Варвара Мадоши - Драконье Солнце

«Почему?!» — нет ответа.

Когда все успело произойти?… Сегодня утром жизнь была ясна и понятна: идти вперед, ждать, пока не представится возможность забрать Драконье Солнце… простые цели: то, что она была в состоянии придумать и объять сама. С тех пор все успело стать отчаянно сложным, и отчаянно безвыходным.

Что, если она не найдет Райна? Что, если бог убьет его?

Секундочку, а даже если она отыщет астролога, то чем сумеет помочь?… Уж не собирается ли она натравить гехерте-геест на Воху-Ману?! Или бубном вокруг бога трясти будет?… «Замолчи», — велела Вия менестрелю… и тут же сообразила, что не уверена, менестрель ли это. Может быть, старый шаман. Может быть, еще кто-то.

Он назвал ее Фьелле. Кто его знает, почему. Вия точно помнила: она никогда не говорила Райну, как звучит ее имя на лагарте. Сам догадался?… Ну да, лагарт он, скорее всего, знает. В общем, ничего особенного, назвал и назвал… Но… Фьелле…

«Фьелле, девочка моя, тебе уже четырнадцать лет… полно возиться со зверенышем, девушке в твоем возрасте пора бы подумать и о браке». «Отец, мой нареченный погиб… я до конца дней не буду смотреть ни на кого другого. Если вам угодно, я удалюсь в монастырь, но никогда не… никогда не…»

Суженый Фьелле, оруженосец ее старшего брата, был, кстати, похож на Райна. Тоже блондин с темными бровями и постоянной полуулыбкой… Только его улыбка выглядела всегда немного смущенной, будто он вот только что подумал о чем-то нехорошем или не до конца понимал, где находится. Фьелле он нравился с детства, она лет в пять еще сказала себе: вот, за него я обязательно выйду…

— Вия! — она умудрилась не врезаться в Федерико, но только благодаря уже ставшей бессознательной осторожности. Художник еле держался на ногах и был творчески меланхоличен: схватился за девушку сразу же, но не для того, чтобы воспользоваться случаем, а чтобы не упасть. — Драгоценная госпожа моя Шварц… Шварцен… чернушечка вы моя, что вы тут делаете? Да еще одни?… Этот гад астролог вас бросил?… Только дайте мне знак, и я его…

Первым порывом Вии было вырваться — ах же, как некстати! — и продолжить свой одинокий, отчаянный и суматошный поиск. Ей все казалось: она уговорить духа, или нащупает нить, или еще что-то случится, или…

Но вместо этого она крикнула:

— Федерико! Райн в беде! На него напали разбойники! Десять человек! Он стал отбиваться, и крикнул мне бежать!

Федерико если и не протрезвел, то обрел некоторую крепость в ногах.

— Так, — сказал он, выпрямляясь и даже отпуская Виины руки. — Надо кликнуть стражу. Стража! Стража! — в праздничном хороводе на него оглядывались, как на идиота.

Художник схватил Вию за руку и потащил к краю площади.

— Стража! — кричал он время от времени. — Стража!

Вия поняла: если что, уж дорогу-то до того места, где они целовались, она стражникам покажет. Для этого ей помощь духа не нужна. И все то время, когда она помогала все еще путающемуся в собственном языке Федерико объясняться со стражей, все время, пока она вела десяток вооруженных людей к переулку, в голове у нее билось одно: «Это битва людей. Люди тоже что-то могут…»

…У чугунной решетки, что ограждала садик с фонтаном, они увидели странную процессию: женщина в мантилье, накинутой поверх сердеха, и с факелом в руке, шла впереди двоих мужчин. Один почти нес другого, перекинув руку того себе через плечо… Впрочем, оба изрядно шатались: перебрали, вероятно. С кем не бывает. Тому, кого несли, было явно хуже: белобрысая головушка свесилась вниз, лица совершенно не видно. Зато левая половина лица идущего самостоятельно была сплошь в кровавой корке.

— Агни… — прошептала Вия, поднесла пальцы к губам нервным жестом… и наткнулась на вуаль, которую, отказывается, так и не откинула.

— Кто вы, господа, и что вы делаете возле моего дома в этот час? — холодно спросила женщина, держась с королевским достоинством.

Райн поднял голову и вымученно улыбнулся… он тоже был в крови и грязи, и, когда один из стражников поднял факел повыше, стало видно, что верхнюю часть туловища юноши охватывала импровизированная перевязка… судя по всем, откромсанный подол его собственной котты: теперь неровно обрезанное одеяние даже не прикрывало колен.

— Все в порядке, госпожа Фильхе… — сказал он. — Это свои.

А Стар добавил высокомерно:

— Спасибо за беспокойство, господа стражники. Как видите, мы справились своими силами.

Вия подумала, что не знает, кому из них броситься на шею. Желание броситься на шею само по себе было столь странным, что она не удержала слезы. Хорошо, под вуалью ничего не видно.

Все-таки потеря крови — штука пренеприятнейшая! Вроде и ничего особенного: всего-то и надо было, что промыть и перевязать рану — а в постель дней на несколько укладывает с гарантией.

Одно меня несколько радовало: когда я очнулся от глубокого, полуобморочного сна, в который провалился, едва только меня совместными усилиями оттащили в особняк Федерико, у кровати моей на низеньком табурете сидела Вия.

По опыту я знал: если кто-то днюет и ночует у постели больного, последний очухивается как раз в тот самый момент, когда добровольный сиделец вот буквально вышел на несколько мгновений по самой неотложной нужде. Поэтому я без труда предположил:

— Ты только что вошла?

Вия кивнула.

— Да. Зашла проверить, дышишь ли.

Голос ее был абсолютно серьезен, даже мрачен, и у меня не возникло сомнений в том, что она сообщила именно то, что намеревалась сказать.

— Рана не настолько серьезная, чтобы я мог умереть, — пожал я плечами. Точнее попытался: это очень трудно сделать, когда лежишь. И больно стало тут же.

— Может быть всякое.

— Скажи уж лучше: ты надеялась, что я умру, и тогда Драконье Солнце материализуется и перейдет к тебе!

Я шутил лишь отчасти.

Солнце грело еще праздничнее, чем вчера, как будто ему было начхать с такой высоты на смерть одного из богов, — и Вия в ярком свете, падающем из окна, казалась удивительной. Просто неземной какой-то. Подумаешь, цвет кожи. Мне хотелось ничего не говорить, не двигаться — не двигаться, возможно, еще и потому, что неосторожные движения вызывали изрядную боль в ране, — а просто смотреть на нее. Каждое ее движение казалось мне исполненным необыкновенного внутреннего смысла, куда более значимого, чем все астрологические трактаты вместе взятые. Умом я понимал всю абсурдность такой постановки проблемы, но то умом.

— Нет, — покачала Вия головой. — Мне не хотелось, чтобы ты умер.