Екатерина Оленева - Невеста для Мрака (СИ)

Последовала стандартная формулировка вопроса о том, может ли подсудимый, признанный виновным, сказать, почему ему не должен быть вынесен смертный приговор, после признания его виновным в государственной измене?

Потом огласили сам приговор.

«Приговор, вынесенный по делу Криона Дерри, обвиненного и уличенного в государственной измене, в покушении на жизнь его величества короля Сиобряна III, в действиях, направленных против особы короля, а так же в том, что своими пагубными советами он подстрекал наследного принца к мятежу. Вследствие вышеизложенного герцог Крион Дерри будет препровождён на главную городскую площадь и там четвертован. Имущество его будет конфисковано в пользу королевской казны ».

Лорда Дерри схватили, скрутили и увели.

Приговор был приведён в исполнении спустя неделю. На Главной Площади насладиться готовящейся казнью собралось не менее ста тысяч человек. Небольшой эшафот окружали отряды лучников и гвардейцев. Эшафот был низок, построенный с таким расчётом, чтобы его могли видеть лишь передние ряды зрителей или те, кому удалось занять место у окон домов, выходящих на площадь.

Для нас, королевской четы Дик*Кар*Сталов, было оставлено место на балконе Ратуши, где любящие подданные заранее приготовили нечто вроде пышной палатки, затянутой красным бархатом. Всё вокруг устлали коврами, повсюду расставили жаровни — день выдался холодным, дождь уже летел вперемешку с крупицами снега.

Мы появились, блистательные победители: Дик*Кар*Стал-отец, в длиннополом черном плаще, Дик*Кар*Стал-сын, в короткой черной куртке, расшитой черным позументом, без драгоценностей, которые принц так любил, но сегодня предпочёл оставить дома — не к месту и не ко времени сиять и сверкать. Принц выглядел угрюмым, бледным — оно и понятно. По слухам, их с дядей связывали нежные родственные чувства, и дядя был ему во многом ближе отца.

Я вышагивала за кронпринцем. За нами, высокими особами, следовал маркиз Виттэр — королевская надоедливая, но неизменная тень.

Толпа встретила наше появление не слишком бурными криками. Не исключено, что поменяйся мы с противником местами, народного ликования было бы куда больше.

Чинно, в ряд, мы, королевская чета, расселись в кресла.

— Прислонитесь к стене, Виттэр, — сказал Дик*Кар*Стал своему любимцу, которому кресла, понятное дело, было не положено, — вы устанете, друг мой. Это будет долгое зрелище.

Я слышала, как юный принц скрипнул зубами.

— Не слишком ли ваше величество добры? — холодно спросила я. — Маркиз Виттэр в состоянии держаться на ногах. Он для этого ещё достаточно молод.

Неизменная улыбка, «пленительная и чарующая», по отзывам рьяных придворных лизоблюдов, заиграла на лице рыжего:

— Похоже, я вновь вызвал ваше недовольство, королева?

Мой царственный муж, как всегда, смотрел на выходки своего любимца сквозь пальцы. Хотя его обращение ко мне было прямым нарушением этикета.

— Вам это несложно — заверила я Лэша Виттэра. — Достаточно просто появиться.

— Я здесь не по доброй воле, государыня. Четвертование не такое приятное зрелище, чтобы на него рваться.

Что тут скажешь? Все мы тут по принуждению.

— Маркиз Виттэр? — не удержался принц Фабриан от шпильки. — Вы, наверное, наслаждаетесь, присутствуя при четвертовании человека, в чьих жилах течёт королевская кровь? При казни по-настоящему благородного человека?

— Осторожней, сын мой, — предупредил Дик*Кар*Стал. — Вы называете благородным человеком моего врага.

— Я называю благородным человека, который растил меня в то время, как вы занимались другими делами!

— Государственными делами.

— А разве воспитание принца к ним не относится? — внесла свою лепту в разговор я.

Я не воспылала внезапной любовью к пасынку, нет, но я могла понять его чувства. Присутствовать на казни дорогого тебе человека тяжело, особенно если чувствуешь свою вину за происходящее. Дик*Кар*Стал не мог этого не понимать. Настаивая на присутствии Фабирана здесь, он действовал вполне осознано и очень жестоко. Всё его великодушие и снисходительность было не больше, чем трёпом. А на деле выходило то, что выходило.

— Не волнуйтесь, сын мой, — всё тем же саркастичным тоном проговорил Дик*Кар*Стал, — я велел передать палачам, чтобы они не слишком тянули.

— Благодарю за доброту, отец, — в голосе принца эхом отцу звучала неприкрытая язвительность.

Площадь расчистили, образуя широкое пространство вокруг эшафота, чтобы все присутствующие могли видеть казнь. Осуждённого сняли с повозки. Бледное лицо лорда Дерри выглядело измученным. На нём проступали пот и кровь, выражение неописуемого страха то и дело сменялось надеждой.

На что надеялся этот несчастный? На то, что смерть будет не такой мучительной, как её рисует воображение? На то, что в последний момент бывший шурин его помилует? Или это свойство сильных людей — надеяться до последнего, вопреки всему?

Руки брата Синьиэры были позорно связанны верёвкой. Они больше не узнают шпаги. Голова не замыслит интриги. Король сможет спать спокойно, по крайней мере какое-то время.

Палач привязал герцога к эшафоту, охватив верёвкой тело посредине туловища. Лучники направились к лошадям.

До сегодняшнего дня я пребывала в убеждении, что не боюсь крови, ведь она льётся рекой при большинстве магических ритуалов. Мне не раз приходилось убивать. Но то, чему я была свидетелем до этого и то, что видела сейчас… разница между этим такая же, как между чистым порезом от скальпеля и фаршем из мясорубки. Душераздирающие крики боли, выходящие наружу кости из суставов, льющаяся изо рта, ушей, ноздрей кровь и под финал падающие на земли кишки вперемешку с экскрементами.

У меня нет слов…

Как можно сознательно обречь другое существо на подобные муки? Я демон. Мне не понять. Чтобы наслаждаться подобными вещами, нужно родиться человеком.

— Государь, — обратилась я к мужу. — Мне не хорошо. Разрешите удалиться?

— Вас столь мало волнуют мои дела, сударыня, что вы хотите оставить меня в такую минуту?

— Могу я надеяться, что меня вы не казните за то, что ваш враг, разорванный на части, вызывает у меня тошноту, а не улыбку? Маэстро, — обратилась я к принцу. — Помогите мне, пожалуйста. У меня что-то кружится голова.

Принц, побелевший как полотно, с мокрыми дорожками слёз на щеках, протянул мне дрожащую руку.

Так, рука об руку с сыном моего мужа, мы покинули Ратушу.

Королевское правосудие состоялось.

Черное королевство по-прежнему принадлежало Темному Королю.

По мнению моей статс-дамы леди Шарлин, особы сведущей во всех отношениях, лучшее средство от всех невзгод — это ванна с миндальным молоком и отваром из листьев вербены. После ледяного ветра, царящего на Королевской площади, после многотысячной толпы было чистым наслаждением млеть в тёплой воде, отогреваясь в волнах горячего пара.