Карина Демина - Королевские камни

— Ваше «ничего», леди Ийлэ, порой гораздо больше, чем наше «все».

Снова платок. Гарм мнет его, явно собираясь сказать еще что-то… и не зная как. Нет, ему вовсе не свойственно смущение, он давно потерял саму эту способность — смущаться, однако же сейчас он мучительно подбирает слова, не желая ввязываться в новую ссору.

— Драгоценности, — подсказывает Райдо.

Ийлэ вздрагивает от этого слова. Камни. И золото. И платина, кажется, тоже. Эмали… и лаки по особому рецепту, который ушел вместе с отцом.

— Корона понимает, что эти вещи представляют для вас нематериальный интерес. — Гарм сунул платок за манжет. — И все-таки если вы решите продать что-либо, то Корона предложит вам хорошую цену.

Продать? Да, наверное, продать придется. Не потому, что деньги нужны… хотя, наверное, нужны, если усадьбу восстанавливать… и на жизнь… и просто пусть будут, потому что с деньгами проще, чем без них. Но все одно… Короне нужны драгоценности. А Ийлэ…

…у нее останутся те детские кольца. И браслет.

И подвеска с черной жемчужиной. Они дороже, чем большая бриллиантовая парюра…

— Мы подумаем, — сказал Райдо.

Ийлэ кивнула.

Подумают. И продадут. Все, чтобы Корона забыла о них…

— В таком случае, вы не будете против, если мои люди составят опись? — Гарм поднял широкую полосу браслета. — Подобные вещи лучше не откладывать надолго… и да, конечно, вы можете присутствовать.

Ийлэ не хотела присутствовать. Уйти. И спрятаться. Или нет, просто вернуться на кухню, к детям. Детям она нужней, чем Особому отделу… а драгоценности — их слишком много, чтобы думать о них спокойно.

— Идем, — сказал Райдо. — Тебе следует отдохнуть…

— Райдо… — донеслось в спину. — Кухарку себе новую подыщи… Луизу я заберу.

— Заберет он…

— Считай, это я по-дружески предупредил.

Терраса. Лиловое небо. Желтая луна, как драгоценный камень, но пятнистый, с изъянами. Звезды россыпью… отец собирался создать ночное ожерелье, подбирал сапфиры и еще алмазы, кажется, хотя с ними не любил работать, потому как холодные больно.

И сейчас глядеть на небо зябко. Или само по себе. Зябко молчать.

Ийлэ заговаривает первой:

— Что теперь будет?

— Ничего… то есть будет. Суд будет… особо, правда, судить некого, но королевское слово должно быть сказано. И будет. И поверь, скажут так, что услышат.

Возможно, и услышат, только поверят ли? Доктор… и шериф… и остальные, они ведь прожили в городе многие годы. А своим всегда веры больше.

— Не думай о плохом, — попросил Райдо.

Она бы рада, но не получается. Люди. Псы. Драгоценности.

— Мы продадим все…

— Ты, — поправил Райдо. — Продашь. И все — это слишком много.

— Я не хочу…

Как ему объяснить, что ей не нужно ничего? То есть нужно, но отнюдь не то, что лежало в черном саквояже. Из-за него, из-за саквояжа, отец погиб. Мама. Ийлэ сама, та прежняя, тоже умерла. Новая на нее похожа. Наверное. Но все одно — другая.

— Ийлэ, не спеши. — Он был рядом, и Ийлэ была благодарна ему за близость, за то, что он, уставший, все равно возится с нею. — Это очень ценные вещи… Корона заплатит, конечно, но не в ущерб себе.

Это Ийлэ понимала.

— Я не могу смотреть на них…

— Ты не можешь, но Броннуин сможет. Это и ее наследство тоже. И других наших детей…

— Каких детей?

— Тех, которые у нас когда-нибудь появятся.

— А если… нет?

— Если нет, то появятся внуки. От Броннуин. И они спросят: где, дорогая бабушка, семейные реликвии? — Он произнес это так серьезно, что сердце екнуло. — Отдай им… пусть составляют свои списки. Утром поторгуемся. Они поймут. И настаивать не будут, потому что история эта грязная весьма… и слишком многие в курсе дела, чтобы просто ее замять. Поэтому будут дружить… и еще потому, что ты им нужна.

Ийлэ кивнула.

— Прежде чем что-то подписывать, дашь бумаги мне. Я не хочу, чтобы моя жена работала на износ.

— Даже если от этого зависит чья-то жизнь?

— Да. — Райдо был совершенно спокоен. — Я эгоист жуткий. И меня заботит прежде всего наша жизнь. Твоя вот. Броннуин…

— Тех детей, которые будут?

— Да.

Странно было думать о детях… будут ли? Наверное. Или нет? После всего, что с ней случилось… лес не спасет больное дерево.

— Я имя даже придумал. Если мальчик, то Лиулфр… ну или Варг… Варг — это значит волк. Сильное имя, а девочка — Кримхильд. Я говорил, да?

Говорил, но Ийлэ слушала бы еще и еще. Пусть говорит. А он, как назло, замолчал.

— Все в порядке? — Райдо гладил ее по плечам, и дрожь уходила. — Я не знал, что Гарм… я бы не пустил на порог. Веришь?

— Верю.

— Хорошо. Мне страшно, что ты могла бы не поверить…

— Тебе?

— Мне.

— Я… — Она вдруг поняла, что ему поверит, даже если он сейчас скажет, что эта раздобревшая луна и впрямь камень, или каравай, или еще что-то, столь же нелепое, невозможное.

Она поверит, если он предложит забраться на небо по веревочной лестнице из дождя.

Или поймать луну-камень на крючок в ближайшей луже…

И будет стоять рядом, пока он вьет эту веревку или крючок забрасывает, будет подкармливать луну или тянуть из облаков пряжу, лишь бы вместе. Рядом.

— Я, кажется, тебя люблю.

— Точно любишь, — согласился Райдо и поцеловал в шею. — Мне нужно, чтобы точно.

— Не знаю. Я раньше никого не любила, поэтому…

— И хорошо, что не любила. Тогда ты будешь любить только меня.

Это прозвучало почти требованием.

— Буду. — Ийлэ готова была дать это обещание, потому что оно не обещание даже — данность.

— До самой смерти?

— И после нее тоже, — она оперлась на него, — наверное.

— Экая ты… неконкретная. — Тихий смешок на ухо. — С другой стороны, честная… и видишь, эти треклятые яблони расцвели все же. Я дождался… мы дождались.

Ветер принес горсть бело-розовых лепестков, от которых отчетливо пахло зефиром.

…девять лет спустя

От аромата хрысевых яблонь голова шла кругом.

Или это от счастья?

Не от выпивки точно, потому как Райдо не пил ни сегодня, ни вчера и вообще давненько не пил. Он открыл окно и вдохнул тяжелый весенний воздух.

Запах обволакивал.

Было в нем что-то особенное, медвяное, сладкое до умопомрачения и тут же горьковатое, как утраченные надежды.

— Опять? — Ийлэ подошла на цыпочках. — Ты обещал, что появишься дотемна… мы ждали.

— Прости.

Он старался, но… на дорогах опять неспокойно, а еще кто-то у старика Харви скот весь положил. И не понять, то ли и вправду волки, то ли молодняк охотится. Если волки, то еще ладно, Райдо с ними справится. А вот молодняк — это плохо… Непредсказуемо.

— Прости, пожалуйста. — Он сгреб жену в охапку и потерся носом.

Мягкая. Теплая.

— Простила уже, — проворчала она, не делая попытки освободиться. — Опять заработались?