Варвара Мадоши - Древесная магия партикуляристов

Короче говоря, Юлию, как полноправному члену Лиги Ехидных Героев, предстояло обитать в старинном строении причудливого вида, где паутина по углам давно стала художественным произведением, ковры на полу поели мыши, а привидений не было только потому, что они, как вы помните, объявили забастовку. О забастовке не знали только самые древние или малозначимые духи.

— Чудесное место, — вежливо сказал Юлий, когда впервые зашел внутрь — лицо его при этом имело выражение самое скептическое. — И где я буду жить?

Сестры как-то неуверенно переглянулись.

— Ну, — сказала Сью, — ты же мальчик, значит, не можешь спать в одной комнате с нами. А больше целых комнат тут нет.

— Есть еще чердак, — возразила Мэри. — Но профсоюз спиритов подаст на нас в суд, если мы тебя туда поселим: тебе же еще нет пятнадцати с половиной.

— За что подаст? — против воли заинтересовался Юлий. В Унтитледе стараниями местной Гильдии Убийц убивали очень качественно (о чем Юлий знал из первых рук, хотя, к счастью, не на собственном опыте), поэтому практически никто тяги к посмертному существованию не проявлял — бежали на тот свет со всей эктоплазмы.

— О, а ты не знал?.. — Мэри явно обрадовалась возможности кого-то просветить. — Призраки, согласно своему кодексу, не имеют права не пугать людей, живущих на чердаках, слушающих бой часов в полночь, ночующих в библиотеках и так далее, там еще двадцать пунктов. Однако недавно профсоюз спиритов принял постановление не являться людям, проводящим спиритические сеансы, а также пьяным и детям до пятнадцати с половиной лет, так как это подрывает их репутацию. А призраки — часть профсоюза спиритов, хотя сейчас они бунтуют и собираются уходить. Пока, в общем, держатся. Короче, в твоем случае получается неразрешимое противоречие. Если мы его создадим, они в праве подать на нас в суд, а Высокая Палата всегда благоволит к неживым — они там упыри еще те.

Некоторое время Юлий смотрел на сестер, пытаясь понять ход их мыслей (осложненный тем, что никто, видимо, не позаботился установить в головах сестричек правила дорожного движения), потом сдался и кивнул.

— Отлично, — сказал он. — Так где я, по-вашему, должен жить?

— Наверное, только вместе с мамой, — вздохнула Сью. — По-другому никак не получается.

Разговор сей происходил в недлинном, но когда-то хорошо простреливаемом коридоре, что вел от входной двери в холл. И вот именно в тот момент, когда Юлий решил, что спрашивать себе дороже, перед ними распахнулись еще одни скрипучие створки дверей, исполняя таким образом одну из Великих Клятв, принесенных дверями особняков со своим хозяевам ради изжития Гильдии Лакеев-придверных, что давно довели двери до ручки), и все трое вошли в просторный полутемный холл. Помещение это казалось заброшенным много лет назад, если только пыль здесь не накапливали специально, ради соответствия антуражу — а Юлий не особенно удивился бы, узнай, что так дела и обстоят.

— Тут живет мама, — сказала Сью с несколько преувеличенным энтузиазмом. — А мы с сестренкой — наверху, — она махнула рукой вверх по лестнице, тоже для этого дома весьма типичной — с проваливающимися ступенями, покосившимися внутрь перилами и прочими атрибутами ветхости. Любого инспектора пожарной охраны такая лестница довела бы до сердечного приступа.

Юлий только успел подумать, что холл — это несколько неподходящее место для него и еще менее подходящее место для пожилой женщины (правда, он морально был готов увидеть не милую старушку, а натуральную амазонку в коже и при мускулатуре, сделавшей бы честь иному дровосеку), как немедленно услышал глухое ворчание из-за угла.

Это был тот тип ворчания, которое издают большие хищные звери, когда не рычат. Юлий, знакомый с повадками лесной живности, едва не подпрыгнул до потолка.

— А, мам, привет! — жизнерадостно воскликнула Мэри. Рычание — или ворчание? — раздалось снова. — Вот мы и дома. Как тебе спалось сегодня?

— Мама, это Юлий, — не менее жизнерадостно доложила Сью. — Он пока поживет тут у тебя, хорошо? Ты его не обижай, он хороший. Он — практичный спутник героя, представляешь?! Самый настоящий! И будет жить с нами вместе.

Из того угла — особенно темного и паутинистого — откуда доносилось ворчание — выросла и медленно приблизилась к Юлию некая тень. Мальчик стоял смирно — отчасти от страха, отчасти от того, что знал повадки животных: он позволял себя обнюхать.

— Мама у нас немного нервная последнее время, — извиняющимся тоном сказала Мэри.

— Но тебя она не тронет, — обнадеживающе добавила Сью. — Дома она на людей не кидается.

Юлий сглотнул, однако с места не двинулся. У него просто не было выбора: черная тень вскинула морду и посмотрела на мальчика слепыми, ребристыми изумрудами глаз.

Если бы мог, Юлий, наверное, закричал бы. Вместо этого он спросил:

— Э… это что?..

Впрочем, он уже и сам понял, что видит перед собой огромную, старую черную пантеру. Юлий знал, что это пантера, потому что видел их на картинках в книжках, а еще однажды к ним в Унтитлед приплыли моряки, которые за деньги показывали разных диковинных зверей. Однако он и предположить не мог, что пантеры на самом деле такие большие и что он них так специфически пахнет кошачьей шерстью и тухлятиной.

— Это наша мама, — охотно объяснила Мэри. — Ну, приемная, конечно. Понимаешь, в Лиге Ехидных Героев положено, чтобы родители были непременно приемными. Она вообще-то была оборотнем-пантерой, но однажды потеряла в битве оба глаза и застряла в зверином облике. Эти глаза ей сделал лучший ювелир Варроны, но, конечно, они не замена настоящим.

— А… ясно, — прошептал Юлий, не слишком понимая, что благовоспитанному молодому человеку положено говорить в такой ситуации.

— Вон смотри, — Мэри схватила Юлия за руку и потащила его вглубь холла, цокая шпильками. — Мама спит там. Видишь, в углу?

В углу действительно валялась подстилка, и выглядела она не самым лучшим образом. Впрочем, Юлий рассудил, что если пантера слепая, то на внешний вид ей плевать.

Напротив подстилки стоял старый пыльный диванчик с гнутыми ножками, низенький и короткий. Юлий только посмотрел на него — и сразу же все понял без слов.

— Ну, ты же маленький, — беспомощно пожала плечами Сью. — Ты поместишься.

Юлий вздохнул. Против ученика жреца играл закон Божественного Произвола, он же — в просторечии — Вселенской Подлости. Давешняя мысль о том, что удача повернулась к нему лицом, когда он встретил сестер Гопкинс, была, определенно, преждевременной.

— У вас тут есть конюшня? — обреченно спросил мальчик. — Я мог бы переночевать с лошадьми.

Про себя он подумал, что если уж соседства с зубастыми животными не избежать, то пусть уж лучше будут такие, для которого люди не являются редким деликатесом.