи!? — ужаснулся вестовой. — А кто собачью вахту стоял?

Оборванец вскочил на ноги и заметался по палубе. Выпучив глаза, он пронзительно заверещал, на каком-то странном наречии, схватился за голову и завыл. Грязный, босой…

— Да к тому же ещё и придурок, — Всебор поймал вестового за шиворот и несколько раз встряхнул. — Я пошутил, мы находимся в гавани Спумариса, посудина пришвартована к причалу и сейчас вечер, а не ночь.

— Нет! Только не говорите ему, что я заснул. Он меня в порошок сотрёт!

— Заткнись, придурок! — выкрикнул Жиль. — Как тебя зовут?

Окрик Зубастика привёл матроса в чувство. Он огляделся по сторонам, судорожно сглотнул и аккуратно освободил драный воротник куртки от цепких пальцев Всебора.

— А где мои сандальки? — поинтересовался он. — Ходить по гвоздям без обуви это тебе не подарок.

— Если ещё раз вякнешь не по делу, я тебя стукну, — Жиль выпятил челюсть и насупился. — Быстро говори своё имя.

— Да Карлом все величают! — коротышка улыбнулся и дружелюбно погрозил кривым пальцем. — А это здорово вы меня разыграли! Надо же, петухи пропели!

— Нам нужен капитан корабля, — отмахнулся Всебор. — Или человек, который распоряжается грузом.

Карл почесал затылок, нахмурился.

— На «Пьяном крабе» всем распоряжается капитан Сликкер, — заметил он. — Кораблём, грузом, жизнями матросов и даже нашими грешными душами.

Коротышка вяло кивнул на палубные надстройки.

— Не лучшее время для визита, — добавил он. — Капитан не в духе, весь день сегодня с матросами собачился. Но ежели надо, так надо.

Карл поправил куртку, распахнул дверь в кают-компанию и указал на ступени ведущие вниз.

— Сликкер в трюме, — загадочным голосом произнёс он. — Если он спросит, скажите что я на посту. Только обязательно скажите, что добряк Карл даже глаз не сомкнул.

Пахло сыростью, квашеной капустой и факельной гарью. Под ногами скрипели потрескавшиеся от старости ступени, где-то в потаённых уголках трюма пищали крысы. Жиль постоянно наступал на пятки, и Всебору это, в конце концов, надоело.

— Ещё раз так сделаешь, получишь в ухо, — проговорил он. — И перестань стучать зубами.

— Это от с-с-страха! — Жиль вцепился другу в рукав и окончательно к нему прилип. — Не нравится мне здесь. Гнусно-то как…

Всебор раздражённо пихнул локтем, и Жиль замолчал.

Внизу, на деревянных переборках, оранжевыми сполохами играло пламя свечей. Чей-то хриплый, гнусавый голос выводил замысловатые куплеты. Звякали какие-то железки.

Они спустились вниз и оказались в оружейном погребе. Здесь было светло и сухо. На подушке из мешков с песком стояли обмотанные верёвками бочонки с порохом, а в углу, бесхозной кучей валялось оружие.

— Капитан Сликкер!? — от волнения Всебор не узнал собственный голос. — Нас прислал господин Штраб.

— Какого чёрта! — зарычал капитан. — К чёрту Штраба, к чёрту посланцев от Штраба, к чёрту всех чертей.

Сликкер сидел на высоком табурете и чистил зазубренную саблю. Он даже не поднял глаз, чтоб узнать, кто пришёл, только поправил цветастый ночной колпак на голове.

— Штраб поручил нам перевести договор, — робко начал Всебор. — Как говорится время деньги!

Сликкер являл собой образ необузданного, пожираемого страстями и всевозможными пороками человека и, судя по всему, его внешний вид в полной мере соответствовал тому, что было у капитана внутри — он был редкостной скотиной.

— Время деньги говоришь? — Сликкер оторвался от своего занятия и криво усмехнулся. — Ну, ну сухопутная крыса, расскажи-ка, зачем тебя прислал Штраб.

Жилистый, длиннорукий, капитан напоминал высушенную на солнце рыбину. Смуглая обветренная кожа, выцветшие спутанные патлы, безобразная всклокоченная борода. Его правую щёку рассекал жуткий зашитый крупными стежками рубец. Голубое бельмо на правом глазу, прямой массивный нос, тонкие злые губы — ни дать, ни взять — чудовище.