Варвара Мадоши - Морской закон, рыбья правда

Решив, что после неодобрения Урсти ей ничего не страшно, она отправилась поговорить с Лином.

Волшебника можно было особенно и не искать: он не уединялся и не прятался. Каждый день обязательно навещал Зуру и говорил с ней ласково, расспрашивая о здоровье; старался есть всегда вместе. Но то были разговоры здорового с больной. Даже, пожалуй, даже разговоры опекуна с опекаемым. А ей сейчас хотелось поговорить с ним по-другому.

Сил уже не было видеть боль и вину у него в глазах. Хуже собаки.

Она нашла его на любимом месте: этот пригорок вырос своевольно возле самого края, и, сидя на небольшом уступе, можно было заглянуть вниз. Сегодня погода не баловало: все вокруг было затянуто облаками. Их серая клочковатая плоть проплывала сейчас под каменным островом.

«А ведь очень хорошо видно отсюда, — подумала Зура, — что облака — это тоже водяной пар. Может ли Лин управлять облаками? Или для этого нужно больше могущества, нужно слиться с океаном?»

Лин, увидев ее, начал подниматься на ноги, но Зура только махнула рукой и уселась рядом с ним, свесив ноги через край.

Упасть с острова так было нельзя: всего в паре метров под ними, невидный отсюда, тянулся довольно пологий, поросший жесткой травой склон. Но казалось, будто ты летишь над бездной.

— Знаешь, — начал Лин вдруг, не глядя на Зуру, — а я ведь не знал на самом деле, как зовут твою мать.

— Что? — не поняла Зура.

— У меня был приятель, Нис Мериоль. Ты вряд ли слышала это имя. Лет десять назад он посетил Степи, составил что-то вроде словаря, записал предания и поэмы. Я помогал ему их издать. Естественно, прочел… Словечко «акай» я подцепил именно от Мериоля…

— Да, — сказала Зура. — Произношение у тебя хорошее.

— Я всегда легко учил языки. Так вот, в этой книге было предание о непокорной воительнице Зейлар, бросившей вызов хану Томаку. У нее было двое детей, которые бежали от гнева хана. Я назвал тебя ее дочерью скорее наобум.

— Ясно, — ответила Зура.

Она не знала, как начать.

Klodwig. Тэмсин Лин и его остров

— Ты знаешь, что потом становится с этой водой? — продолжил Лин тем временем, будто собрался целью собрать все малозначительные темы — лишь бы не говорить о том, что волновало их обоих. — Той, которая опадает за Край?

— Да, — кивнула она. — Подземными протоками она попадает в резервуар в центре острова. А там каменная сердечная жила, что бы это ни значило, пульсирует и загоняет воду на самый верх Сердечного Пика. Мне Урсти рассказала. Местные говорят про камни, будто они живые.

Лин слабо улыбнулся.

— Ну, они знают, что острова составлены из тел магов, окаменевших в конце жизни. Поэтому ничего удивительного, что камни для них — живая плоть и ведут себя так же.

— Ты думаешь, это правда? Мрачновато как-то. Есть, пить, выращивать овец и ложиться спать на трупах…

— Пить трупы, вдыхать трупы, — Лин продолжал улыбаться. — Весь мир — круговорот мертвецов. Почему, собственно, нет?

— Ты можешь не сливаться с морем, если не хочешь, — произнесла Зура в ответ на слова, которые так и не прозвучали. — Это ведь не обязательно. Никто не запрещает тебе прожить жизнь человеком.

«Со мной» — этого она не добавила.

— Ты не получила бы столько ран, если бы я имел больше власти над морем, — покачал головой Лин. — Более того, если бы я был слит с морем достаточно, я имел бы силы, чтобы в одиночку провернуть всю эту затею с магическим контрактом. А теперь… я даже не знаю. Погибло множество людей с обеих сторон. И главное — обе стороны открыли магические секреты, которые без этой войны оставались бы тайнами… Кто знает, как они теперь их применят?

— Ну, тут уж ты не при чем, — Зура пожала плечами. — Во время войны всегда всякое придумывают. Ты-то пытался все предотвратить.

— Да. Пытался. Я… правда не знаю, насколько хватит моего контракта, если и наземный, и морской народ будет упорно пытаться его разрушить. И главное… — он вздохнул. — Ты понимаешь, что мы теперь — персоны нон-грата в Тервириене и окрестностях? Нет, на словах-то мы герои, но на деле слишком много людей с обеих сторон оказались недовольны. И даже те, кто поддерживали нас, со временем тоже поймут, что во многом их одурачили. Картели все-таки потеряли значительные прибыли, у военных оказались связаны руки, у Голоса голосов — тоже… Мы выиграли только за счет скорости.

— Я заранее знала, что так будет. И ты знал. Ну, мне теперь остаться неузнанной легче легкого.

Лин повернулся к ней, потянулся, коснулся пальцами ее щеки.

— К сожалению, — тихо сказал он, — таких людей, как ты, слишком мало, и вас видно слишком далеко.

Зура подумала, что он ей льстит. Это Лина видно далеко; это таких, как он, мало. Но опять, как раньше, она не стала противиться искушению.

У волшебника были сухие обветренные губы, и целовал он ее именно так, как и должен был, дважды чуть не похоронив. Зура с острым, отчаянным сожалением подумала, что надо было вцепиться в него гораздо раньше — глядишь, ее выздоровление это ускорило бы.

Уже третье выздоровление за последние пару месяцев; и шло оно медленнее предыдущих двух.

— Я… — проговорил Лин, когда они отпустили друг друга. — Я бы охотно остался здесь надолго. Переход ли бы с острова на остров. Урсти мне уже изнамекалась, что маг воды им пришелся бы очень кстати. Но я понимаю, что тебе тут делать нечего.

Зура нахмурилась. Неужели он намекает, что…

Но Лин говорил прямо противоположное.

— Я хочу отправиться далеко, — продолжил он тихо, — где еще никогда не бывал и где меня никто не знает. Посетить северные моря, которые полгода подо льдом — там морской народ не живет, и мстителей мне нечего опасаться. Или даже наведаться в Степи — мне всегда интересно было, правда ли, что они появились вследствие злоупотребления стихийной магии… Ты… тебе по душе этот план?

— Скучно точно не будет, — ответила Зура.

В ту ночь они заснули вдвоем в холодной, продуваемой ветрами хижине. Зуре снился сон, который казался их общим. Он менялся, путался и вился, выхватывая из небытия то сута, нежащегося в солнечном пятне на мозаичном полу, то старого рыжего кота без глаза и без уха.

— А все-таки, мастер, — говорил Милс Тревон, и его открытое лицо светилось такой любовью, что делалось больно сердцу, — а все-таки и ты когда-нибудь найдешь женщину, которая тебе сердце вылечит. Нежную, тоненькую, словно солнечный цветок…

— Найду, — отвечал ему Лин, постаревший, потрепанный, в мокрых и грязных одеждах. — Имя у нее будет как гром, а сама она будет подобна молнии в грозовом небе.

— Еще не встретил, а уже стихи сочиняешь? — улыбался Тревон.