Нина Лукинова - Два цвета неба

Гробовое молчание повисло в белоснежной пустоте холодного круглого зала, самое тягостное из всех возможных состояний бытия. Повиснув на опасной высоте, оно напоминает тугую склизкую пленку, лишающую кислорода. Нужно пробить, но никто не хочет пачкаться. Боги невольно потупили глаза, опять же все, кроме Дарена. Пройдясь по ним скользким взглядом, останавливаюсь на черноволосом мужчине, улыбающимся одними губами в нечитаемом выражении. Самодовольство? Нет! Стыд? Тоже не то… Тщательно скрытая радость, он доволен моей реакцией, словно ждал ее как глоток свежего воздуха. Еще одна игра, правил которой я не понимаю.

Если в первые мгновения Дарен показался оплотом чистоты и радушия, то по мере его реакции, этот человек превращается в холодного циника, безжалостного стратега, неглядя жертвуя пешками во имя удачного исхода боя. Но в его глазах есть нечто еще, скрытое, неуловимое, подобно волшебной эльфийской пыли. Интерес? Начинаю повторяться, но мысли не хотят развиваться, решив закупориться в плотный кокон отрешения. Он не так прост, как показалось вначале, за доброй улыбкой скрывается нечто неизвестное, заинтересовавшее Бога в простой смертной.

На удивление, тишину нарушил Лукиан. Откашлявшись и проведя рукой по светлому ежику волос, он тихо произнес, практически шепотом:

― Прости, Налана. Это было жестоко, нам не следовало. Просто ты…― далее он замялся, собираясь с мыслями. Глубина задумчивости и сострадания в красках отразилась на добродушном круглом лице парня.

― Не такая, как все, Налана! — продолжает за него Дарен, послав в парня убийственный взгляд. Остальные поддержали его одобрительными кивками. Чувствую, что он знает гораздо больше, чем говорит, словно играет на два фронта. Только не могу понять, какое место занимаю я посреди шахматной доски? И занимаю ли вообще, но его отношение явно заслуживает пристального внимания. ― Ты избрана Силой Фабрики и Создателя, ты та, кто сможет остановить зло. Не дать ему распространиться, и прорасти его гнилым отравленным плодам.

― Послушайте, Дарен… ― начала я, но властный голос прервал легкий поток слов, будто обрезав шелковую нить.

― Не надо слов, Налана. ― перебивает он. ―Скажи, только честно, хочешь ли вернуться в прежнюю жизнь? ― тихо спрашивает он. Неужели никто не видит интереса в его глазах, загорания искорок азарта? Или это часть неподвластной мне игры? ―Хочешь ли ты вернуться на землю, Налана? Продолжить то, что оставила, продолжить грешный путь по жизненному пути? ― спрашивает он, но вновь в словах скользит потаенный смысл, а я не могу спросить, чувствуя, как пересохший язык прилип к небу. ― Вопрос в том, что ты хочешь, Налана! ― знакомые слова, сказанные несколько минут назад резанули по сердцу. Ощущаю себя главной героиней театральной постанови, словно его вопрос не требует продолжения, и финал давно известен, отыгран тысячу раз. Он ждет ответа. С каждой секундой этот человек, Бог, становится все большей загадкой, незыблемой и непонятной, меняющей с легкостью направление, подобно ветру.

― Я хочу жить! ― дерзко отвечаю, глядя в холодные смеющиеся глаза, с крошечной толикой жалости. ― Если вы действительно Боги, то можете вернуть меня назад в обход огненных геенн! ― вновь повисшая пауза липкой тишины. Обдумывают мои слова, мысленно переговариваясь. Чувствую, как крошечные электрические частицы мерцают в пространстве, суматошно переносясь от одного участника разговора к другому. Незримо и нереально все, кроме их Взглядов, тяжелых и требовательных, проникающих до костей, расплавляющих мозг, превращая его в податливую массу. Не понимаю, что они хотят, почему так смотрят, словно я само сосредоточие Вселенского зла! Я всего лишь человек, неведомыми путями очутившийся в центре Вселенной!

Видимо, Дарен с легкостью прочел мои мысли, потому как его голос был тепл и свеж, напоминая яблочный пирог с корицей. Успокаивающие нотки приятно ласкают слух, унося прочь тревоги и сомнения, заставляя погрузиться в этот голос, прочувствовать его и раствориться в потоке безмятежности. Тепло и уверенность пронзили до кончиков пальцев ног, отчего-то я не чувствовала, что он может причинить мне зло, лишь гармония и спокойствие, заполняющие тело и голову невесомой дымкой пустоты.

― Хорошо, Налана! ― мягко говорит он. ― Есть два варианта развития событий. Первый ― ты возвращаешься в привычную жизнь, а второй― открываешь для себя новые грани. Что выберешь? ― спрашивает он, безмятежно откинув выбившийся темный локон со лба. Интересно, только я заметила скованность и нерасторопность движений?

―Я…я ― тихо повторяю, чувствуя, как с каждой секундой воздух выкачивается из легких, оставляя все более тяжелое удушье. Воздуха катастрофически не хватает, горло пережали стальные тиски, а на лбу выступила предательская испарина холодным потом, словно застывшие ледяные капли. ― Я…Что? ―тихо спрашиваю, переставая слышать свой голос.

― Прочисти уши, лапуля! ― сквозь вату доносится безмерное самодовольство Нолана, узнаю его по кусочкам огненного льда, но уже все потеряло значение. Адская обжигающая боль пронзает грудь, сердце выбивает невыносимые кульбиты, грозя разорвать грудную клетку неосторожным движением, горло обжигает густым огнем, словно внутри подожгли напалм и каждое неверное дыхание превращается в дьявольскую пытку. Не могу дышать, сердце выбивает адскую чечетку, заходясь на оборотах, воздуха чудовищно не хватает, и вот я уже задыхаюсь, упав на холодный пол с не менее холодного Трона, царапая горло и грудь острыми ногтями. Воздуха не хватает, я задыхаюсь, не могу вымолвить ни слова. Страх захватывает в густые объятия, крепко удерживая подле себя. Не могу бороться, боюсь до паники, отключается мозг и единственное, что бьется в голове, несусветная мысль: «Выжить! Любой ценой! Нельзя умереть здесь!»

Дальнейшее приобретает картину бредового сна. Чувствую, как теряю сознание, но в то же время сохраняются отголоски реальности. Бредовый сон, осознанная фантазия, ставшая явью. Не понимаю, что происходит, но очень страшно! Паника проникает до костей, превращая их в расплавленную массу под болевым натиском. Тело судорожно извивается, чувствую, как внутренние органы прекращают работу, замедляя свой бег. Кровь медленней течет по жилам и артериям, словно застопорилась на полпути гигантским шлаком, сердце бьется все тише, сводя на нет мелодию ритма, превращая в тихий перезвон церковных колоколов вдали. Почему думаю о них? Мне страшно! Безумный страх, отчаянна паника подступают все плотнее! Я не хочу умирать! Не здесь и не сейчас! Плевать на это место, на этих Богов, на до и после, я хочу здесь и сейчас!

Сознание покидает разум и сквозь завесы пелены доносятся приглушенные голоса: